Геленджик и пришельцы

— Ты же говоришь, что нужно пройти на ту сторону, к санаторию?

— Нужно, но не представляю — как. Расни, всё собиралась спросить… — деликатно откашлялась она. — А как в племени твоём не прознали, что ты… гхм… ну, не мальчик?

Красный Кот указал на правое плечо:

— Видишь эту татуировку, жалящий скорпион? Это знак, что я — сын вождя каянов. У дочери вождя была бы изогнутая змея на левом запястье.

— Да, поняла, а цветок баклажана на шее делает ребёнка мужчиной. Всякие физиологические подробности вторичны, так?

— О чём ты?

— Ну там… Например, не хватает кое-каких деталей…

— Конечно, детали — второе дело, главное — Знак. Даже не пытайся назвать меня девчонкой.

Инга смущенно промолчала. Потом отметила:

— Мне кажется, у тебя проблемы с самоопределением. Ведь мы с тобой — один и тот же человек, только в разные отрезки времени.

— Глупости. На твоём теле вообще нет рисунков. Значит, я — не ты.

— Очень логично, — засмеялась она. — Смотри, ручей-то течёт через грот!

Запашок в гроте стоял тот ещё. Слово «канализация» для местных означало «сбрось всё в море, мы-то купаемся в другом месте, а туристов чего жалеть?».

На что уж дикарь был не брезгливый, но и он, когда вылез из трубы и увидел фонтанчик во дворе небольшого пансионата, тут же полез мыть ноги.

— Расни, не боишься так рисковать? — зашипела на него Инга. — Из любого окна может вылететь тварь.

— Я не рискую, я уже умер. Это ты рискуешь.

— Вот паршивец!

У ворот пансионата стоял навес с чурчхелой и варёной кукурузой.

— О, смотри, мясо кто-то жарил, — Красный Кот ухватил пару аппетитно пахнущих кусков прямо с вертела.

— Брось, брось! — попыталась отобрать их медик. — Не трогай местный шашлык! Идея с улитками мне нравилась больше. Или ты собираешься смазывать им свои стрелы? Яд кобры сэкономишь.

Куски исчезли в сумке.

Поперёк улицы развернуло автобус, по нему ползало штук двадцать пегих и ещё пара оранжевых бестий, которые казались раза в два длиннее остальных. На дороге то тут, то там виднелись машины с людьми, превратившимися в инкубаторы. Идти по тротуару? Быстрое самоубийство. Расни махнул через бетонный забор.

Главный вход широкого приземистого здания украшала модель спутника. Лабиринт из дорожек закрывался от зноя кустами жасмина, что было очень кстати. Охотник пробирался по ним почти прогулочным шагом. Отцветали белые лавины акаций, дурманящих мозг тонким парфюмом, пах можжевельник, разогревшись на солнышке.

Через пару десятков шагов открылась поляна с клумбами и золочёным бюстом посередине. Расни уже хотел ступить на неё… Внезапно Ингу кольнуло сомнение, она предупредила:

— Погоди! Что-то тут неправильно.

Друзья оглядывали мирный палисадник. На флагштоке пусто, никого поблизости не видно. И всё же…

— Точно! — поняла она. — У Гагарина жёлтая тюбетейка! Гагарин разве носил жёлтые тюбетейки?

— Кто такой Гагарин?

— Человек, который первым побывал в космосе, — показал дух наверх. — Ну, там, за небом. Вот его бюст.

— У него ни одной татуировки.

— По-твоему, за такой подвиг надо на лбу ракету нарисовать? Думаю, отдыхающие тоже так считают, вон сбоку постарались.

Головной убор памятника вдруг высунул длинные извивающиеся щупальца.

— Давай-ка за кустами обойдём, — предложила Инга.

Они тихонько обогнули полянку, пройдя в опасной близости от голубого корпуса с распахнутыми окнами; в нижнем мелькнула треугольная морда. Впереди замаячили пики забора. Что по другую сторону улицы? Кажется, кафе. На террасе за столиками лежало четверо посетителей. Сквозь деревянную решётку просачивались ленты, спешили куда-то. Другие летели навстречу из захваченных многоэтажек.

— Нам нужно перебраться через дорогу, — указала девушка.

— Я не успею уложить всех.

— Кинь-ка камень в ту коричневую машину.

Расни подобрал кусок асфальта и запустил. «KIA» зашлась сигнализацией.

