Охота на Золушку

- К чему? - удивился Андрей Дмитриевич.

- К появлению перепечаток в нашей прессе. Не скажу о московских изданиях, но ровские, которые держат еще сторону Ходосеева, не сегодня-завтра преподнесут своим читателям "сенсацию".

- И как я должен встретить ее появление? - спросил Гайнанов. Кажется, вновь возродилась надежда остаться на высокооплачиваемой должности.

- С достоинством. Подготовь жену, продумай свою линию поведения. Посоветуйся с Зотовым. А чтобы показать тебе, что и после появления пасквиля мое отношение не изменилось, я решила отдать в твое подчинение информационную службу корпорации.

- Информационную службу? - переспросил Гайнанов.

- Я решила расчленить детективное агентство. Макс Кузнецов с охранным подразделением останутся при мне, а Сирота перейдет под твое начало. Мне все равно ни к чему промышленная разведка, она и так практически работает на тебя и Зотова. Кроме того, руководство такой структурой усилит твое влияние в корпорации и в дальнейшем ты сможешь предупреждать провокации, подобные сегодняшней.

- Постараюсь оправдать доверие.

- Я знаю, что могу положиться на тебя. И у меня к тебе просьба.

- Какая?

- Пользуйся служебным автомобилем...

- Приходится. Ведь моя машина до сих пор в ремонте.

- Но тебе еще нужен телохранитель. Ведь Зотова сопровождает телохранитель.

- Ему положено, он член Правления и директор. А я всего лишь зам.

- Но ведь с этого момента и твой статус в корпорации повысился, - напомнила Бачурина. - Если не против, я сама распоряжусь о необходимых формальностях.

- Не стоит, отдыхай и набирайся сил. Я скажу, чтобы тебе пока перестали привозить документы на ознакомление.

- Право не стоит. Это ведь совсем небольшой объем информации. Основной поток поступает ко мне через корпоративную компьютерную сеть. Сейчас я просто приказала ее не распечатывать. Все равно это никак не влияет на ход дел в компании. А вот если ко мне перестанут привозить копии решений Правления и Директората, это сразу будет расценено как ухудшение моего здоровья.

- Если не секрет, что тебя беспокоит? Я имею в виду здоровье.

- Пустяки.

- Ну все же?

- Кое-что по женской части... Одним словом, не тема для разговора с джентльменом. Поэтому давай поговорим о чем-то другом.

Выйдя из особняка на уличный холод, Гайнанов зябко поежился. Он пожалел, что отпустил машину. Что ж, придется прогуляться до дома пешком.

В кармане пальто приглушено пискнул сотовый телефон. Андрей приложил к уху аппарат и шагнул с тротуара за рекламный щит, пытаясь укрыться от пронзительного ветра.

- Какое она приняла решение? - послышался из микрофона знакомый голос.

Гайнанов повел глазами по окнам домов с противоположной стороны улицы. Откуда-то оттуда за ним наблюдали, иначе, как бы узнали, что он вышел из дома Бачуриной?

- Попросила месяц на размышления, - не без злорадства сообщил Андрей трубке.

- Понял, - буркнул невидимый собеседник.

А вы думали, сволочи, что плод созрел и готов сам упасть к вам в руки? Ждите! Гайнанов чувствовал удовлетворение, будто это он проявил твердость и готовность к борьбе, по сути, отвергая предложение о передаче акций "Химпрома". А разве не так? Теперь он не тот, что был еще час назад. Он становится фигурой. А с этими... Гайнанов вновь посмотрел на окна. С этими надо будет пересмотреть соглашение.

А может, намекнуть Сироте, чтобы тот проверил жильцов домов по соседству с особняком Бачуриной? Авось удастся выйти на наблюдателей. Нет, это опасная игра с непредсказуемым результатом. Так могут всплыть весьма нежелательные факты, которые можно истолковывать по-разному.

От дома Ходосеевых до художественного музея общественным транспортом надо ехать с пересадкой. А пешочком - всего пять кварталов. Не близко, но и не край света. Люба преодолела этот путь за каких-то двадцать минут. Что касается автомобиля "Вольво", записанного на ее имя, то ни она, ни Евгений Михайлович им не пользовались.

Ходосеева дважды прошла мимо подъезда музея, не решаясь войти вовнутрь. Затем набралась храбрости и взялась за массивную бронзовую ручку.

