Приговор (ЛП)

Я делаю это, вспоминая худшие и лучшие времена своей жизни по одной причине: Николь.

В течение многих месяцев, даже лет я была довольна жизнью в мире, которого не существовало. По правде говоря, я вообще не осознавала, что где-то нахожусь. День за днем, ночь за ночью я жила с воспоминаниями о сильном, властном, всё знающем, любящем, нежном, романтичном мужчине, который сделал мою жизнь достойной жизни — кто наполнил смыслом моё существование. До недавнего времени, я даже не понимала, что я ушла. Иногда мне так хотелось бы вернуться, но я не могу. Теперь я помню, что у меня есть дочь, которая нуждается во мне. Я не подведу ее. Я должна дистанцироваться от фантазий и сосредоточиться на реальности.

Воспоминания, которые будут поддерживать меня в моей одинокой жизни — это наши несколько месяцев, проведенных вместе в качестве семьи. Я научусь продолжить жить самостоятельно. Несмотря на мнение остальных, я столкнулась с не менее серьезными проблемами и выжила, чтобы рассказать о них. Я переживу и это. А пока я это делаю, мне будет приятно сознавать, что никто другой никогда не любил так полно и не был так любим, как я — Энтони Роулингсом.

Когда-нибудь, я надеюсь, что смогу объяснить нашей дочери о мужчине, которым стал ее отец; однако, пока я не признаю то, каким мужчиной он был — мужчиной, чьи глаза сожгли мою душу — перед тем, как эти глаза обрели свет, — я не смогу оценить мужчину, которого потеряла.

Итак, я начинаю. Я прожила эту историю, и я пересказала эту историю. Теперь я попытаюсь сделать и то, и другое, потому что, не переживая этого, даже в уме, я не смогу объяснить, что я не сумасшедшая…

Я встретила Энтони Роулингса 15 марта 2010 года. Той ночью я работала до 4:00 вечера, чтобы закрыть смену в баре «Красное Крыло» в Атланте. Он подошел к бару и сел. Я помню, как подумала…

Тони оторвал взгляд от страницы. Это так сильно отличалось от чтения ее официального напечатанного заявления. Здесь было полно обнажённых эмоций Клэр — в ее записях. Он не читал — он слушал. Пробежавшись по страницам всех четырех блокнотов, он заметил, что каждая страница каждого блокнота была заполнена записями. Подняв глаза, он увидел Клэр, прислонившуюся к стене и скрестившую руки на груди, наблюдающую за ним. Ее мужественное выражение позволило скрыть ее мысли; однако в ее глазах — ее чертовых зеленых глазах — он увидел огонь, по которому скучал. Тот самый, в который он окунался слишком много раз, и самый последний раз во время своего разговора о разводе.

Он действительно думал, что она оттолкнула их прошлое, превознося его нездоровым, незаслуженным образом, но на этих страницах она рассказала обо всем, и, несмотря на все это, она заявила о своей непреклонной любови. Ее слова были правильными, особенно когда она написала, что «Энтони Роулингс хотел меня». Тони тогда еще не понимал, насколько сильно, но он хотел. Мозгоправ в тюрьме помог ему понять, что ужасные вещи, которые он совершал — а он делал некоторые ужасные вещи — были его способом держать ее подальше — держать ее на расстоянии. У него никогда не было намерений стать эмоционально привязанным. Возлагая вину на что-то, что происходило в его прошлом — его поведению не было оправдания. Энтони Роулингс никогда не ожидал, что будет эмоционально привязан к кому-либо. Психолог также сказал, что никто не может вернуться из такого рода отношений. Это никогда не может быть здоровым. Так же говорил и ее психотерапевт? Неужели они все ошибаются? Могут ли быть исключения, один на миллион?

Вглядываясь в глаза Клэр, Тони боролся с желанием прикоснуться к ней, успокоить ее и извиниться за то, что когда-то думал, что они должны быть врозь. И снова его захлестнули желания. Самообладание, которое он проявлял последние две недели, рассеивалось с каждым ударом его сердца. Если он действительно хотел сохранить дистанцию между ними, то ему не следовало подниматься по лестнице. Он хотел ее больше, чем он хотел жить. Как он вообще мог подумать, что сможет отпустить ее?

