Родные по крови

— Здравствуйте, Денис. Как ты себя чувствуешь? Я вот тебе фруктов принесла.

Поставив пакет с гостинцами на тумбочку возле кровати, я сразу поняла, что всё будет куда сложнее, чем я думала. Парень отвернулся от меня, всем своим видом показывая, что он не желает этого разговора.

— Уходите. Оставьте меня в покое. Я уже всё объяснил и вашему отцу, и вашим адвокатам. Я не буду давать никакие показания.

— Я понимаю, что, вы, наверное, боитесь…

— Наверное, боюсь?! — внезапно парень резко подскочил на кровати и тут же болезненно поморщился, опустившись обратно. — В меня стреляли. Меня пытались убить. Я даже не знаю, кому молиться, что я сейчас лежу в этой больнице, в этой палате, а не в могиле на кладбище.

Несколько секунд я думала, что ответить. Он прав. Конечно, он прав. Ему страшно. Он не хочет рисковать своей жизнью из-за совершенно посторонних ему людей. Но как же Артура? Ведь он не убивал. Его хотят обвинить в том, к чему он совершенно непричастен. И только Денис сейчас может нам помочь.

— Я вас понимаю, и я готова пойти на любое ваше условие. Вам мало денег? Только скажите сколько…

— Мне не нужны ваши деньги. Я не собираюсь давать показания ни за миллион, ни за два, и за миллиард, чёрт возьми. Я просто хочу жить. И мне есть ради кого. Моя дочка…она ещё даже в школу не ходит. Что с ней будет, если меня не станет?

Мне было тяжело, что-либо говорить. На глаза накатывали слёзы от абсолютной безнадёжности. Я и понимаю Дениса и одновременно злюсь на него. Разве он не знал на что идёт? Почему же теперь, когда у нас у всех появилась надежда на лучшее, он даёт отходную?

— Мой папа сказал, что он готовит документы о покупке дома в Испании. В одном тихом спокойном городке на берегу моря. Ради покупки этого дома, он даже готов продать наш загородный коттедж. Вашей семье будет предоставлена полная защита, как и вам самому. Сейчас возле вашей палаты дежурят три телохранителя, а вокруг больницы постоянно делают обход ещё двое, в бывшем все эти мужчины служили в спецназе. Того что произошло, больше не повторится. И хотя я вас прекрасно понимаю….но и вы меня поймите. Через восемь месяцев я стану мамой. Как думаете, мне будет легко в одиночку воспитывать малыша, да ещё и при этом, зная, что его отец сидит в тюрьме за чужие грехи?

Наверное, я сейчас воспользовалась совершенно запрещённым приемом. Мало того, что попыталась надавить на жалость, так ещё и рассказала то, о чём надо было молчать. Если в суде узнают, что я жду ребёнка от Артура….ничего хорошего из этого не получится.

— Как? Но я думал, что вы и Артур…

— Нет, мы не родственники. Это очень долгая история, я не хочу её рассказывать и вас прошу этого тоже не делать. Просто…я хочу, чтобы вы знали, что вы наша единственная надежда. Без ваших показаний у нас ничего не получится. Артур сядет в тюрьму, и будет отбывать наказание совершенно за чужое преступление.

Денис молчал. Молчал очень долго, я даже начала волноваться, что все мои старания напрасны. Но после долгих раздумий, он всё-таки произнёс:

— Хорошо, я ещё раз всё хорошо обдумаю и возможно пересмотрю своё решение.