- Извините, я не могла бы увидеть Бориса? - спросила Люба у милиционера, дежурившего в вестибюле.

- Какого Бориса? - подозрительно посмотрел милиционер.

Только сейчас Ходосеева спохватилась, что не знает ни фамилии своего нового знакомого, ни его должности в музее. Она принялась путанно объяснять, что Борис искусствовед и помогает составлять музею каталог.

- Зоя Дмитриевна, - позвал милиционер проходившую мимо сотрудницу. - Тут какого-то Бориса спрашивают.

- Бориса? У нас вроде нет никакого Бориса.

- Он искусствовед, - вновь начала объяснять Ходосеева и совсем некстати добавила: - Он профессор Стокгольмского университета.

- Швед, что ли? - удивился милиционер.

- Ах, Борис! Борис Семенович, - внезапно вспомнила сотрудница. - Пойдемте, я вас провожу.

По пути она поинтересовалась:

- А не могла я вас видеть на недавнем открытии выставки картин из музеев Гамбурга?

- Да, я была там с мужем, - призналась Люба.

Сотрудница с интересом посмотрела на посетительницу, гадая кто же ее муж.

Открывать экспозицию прилетел обер-бургомистр Гамбурга, являвшегося побратимом Ровска, поэтому в музее присутствовала вся городская верхушка. Ходосеев не только посчитал обязательным явиться самому, но и взял с собой Любу. Отчасти уступая ее просьбам, отчасти, чтобы похвастаться перед иноземным гостем женой, неплохо разбирающейся в живописи. Это было одним из немногих официальных мероприятий, где Ходосеев присутствовал с женой.

Борис сидел в библиотеке с каким-то толстым фолиантом. Рядом лежали ручка и блокнот, в который ученый делал выписки. Люба с удивлением отметила, что в очках он действительно больше похож на профессора, чем на кинозвезду. Впрочем, очки совсем не портили Бориса, скорей наоборот, делали его лицо более интересным и интеллигентным. Хотя Ходосеевой почему-то казалось, что по отношению к новому знакомому больше подошло бы слово интеллектуал, а не интеллигент.

- А, Люба, рад вас видеть! Как же вы нашли меня?

- Это было не сложней, чем выяснить мой адрес, - парировала Ходосеева и с удовлетворением отметила, что Борис, оказывается, умеет краснеть.

- Очень хорошо, что вы пришли. И главное - вовремя. Я как раз собрался идти пить чай. Составите мне компанию. Или знаете что? Я вас познакомлю с Элеонорой Даниловной, директором сего богоугодного учреждения.

- Что вы! Я совсем не готова, - испугалась Люба, а внутри почувствовала укол обиды: она ведь пришла не с директрисой знакомиться.

- Это превосходная женщина, - убеждал тем временем Борис, подхватив Ходосееву под руку и мягко, но уверенно увлекая за собой. - Даже странно, что вы не познакомились раньше.

Элеонора Даниловна удивленно подняла брови, увидев ворвавшегося в ее кабинет Бориса, да еще с какой-то незнакомой дамой, одетой, как на прием.

- Разрешите представить вам Любовь Ходосееву.

Директриса расцвела улыбкой:

- Борис много рассказывал о вас. Оказывается, вы большая ценительница искусства.

- Но мы встречались с ним всего один раз, - удивилась Люба.

- Борис Андреевич - проницательный человек. И знаете, он предсказал, что вы будете заходить к нам чаще.

Смущенно улыбаясь, Ходосеева взглянула на Бориса, занятого сервировкой стола:

- Я часто бываю в музее. В качестве рядового посетителя. А сегодня, собственно, пришла поблагодарить Бориса Андреевича за присланную книгу.

- Она вам понравилась? - живо откликнулся искусствовед.

- О какой книге идет речь? - осведомилась Элеонора Даниловна.

За чаем говорили о картинах, художниках, книгах. Тем временем подошел бородатый мужик, сильно смахивающий на хиппи. Оказалось - художник Талисманов. Люба не была с ним знакома, но фамилию часто слышала. Талисманов оказался в компании своим человеком. Он без спроса налил себе чаю и включился в общий разговор, с интересом поглядывая на Ходосееву. Спохватившись, Элеонора Даниловна, наконец, представила художнику гостью.