Бельсерафы налетели со всех сторон, стали шарить усами, чтобы её заткнуть. Пока они возились, охотник, пригибаясь, перебежал улицу и спрятался под крышкой мусорного бака.

— Хорошо хоть контейнер открытым оказался, — утёрла лоб Инга.

— Под хвостом у кабана пахнет лучше, — с видом специалиста оценил Расни и зажал нос. — Куда дальше?

— Прямо по тому узкому проулку.

Даяк выглянул в щёлку. Одна из лент направлялась в сторону бака. Когда она просвистела мимо, Красный Кот выскочил, стараясь не хлопнуть крышкой бака, и метнулся в проулок.

Здесь не было санаториев, палисадники с частными домами теснились близко друг к другу. Каждые ворота оплетали цветущие розы — бордовые, кремовые, фиолетовые, нежно-лимонные. Их потрясающий вид и ароматы наводили на мысль, что ты оказался в столичной оранжерее, а не в трущобах провинциального городка.

Охотник встал за толстенным, в пару обхватов, дубом, прикидывая обстановку.

Из-за забора палисадника вдруг вылез разноцветный котёнок. Жалкий, дикий, такой истощенный, что задние ноги с маленьким хвостиком заносило из стороны в сторону. Он с отчаянием посмотрел на человека.

«Тсс-с! Молчи, молчи, не мяукай», — прижал палец к губам тот.

Но детёныш всё равно раскрыл красную пасть и жалобно пискнул.

— К нам летит бельсераф, отступи! — предупредила Инга. — Выпьет этого бедолагу и успокоится.

Расни достал свою трубку, зарядил.

— Эй, ты чего, нельзя стрелять, прячься! — закричала девушка.

Он схватил котёнка, шмыгнул за дерево. И чуть сам не замяукал от боли — зверёк царапался, сражаясь за свободу, визжал. Пришлось выхватить из сумки трофейный шашлык. Маленькие зубки тут же увязли в мясе: малыш решил, что ради такого пира можно и помолчать.

Однако лента уже услышала возню. Выставив усы, она обогнула преграду и ринулась на добычу. Даяк дунул в сумпитан. Враг дернулся, стукнулся в полёте о дуб, отскочил…

На заборе повис жёлтый половик. Из которого торчало четыре длиннющих шипа чёрной акации.

Котёнок вырвался из рук и поволок свой обед в заросли.

— Видишь, у меня тоже есть шипы. Как думаешь, приживусь я здесь, Инга? — улыбнулся Расни несмело.

Та не смогла ответить, только отступила назад и скрыла лицо за дубовой корой.

Он посмотрел вслед мелкому:

— Старик Еонт рассказывал, что воин после смерти превращается в то животное, имя которого носит. И хранит своих родных от беды.

— Всё равно не стоило выдавать себя из-за котёнка.

— А я должен был стать воином, — продолжал Красный Кот, пробираясь между железным забором и плотно припаркованными машинами. — Чёрный Бык побывал всего у трёх племён, его наградили татуировками за то, что помог построить мост, принёс кабана и срезал голову соседского травника. Это вообще не подвиги! Посражался бы он с теми гигантскими змеями на острове реки Бурак, или выследил тигра-людоеда, или попробовал примирить между собой улу-айёров и оло-айеров, которые десятилетия враждовали из-за скалы с железной рудой.

Бельсерафов кругом становилось всё больше. Они заметили потерю товарища и выбирались из окрестных гостиниц, рыскали в поисках неведомого противника. Над «Мицубиси», под которым прятался Расни, просвистел один, другой, третий.

— Да-да, а ты весь Калимантан обошёл и покрыт наколками с ног до ушей, но до сих пор не воин, — возвела очи горе собеседница. — Слушай, давай уже продвигаться, скоро здесь от лент дышать нечем будет!

Охотник перекатился под соседнюю машину, прополз под следующей.

— Меня изгнали из родного племени за то, что не могу срезать головы. Отец дал мне такой шанс, когда я его спас, но эта проклятая слабость!..

— При чём тут слабость? Нерушимый Запрет, «Не убивай разумных», — Инга поправила очки, которых не было. Пегая морда тыкалась в дорогу рядом с их укрытием и поводила усами. — Ты не мог бы думать потише? Надоело нытьё.

— Сама чужие мысли подслушиваешь.

Стоило ленте прошуршать дальше, Расни перевернулся на живот, достал ножик и принялся мастерить стрелки из шипов.