Парень действительно пересмотрел своё решение и к счастью, в нашу пользу. Уже через несколько дней адвокат сообщил мне, что Денис снова согласился дать показания. Я тогда по квартире чуть ли не до потолка прыгала, правда радость моя была недолгой. Папа всё-таки узнал о моём визите в больницу. Видимо кто-то из телохранителей меня сдал. И на этот раз родитель больше не стал ограничиваться предупреждениями. Под замок меня, конечно, не посадили, но уже к концу недели я, вместе со всеми своими вещами была перевезена в лечебно-оздоровительный санаторий для беременных, за тысячу километров от благ цивилизации. А ещё большим шоком для меня стало, что всего на две недели раньше меня отец отвёз маму в этот санаторий, мне, кстати, ни словом об этом не обмолвившись. Наверное, он стал замечать, что наши отношения изменились и тем самым хотел, чтобы мы снова сблизились. Но я…пока не была готова к откровенному разговору, который теперь был просто неминуем. И буквально сразу, как только я переступила порог своего номера, в дверь постучали и, не дождавшись разрешения, уже через пару секунд в моей комнате очутилась мама. Когда я увидела её округлившийся животик и взгляд полный безграничной любви и радости, я почувствовала болезненный укол совести. Я ведь даже ни разу не навестила её за всё это время….А ведь она моя мама. Какая разница, что и кто говорит? Она мой самый дорогой человек в жизни и сейчас ей как никогда была нужна моя поддержка. Мы обнялись. Крепко-крепко, как будто несколько лет друг друга не видели. На глазах мамы выступили слёзы, и совесть всё мучительней и мучительней стала меня терзать. Я не должна была себя так вести. Не должна была забывать о ней….о своей маме. Сама эта фраза звучит ужасающе. Как можно забыть о той, что дала тебе жизнь? А ведь у меня это почти получилось…под грузом всех этим проблем, я даже ни разу не вспомнила о ней.

— Дочка, я… совершенно не знаю, что сказать. Никак не могла подумать, что мы будем лежать с тобой в центре для будущих мам в соседних номерах. Игорь сказал мне…ты и, правда, ждёшь ребёнка от…Артура?

Я видела, что маме очень нелегко дались эти слова. Но ещё более нелегко мне дался ответ на них. Я бы предпочла вообще сейчас не затрагивать эти темы, хотя и понимала, что пока мы всё не выясним, наши отношения не смогут быть такими же тёплыми и доверительными как раньше.

— Да, правда. Но мы обе знаем, что я и Артур не родственники.

В глазах мамы промелькнула острое сожаление. Дрожащими руками она поправила немного растрепавшуюся причёску и тихо ответила:

— Я никогда не думала, что моя ошибка повлечёт за собой такие последствия…

— Благодаря этой ошибке я родилась, — улыбнувшись, мне удалось хоть на немного стереть тоску и сожаление с маминого лица. Столько вопросов мне сейчас хотелось ей задать, а слова будто застряли в горле. Я боялась её задеть, ранить. К тому же мне было страшно, что случайно я могу проболтаться об Артуре. Ведь мама не знает, что он сейчас в СИЗО. И не должна узнать. Ей сейчас совсем нельзя волноваться. Да и мне кстати тоже….Но я бы не смогла спокойно жить в этом пансионате, если бы не прояснила одну ситуацию. — Мам, вчера я встретилась с Анной — женой Руслана, она сказала мне, что ты и он на протяжении долгих лет были любовниками. Это, ведь, неправда, да?

— Анна, — мама устало усмехнулась, присев на краешек кровати, — я встречалась с этой женщиной только один раз. У нас тогда состоялся очень неприятный разговор, из которого я узнала о себе много нового. Почему-то я сейчас даже не удивленна, что эта женщина приходила и к тебе. Я знаю о смерти Руслана…и о том, что он включил тебя в своё завещание…дело ведь в нём? Анна не хочет, чтобы ты вступала в права наследства?

У меня даже рот от удивления приоткрылся. Значит, мама всё это время действительно общалась…

— Да, я поддерживала с ним связь, — пока я ещё не успела впасть в полный шок, мама тут же добавила. — Но только в форме общения, и то вынужденного. Ещё до твоего рождения, я соврала Руслану, сказав, что беременна не от него. Обман раскрылся быстро и Руслан сразу предъявил на тебя свои права. Тогда было очень напряжённое время. Мы с Игорем только-только поженились, постарались забыть обо всём, что произошло, да и ты была очень маленькая….а в детстве у тебя было совсем слабое здоровье, мы с твоим отцом практически не вылазили из больниц. И я посчитала, что в такой ситуации было просто необходимо найти с Русланом компромисс. Нельзя было всё доводить до судебных разбирательств. И вот тогда мы и заключили с ним договор: он может тайно высылать тебе подарки, а я должна хоть вкратце рассказывать о тебе, что происходит в твоей жизни, чем ты увлекаешь и так далее. Взамен на это Руслан пообещал, что всё останется сугубо между нами. Игорь никогда не о чём не узнает. Но были такие моменты, когда Руслан хотел нарушить договор, настаивал на личной встрече с тобой. Я была вынужденна ехать в Германию и отговаривать его от этих безумных мыслей.