Сапфировое пламя (ЛП)

— Да, — ответила я.

Граф Сагредо не удостоил этот вопрос ответом.

«Эскалейд» плавно остановился. Швейцар открыл мне дверь и протянул руку. Я оперлась на нее и вышла из машины в ночь.

Сто пятьдесят футов красной ковровой дорожки выложили на узкой площади, окаймленной пышными дубами и освещенной уличными круглыми фонарями. Дорожка вела к стеклянному входу в виде арки, которая светилась золотистым светом. Люди в вечерних нарядах шли по направлению к ней, женщины в сверкающих платьях и мужчины в костюмах, останавливаясь у топиария, чтобы сфотографироваться на фоне красной ковровой дорожки. Зеваки стояли по краям дорожки, стремясь хоть мельком увидеть богатых и знаменитых. В отдалении, у входа, притаилась телевизионная бригада, корреспондент которой брал интервью у гостей. Мелькали камеры, швейцары сновали туда-сюда, на телах и волосах сверкали драгоценные камни…

Меня охватило непреодолимое желание заползти обратно в «Эскалейд».

Я вздернула подбородок. Я не была какой-то Золушкой в волшебном платье от моей феи-крестной. Я купила себе платье на заработанные деньги, купила туфли и сумку, и ничто не могло превратиться в тыкву в полночь. Мне не нравился этот фальшивый мир гламура и излишеств, но никто не имел права подвергать сомнению мое присутствие здесь. У меня была работа, и я ее выполню.

Алессандро обошел машину и снова предложил мне руку. Несколько голов повернулось в нашу сторону.

Линус вышел из «Эскалейда». В толпе произошла заметная перемена. Не только люди в толпе разинули рты, но даже Превосходные Хьюстона остановились. Каждый из них отметил, что прибыл Линус.

Линус сверкнул тысячеваттной улыбкой. Когда он был молод, то, возможно, дал бы Алессандро фору. Он просто махнул рукой, и зрители пришли в неистовство.

Линус зашагал по красной ковровой дорожке. Мы последовали за ним. Впереди телевизионщики поняли, что явился какой-то крутой Превосходный, и корреспондент отчаянно пытался закончить свое текущее интервью.

Алессандро шел рядом со мной, красивый и немного отстраненный, словно принц, чуть возвышающийся над всем этим, а Линус ухмылялся и подыгрывал толпе. Впереди, на стенах «Театрального центра Уортема», подсвечивали цветными проекциями выступления акробатов в огненных кольцах. «Хьюстонское общество любителей оперы» праздновало премьеру Мадам Трапеции с новым гибридным шоу, в котором смешались элементы цирка и оперы. Билеты на него были распроданы в Лондоне и Нью-Йорке, и каким-то образом Хьюстон оказался следующим, кто его заполучил. Нам не покажут всего представления, только несколько избранных актов, прежде чем состоится премьера уже для широкой публики, но это было захватывающе — быть первыми, кто его увидит.

— Алессандро! — крикнула женщина слева. — Алессандро! Посмотри на меня!

Он повернулся, не сбавляя шага, и подмигнул. Группа девушек слева от нас взорвалась.

— О Боже мой!

— Женись на мне!

— Что это за девушка?

— Мой номер 830…

Мы возобновили свой марш по направлению к входу.

— Наслаждаешься собой? — пробормотала я.

— Ревнуешь?

— К твоим многочисленным поклонницам? Нет.

— Ты никогда не говоришь мне ничего приятного, — сказал он низким голосом, переходящим в интимный, который касался моей кожи, как бархат. Мы были выставлены на всеобщее обозрение перед сотнями людей, а он говорил со мной так, словно мы собирались поцеловаться в моей спальне. — Это всегда звучит так: «Перестань так гнать, Алессандро», «Ты должен уйти, Алессандро».

— А что бы ты предпочел услышать?

— Дай мне подумать. — Его лицо приняло задумчивое выражение. Оно хорошо смотрелось на нем. Как и все остальное. — Я скучала по тебе, Алессандро.

Зачем я спросила?

— Обними меня, Алессандро. — Его соблазнительный голос обволакивал меня. Все мои чувства обострились. Толпа постепенно исчезала, и только его голос имел значение.

— Поцелуй меня, Алессандро.

Мне стало жарко. Я даже покраснела. Черт возьми.

