Страница 7 из 10
Севир выдержал паузу, поочерёдно поглядывая то на Оделию, то на Ардена.
– Где сокрыты Печати, хранящие Вокализ, и как они открываются?
– С чего вы вбили себе в головы, что Аруэрисы осведомлены о Печатях? – произнёс Арден, ждавший этого вопроса. – Стражи загубили многих братьев, вытягивая что-то о Печатях. Вроде как безрезультатно. Братья попросту ничего не знали. Не знаем и мы. Императрица унесла секрет с собой в могилу. Знай мы, где спрятан Талант Нуминьи, давно бы нашли. Но мы ведь до сих пор этого не сделали. До сих пор игниры прячутся от вас. Мы не владеем Вокализом, потому что не имеем понятия, где его искать.
Слушая Ардена, Севир неспешно прогуливался взад-вперёд.
– В распоряжении Стражей есть письмена, что сохранились с последних времён правления императрицы, – сказал он, не сбавляя шага. – В том числе так называемое «Сказание о Вокализе». Нам известно, что мало найти Печати. Возможно, куда сложнее вскрыть Печати. Такое предположение выдвинули наши учёные мужи. Печати скрепляет чрезвычайно сильное волшебство и чтобы сломить его, нужны большие возможности. Возможности, которыми ваш культ не располагает, состоя из разрозненных недобитков. Отсюда ответ, почему вы до сих пор не владеете Вокализом: не хватает средств, что бы под этим не подразумевалось, – народ, время, масштабное волшебство – и потому Печати не взломаны.
Кроме того, вы не совсем обычные искажатели…
Севир сам прервал речь, позволяя Оделии, неутомимо ратующей за достойное упоминание игниров, заменить обидное слово. Но в этот раз танцовщица промолчала.
– Не совсем обычные искажатели. Явно знаете больше прочих соратников. Хроники свидетельствуют, что императрица Нуминья доверила секреты Вокализа именно семье Аруэрисов. Хоть с тех пор сменилось уже немало поколений, я полагаю, что Аруэрисы до сих пор хранят тайну Печатей. И раз сама Нуминья доверила вам такой секрет, то вы считаете себя законными претендентами на обладание её Талантом – Вокализом… Ну так где его искать?..
Затянулась тишина, только раз прерванная позвякиванием цепи, когда Арден чуть пошевелился, пытаясь вытянуться на цыпочках, чтобы хоть немного сместить вес тела и унять боль в затёкшей спине. Оделия задумчиво сидела без движений, не замечая крови, вяло струящейся из рассечения к подбородку, и капающей на открытую грудь.
– Ах, да, прошу простить мне недосказанность по поводу одного важного момента, – заговорил Севир с деланно виноватым видом. – Вы наверняка обеспокоены судьбой своего маленького сына, Леннарта Аруэриса?.. Ага, по вашим глазам вижу, что ещё как обеспокоены. Спешу заверить, что мальчик жив и здоров, хотя очень тоскует по вам. Я хотел прийти сюда с Леннартом, но передумал. Уж лучше вовсе не встречаться с родителями, чем узреть их в таком жалком виде. Однако если будете упрямиться, то придётся взять его с собой и усадить, например, сюда.
Севир демонстративно громко хлопнул ладонью по дыбе, стоящей напротив Ардена. Оделия разом позабыла про всю ту усталость, – пленникам почти не давали спать – боль, голод, обиду и безысходность, что накопились за последние два дня. Всё существо матери заполнил ужас при мысли о том, что сына могут подвергнуть хоть тысячной доли страданий, выпавших на головы его родителей в пыточной. Оделия смятенно взглянула на Ардена, ища в нём поддержки, и надеясь, что он как-то оспорит сказанное Севиром, или же разоблачит блеф в его диком шантаже. Но Арден безмолвствовал, будучи растерянным ничуть не меньше супруги.
– Как можешь ты!.. Ты не!.. – Оделия порываясь проклинать Севира и, одновременно, умолять его о снисхождении хотя бы к маленькому мальчику. – Вы не можете так поступить!!