Клэр ждала. Ей было интересно, как он отреагирует — что скажет. Она давно не читала этот блокнот, но она знала, что это был первый блокнот — тот самый, который объяснял, почему она все записала. Тони сказал ей, что ей нужно посмотреть в лицо своему прошлому. Она хотела, чтобы он знал — она это сделала. Она сталкивалась с ним каждую минуту. Несмотря на то, что он не произнёс ни слова, его глаза затягивали её. Она не отводила взгляда — не могла. При виде знакомого черного сияния ее внутренности сжались до болезненного напряжения.

Температура вокруг них нагрелась, когда его неумолимый взгляд пронзил ее. Клэр чувствовала тепло, исходящее от каждой молекулы в комнате. Не отрывая взгляда, он положил блокноты на комод. Единственная причина, по которой она хотела показать ему эти блокноты, — это дать знать ему, что она уже выполнила его указания. Кроме того, рассуждала она, она же велела ему оставаться внизу. Это подавляющее чувство вожделения было не тем, что она планировала. Ее разум боролся с ее телом. Он уже отверг ее. Она не могла допустить, чтобы он сделал это снова, и все же, не задумываясь, ее ноги двигались в его направлении.

Неужели он тоже двигался навстречу? Она не знала. Каким-то образом они были всего в нескольких дюймах друг от друга.

Приказывая себе остановиться, Клэр разорвала их взгляд и опустила глаза в пол. Через несколько секунд она почувствовала тепло его пальцев, приподнявших ее подбородок и заставивших встретиться с ним взглядом. Она упрямо вздернула подбородок, но не открыла глаз.

Богатый баритона приказал: — Открой глаза. Посмотри на меня.

Прижавшись лбом к его широкой груди, она глубоко вздохнула. Его одеколон наполнил ее чувства, когда она пробормотала: — Я не могу.

Она почувствовала, как его слова рокотом отдаются в его груди. И это не было просьбой.

— Посмотри на меня! Я хочу видеть твои проклятые глаза — сейчас же!

— Пожалуйста, пожалуйста, Тони, не надо. Я не смогу принять ещё один отказ — только не от тебя.

Приподняв ее лицо, он коснулся губами ее губ, прежде чем его слова смягчились, и он спросил: — Почему ты показала мне это?

Он не выпустил ее подбородок, когда ее глаза, наконец-то, открылись. Посмотрев вверх, она поняла, что, несмотря на ее заявления об обратном, он не только держал под контролем ее подбородок, он контролировал и ее сердце.

— Для того, чтобы ты знал… Я сталкивалась с нашим прошлым — много раз. И даже зная это прошлое, я хотела будущего.

Его слова окутали жаром, каждое несло теплый ветерок её щекам: — Хотела? В прошедшем времени?

Она хотела сказать, «нет, я хочу», но ей причиняли боль слишком много раз. Ее возмущение возросло.

— Ты не хочешь меня! Ты бросил меня в тюрьме штата Айова! Ты заявил мне две недели назад, что хочешь развода! Я не могу жить в фантазии! Ты не хочешь меня — или будущее со мной! Отпусти мой подбородок и перестань притворяться!

С каждой фразой громкость её голоса увеличивалась.

Он повиновался ее требованию и выпустил ее подбородок; однако, высвободиться из его захвата было нереально. Заставляя ее держать лицо повернутым к нему, Тони скользнул рукой к ее затылку, а другой рукой обхватил ее миниатюрное тело. Он не думал и не разубеждал себя, когда его губы завладели ее губами.

В течение двух недель он пытался отпустить ее. Он хотел освободить ее и дать ей свободу, которую она заслуживала — свободу, которую он отобрал так много лет назад, но — каждый день, каждый час, каждую минуту, каждую секунду — были агонией. Когда Тони не было рядом с Клэр, он думал о ней. Когда он был рядом с ней — его энергия была направлена на борьбу с его желанием. Это выматывало. Чувствуя свои губы на ее, он больше не хотел сражаться. Его грудь прижималась к её, двигая их, шаг за шагом, пока они не оказались на одном уровне со стеной. Его потребности усилились, когда он почувствовал ее грудь против его. Он приказал себе остановиться — он не годился для нее — но он не слушал — он не мог. Без всякого сожаления его язык проник между ее губ, и его хватка притянула ее бедра к его.