— Ты прекратишь?

Мы уже почти добрались до съемочной группы. Может быть, нам удастся проскользнуть мимо них незамеченными, пока они будут нацелены на Линуса.

— Не уходи, Алессандро. Не останавливайся, Алессандро…

— Перестань лгать о том, кто ты есть, Алессандро.

Его лицо закрылось, как будто кто-то захлопнул дверь. Я задела его за живое. Хорошо.

Корреспондент набросился на Линуса. Алессандро плавно прошел мимо него, и мы присоединились к толпе разодетых людей, проходящих через широко открытые стеклянные двери. Никто не спрашивал у нас наших приглашений. По-видимому, достаточно было просто приехать с Линусом Дунканом.

Шесть вооруженных охранников в черных костюмах выстроились вдоль стен небольшого вестибюля. Мы прошли через арку металлоискателя, затем через биосканер, как в зале аэропорта, и поднялись на эскалаторе наверх.

Большое фойе было преображено. Огромная люстра с колесами фургона, поддерживающая сценические светильники, висела в воздухе на высоте пятидесяти футов. Над ней ярды и ярды полуночно-синей ткани тянулись от потолка к стенам и ниспадали на пол, имитируя внутреннюю часть палатки-повозки с высоким верхом. От люстры к стенам зала, где стены соединялись с потолком, тянулись цепочки золотистых огоньков, сверкающие на фоне ночного неба, как летние звезды. Цветные лампы окрашивали ткань вкраплениями лаванды и бирюзы. Тихая музыка, звучавшая из скрытых динамиков, была сложной современной интерпретацией цирковой темы, исполняющейся целым оркестром.

В центре зала возвышалась круглая сцена, которая была вровень с полом. Она была гладкая и мерцающая золотыми крапинками. Сцену окружали, выставленные кольцом, круглые столы на десять персон, каждый из которых был накрыт золотой скатертью.

Пара высоких металлических золотых опор возвышалась на противоположных сторонах фойе. Между ними на высоте была протянута проволока. Две женщины-акробатки крутились в воздухе, подвешенные на длинных голубых лентах. Слева, на небольшой приподнятой платформе, акробат в черном трико, разорванном в стратегически важных местах, наклонился назад, касаясь локтями пола. Справа сквозь толпу прогуливался дрессировщик животных, таща за собой двух львов на нелепо тонких серебряных цепях. Львы следовали за ним, не обращая внимания на зевак. Он, должно быть, был анимагом.

Представления, звуки, цвета и гул толпы объединились в сказочный роскошный цирк. Реальность перестала существовать. Если бы я повернулась, то все еще могла бы мельком увидеть через гигантское окно, темную зимнюю улицу, но здесь существовала только фантазия. Я могла бродить здесь часами, придумывая истории и наблюдая за людьми.

— Как красиво, — пробормотала я, когда поток людей понес нас вправо.

— Эх. — Алессандро пожал плечами. — Рождественский гала-концерт в Мельбурне был лучше.

Я ударила его по руке. Я ударила его не сильно, скорее слегка, но в его глазах вспыхнул оранжевый огонек.

— Осторожно. Я плохой человек, помнишь? Кто знает, что я могу сделать, если меня спровоцируют?

— Если ты решишь поддаться на провокацию, дай мне знать, и я верну тебя на Землю к остальным простым смертным.

Он поднял руку, и, словно по волшебству появился официант в синем жилете поверх черной рубашки, черных брюках и с красным клоунским носом, неся поднос с бокалами шампанского. Алессандро взял с подноса два бокала и протянул один мне.

— Шампанское, tesoro mio?

Моя норма шампанского была около двух глотков. Чуть больше и я теряла координацию движений. Если я выпивала два стакана, то засыпала прямо в кресле. Но он уже протягивал его мне, и я не хотела устраивать сцену.

Я взяла бокал и сделала глоток. Рядом с нами материализовался Линус.

— Детки мои, начинайте работать, спорить будете после. Следуйте за мной.

Мы последовали за ним к столику во внешнем ряду. У нас не было лучшего обзора сцены, но у нас была отличная перспектива на зал и толпу. Алессандро пододвинул мне стул. Я села. Алессандро немного замешкался, садясь на стул рядом со мной. Я посмотрела в направлении его взгляда.