– Диус ещё как может, – Севир опять шлёпнул рукой по перекладине дыбы. – С первого дня пленения он собирался кинуть сюда мальчика вместе с вами. Узнав об этом, даже самые бывалые истязатели ужаснулись. Признаться, выпади такая работа на мою долю в молодости, не уверен, что хватило бы духу исполнить приказ. А Диус видит в Леннарте не ребёнка, а мерзкого выродка искажателей, недостойного снисхождения. Однако, на ваше счастье, я придерживаюсь иного взгляда и отверг предложение командора. Мальчик невиновен, словно агнец, и нет нужды закалывать его. Так ведь? Обещаю сохранить Леннарту жизнь, здоровье и некоторую свободу. Но только если будете откровенно отвечать на вопросы. В противном случае дам волю Диусу.
Магистр пошёл к выходу, но прежде чем переступить порог, добавил:
– У вас есть время подумать. Скоро вернусь, чтобы продолжить разговор уже в благоразумном русле… Да, помимо Вокализа нас интересуют другие ячейки искажателей, о которых что-то знаете. Например, группа, возглавляемая Мавис – благородной особой, соблазнившейся запретной магией. Если сообщите про Мавис полезные сведенья, то вам зачтётся.
С того дня, как начались пытки, супруги впервые оказались наедине. Обычно рядом всегда дежурили истязатели или стражники. Но эта передышка не принесла облегчения. В нависшей тишине едкие мысли сдавливали разум.
– Оделия, если вздумаешь что-то говорить, имей в виду: нас оставили в покое не из милости, – предостерёг Арден. – Не чтобы позволить перевести дух. У этих стен есть уши. Помни об этом.
– Тогда пускай стены услышат: провались этот Кайл! – рявкнула Оделия. – Провались он за то, что припёрся к нам со Стражами на хвосте!
– Он тут ни при чём, – возразил Арден. – Стражи собирались пленить нас ещё до прихода Кайла. Иначе они бы не успели подготовиться к штурму.
– Уже знали, что мы игниры? Что мы Аруэрисы? Но откуда?
Не будь у скульптора руки скованны над головой, он бы пожал плечами.
– Значит, это целиком наша вина, – сказала Оделия дрогнувшим голосом. – О, если бы за ошибки расплачивались только мы, Арден. Но Леннарт!
– Оделия, пойми…
– Арден, я этого не вынесу, – танцовщица опустила голову, роняя на колени слёзы, смешанные с кровью. – Не вынесу, если Леннарт окажется здесь вместе с нами. Я… Прости, Арден. Я всё расскажу им… чтобы наш мальчик жил…
Она собиралась произнести что-то ещё, но плачь горьким комком сдавил горло.
Немалая часть души Ардена, – в которую глубоко пустила корни верность великому делу предков; в которой годами тайно, но ярко цвели мечты о победе над Стражами – побуждала призывать Оделию проявить стойкость, не верить угрозам врага, и помнить о старом долге, что связывает семью Аруэрисов. Но другая часть души, принадлежащая Леннарту, молила поддержать выбор жены даже ценой бесповоротного разрушения сокровенных мечтаний, к которым упорно шёл всю жизнь. И почти нет сил, чтобы подумать над тем, где искать выход из этого внутреннего противоречия. Какие там размышления, когда тело измучено огнём и железом, а разум шантажом и видом сокрушённой Оделии.
Арден зажмурился и всё же попытался собраться с мыслями. Раз уж Стражи предоставили паузу, нужно найти спасительное решение.
Когда скульптор вновь открыл глаз, то произнёс, тщательно подбирая слова:
– Не кори себя и не извиняйся, Оделия. С Леннартом всё будет хорошо. Мы… Я расскажу Стражам о Печатях.
Время, одиноко проводимое в комнатушке с кроватью и столиком, растянулось для Леннарта в нескончаемую череду дней. Если в родном доме мальчик был непоседой, за которым едва успевала следить няня, то здесь он подолгу сидел, глядя в стену. Уже почти не осталось слёз – все выплаканы в первые дни заключения. Да и какой прок лить слёзы, если другим они безразличны; если рядом нет мамы, которая немедленно обнимет и утешит; если нет няни, чью навязчивую опеку Леннарт так не любил, но сейчас был бы ей безмерно рад. Иногда к нему заглядывали незнакомые люди, донимая расспросами о родителях. Леннарт или не отвечал, замыкаясь в себе, или жалостливо просил отвести к маме и папе.
Но однажды мальчика посетил Севир. Усадив Леннарта за стол, магистр добродушно улыбнулся. Для маленького невольника эта улыбка была первой за прошедшие недели.
– Бедное дитя, как долго тебя продержали здесь, – сказал Севир, поглаживая Леннарта по голове. – Но ничего. Скоро уедешь отсюда.