Страница 38 из 88
– Для мужчины женские волосы – это всегда необычно. Воображать даму сердца с распущенными волосами, представлять, как локоны рассыпаются по её плечам, как они скользят меж его пальцев или как будут выглядеть на его подушках… подобные мысли могут целиком завладеть джентльменом. – Замолчав, Энтони принялся накручивать на палец выбившийся из-за уха локон, касаясь костяшками пальцев её щеки. – Иногда я сам предаюсь подобным фантазиям.
В голове у Дафны возник образ её собственных волос, рассыпавшихся по подушке Энтони, и тотчас же всё её тело словно запылало – от его слов, прикосновений, этой картины. Но едва осознав, о чём именно думает, она пришла в ужас. Ей пришлось напомнить себе о презрении герцога и о своей боли. Её словно бы окатили ледяной водой. Ледяной водой реальности, которая должна была потушить жаркий, неожиданный голод, что сжигал Дафну изнутри – и отражение которого она видела в пронзительном взгляде Энтони.
Дафна заставила себя не отводить глаз.
– Получается, вам важнее всего внешность женщины? – спросила она равнодушно, как если бы они говорили о погоде. – Интересно, все ли мужчины уделяют больше внимания обёртке, нежели тому, что внутри?
Энтони взял у неё из рук еще одну шпильку и продолжил закреплять причёску.
– В своих мыслях о женщинах мужчины показывают редкостную поверхностность.
Дафна презрительно фыркнула – по крайней мере, она надеялась, что презрительно.
– Кажется, вы не слишком высокого мнения о представителях своего собственного пола.
– Когда дело доходит до женщин, мы становимся совершенно бесхарактерными. Любовь превращает нас или в полнейших глупцов, или в гнусных проходимцев. Чаще же всего и в тех, и в других одновременно.
– Почему вы всегда говорите о любви так уничижительно?
– В самом деле? – на секунду Энтони замолчал. Губы его сжались в тонкую линию. – Какая ирония! Ведь, говоря по правде, я ужасно боюсь любви. Она пугает меня до чертиков. Именно поэтому я никогда не позволял себе впасть в подобное состояние.
И это человек, который ходит по земле так, будто владеет ею, владеет целиком. Дафна даже представить себе не могла, чтобы он чего-либо боялся.
– Почему любовь вас пугает?
– Прошу прощения за мой язык, – отводя взгляд, сказал Энтони. – Мужчине не подобает выражаться в присутствии женщины. – Он продолжил закреплять её локоны. – Прошу меня извинить. Подобного рода разговоры всегда пробуждают во мне самое худшее.
– Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы боитесь любви?
– Уж вы-то должны знать ответ, – бросился в атаку Энтони, выдергивая из руки Дафны шпильку и пристраивая её на место. – Любовь пугает и вас тоже.
– Это не так.
– О, именно так.
– Не будьте смешным. Я не боюсь любви.
– Правда? – Энтони опустил руку и ухватил собеседницу за подбородок. Подняв её лицо, он вынудил Дафну посмотреть ему в глаза. – Почему же вы, не снимая, носите фартук, всегда в очках, предпочитаете цвета, унылее которых не вообразить, а волосы укладываете в самую неприглядную из созданных женщинами прическу? Вы же прячетесь.
Дафна поняла, что Энтони, весьма ловко переведя разговор на неё саму, вынуждает её теперь защищаться. Не раскрыв при этом ничего о себе. Не стоило ей задавать подобные вопросы!
Дёрнув головой, она вырвалась из его хватки и опустила взгляд на его безупречно повязанный галстук.
– Я человек здравомыслящий и одеваюсь сообразно выполняемой работе.
– Как удобно для того, кто хочет затеряться и стать незаметным.
Как букашка на веточке.
Мысленно повторив эти слова, Дафна ощутила, словно бы её ударили под дых. Она вспомнила все те случаи, когда из-за своей влюбленности ей приходилось уходить в себя, прятаться. Вспомнила, как боялась своих чувств, боялась того, что Энтони непременно посмеётся над нею. Вспомнила, как из-за этого сгустка противоречивых эмоций она делала всё, чтобы стать невидимкой. Впрочем, именно так она вела себя всю жизнь. Ведь её всегда ждал отъезд, ждали новые раскопки, новые знакомые – и очередные прощания.
Неудивительно, что слова Энтони ранили её столь больно. Пусть они были чрезмерно жестоки, но при этом не лишены истины. Однако она скорее умрёт, чем признается ему в подобном.
– Я не боюсь любви, – солгала Дафна. – Иначе я, определенно, не стала бы рассматривать идею о замужестве.
Энтони не ответил и даже не взглянул на неё. Он стоял так близко, что даже без очков она видела каждую черточку его лица. Его брови были сдвинуты, глаза сосредоточенно прищурены, словно дело, которым он занимался, было для него жизненно важным. Темные верхние и нижние ресницы почти касались друг друга.
Воткнув последнюю шпильку, Энтони опустил руки. Когда он отошел, чтобы оглядеть творение рук своих, Дафна неожиданно почувствовала себя болезненно уязвимой. Сливаться с обоями много безопаснее, чем быть заметной.
Губы Энтони сжались. Если он скажет что-нибудь гадкое – одно единственное замечание! – их сделке конец. Его музей, ёе будущее – пускай идут к дьяволу.
– Гораздо лучше, мисс Уэйд. – Он замолчал и сделал глубокий вдох. – Вы выглядите… очень красиво.
Было что-то в его словах – или, быть может, в том, как нерешительно они прозвучали – что пробилось сквозь защитные барьеры Дафны. Ей страстно захотелось поверить, что Энтони хотел сказать нечто большее. Но она не станет снова себя обманывать, думая, что он её действительно ценит.
– Два комплимента за один вечер? Я поражена вашей внезапной склонностью к лести.
– Я никогда не льщу, лишь честно выражаю свое мнение. – Энтони вытащил очки из кармана и протянул их Дафне. – Если вы действительно хотите найти мужа, мисс Уэйд, прекратите скрывать свои достоинства. Тогда мы увидим, действительно ли вы стремитесь к замужеству.