Работа над ошибками

– Теперь я вас понимаю, – ответил я, – и могу смело заверить, что руководство газеты может не переживать. Даже если эта девушка и обратила внимание на свою фотографию, судебное разбирательство вас точно не ожидает.

– Что же тогда вам нужно? – Олле Якобссон снова окинул нас с Андерсом Хольмом слегка встревоженным взглядом.

– Просто расскажите, что вам известно об этом снимке, – ответил я. – Как получилось, что его не обработали должным образом перед тем, как сдать газету в тираж?

– Ну, раз уж ты в курсе… – добавил Андерс Хольм.

– И помогите определить место, где был сделан снимок, – добавил я. – Мне нужно узнать, что это за перрон изображен на снимке. Какой вокзал? В каком городе? Потому что это явно не Стокгольм…

– Знаю только, что заведующий отделом иллюстраций и техник, через которого проходило это фото, уже получили по шапке и были лишены премии за свою халатность. Последнему даже пригрозили увольнением, если адвокаты этой дамочки вдруг поднимут волну и подадут иск в суд. А вот с местом, где был сделан снимок, я вам точно не помогу.

– Мы можем поговорить с заведующим отделом иллюстраций? – спросил Андерс Хольм.

– Его сегодня нет. Он дома. Точнее, в больнице. У него жена рожает.

– А с техником? – уточнил я.

Олле Якобссон пожал плечами и ответил:

– Эти ребята обычно круглыми сутками тут сидят… Если не работают, так рубятся в онлайн-игры по выходным. Пошли, посмотрим, кто из них сегодня на месте…

Втроем мы дружно покинули кабинет. Пересекли разделенный перегородками на тесные комнатушки «оупенспейс» редакции и снова пошли по коридорам и лестницам. Потом Олле Якобссон остановился перед одной из дверей, из-за которой доносился какой-то гул, перемежающийся прерывистым стрекотом, и взволнованные голоса. Что-то смутно знакомое.

Без предупредительного стука он открыл дверь, бесцеремонно ввалился в темную комнату и щелкнул выключателем на стене. Сразу несколько человек, которые сидели, сгорбившись перед мониторами компьютеров, резко встрепенулись, как один сорвали с голов большие наушники и испуганно обернулись. На экранах по-прежнему мелькали облаченные в камуфляж фигуры – их виртуальные подопечные, вооруженные автоматами и винтовками.

– Вот, полюбуйтесь! – усмехнулся Олле Якобссон. – Что я и говорил!

Мы с Андерсом Хольмом переглянулись, стоя на пороге, и, не знаю как он, а я почему-то сразу вспомнил Нигерию. Стрельба и эмоциональные переговоры по рации – вот, что мы слышал из-за двери несколько мгновений назад. Эти ребята развлекались, виртуально убивая друг друга и таких же игроманов где-нибудь на другом конце света. Я же еще совсем недавно видел жертв подобных побоищ в реальной жизни. Меня даже слегка передернуло.

– Все, кроме Ларса Окессона могут пойти покурить… – строго произнес Олле Якобссон.

– А чё сразу Ларс Окессон? – пробубнил себе под нос молодой длинноволосый парень в джинсах и толстовке с выцветшим изображением среднего пальца и соответствующей надписью.

Остальные четверо, молча, поднялись со своих мест и, протиснувшись между мной и Андерсом Хольмом, удалились прочь по коридору.

– Чё опять не так? – продолжил Ларс Окессон, отвернувшись от монитора и повернувшись к нам в кресле, но потупив взгляд. – Чуть чё, сразу Ларс, Ларс… Можно подумать, я один тут по выходным рублюсь в стрелялки! Я вам чё, козел отпущения? Или, раз облажался однажды, теперь можно всех собак на меня повесить? Давайте! И убийство Улофа Пальме на меня валите тоже! Похрену, что мне тогда еще года не было! Пускай, буду я во всем виноват!

– Заткнись, придурок! – осадил его Олле Якобссон. – Эти люди хотят спросить тебя про ту фотографию для статьи от двадцатого сентября.

Жестом он показал мне, чтобы я закрыл дверь.

Я закрыл ее, и мы с Андерсом Хольмом подошли ближе.

Парень заерзал. Получилось так, что мы втроем, еще толком не задав вопроса, угрожающе нависли над ним, а он продолжал сидеть перед нами в своем кресле и всем своим видом давал понять, что здорово струхнул. Затравленно смотрел снизу вверх то на одного, то на другого, то с какой-то мимолетной искоркой надежды на своего коллегу, который привел нас к нему.

Не знаю точно, для чего, но возможно, чтобы усилить уже полученный эффект, я на всякий случай снова развернул страницу с фотографией прямо напротив лица Ларса Окессона и спросил:

– Узнаешь?

Ларс Окессон кивнул.

Во мне кипела непонятная смесь эмоций. С одной стороны, из-за того, что этот чудила не обработал фотографию, как было положено, я узнал, что Элис Бергман жива. Я радовался, как ребенок. С другой стороны, я осознавал, что больше года своей жизни потратил на идиотское самобичевание и даже саморазрушение. И это меня злило, пробуждая чертовски сильное желание врезать этому беспечному придурку. А еще я переживал за Элис, потому что из-за его халатного отношения к работе, те, кто так же, как и я, считал ее погибшей, теперь могли начать активно ее искать. А мне меньше всего хотелось, чтобы кто-то причинил ей вред.

– Какого хрена ты не сделал то, что от тебя требовалось?! – я непроизвольно повысил голос.

– А чё?! – взвизгнул Ларс Окессон, косясь на Андерса Хольма, наверное, потому что тот своей комплекцией больше походил на человека, который может причинить ему физический вред. – Я, знаете, сколько материала обрабатываю за день? Знаете? Не знаете… Вот! Чё такого? Подумаешь, пропустил одну физиономию! Тоже мне – беда!

– Пропустил единственное лицо, которое смотрит в объектив? – с отсутствующим видом спросил Андерс Хольм. – Это странно…

Ларс Окессон вопросительно посмотрел на Олле Якобссона.

– Скажи то, что нам сказал! – ответил тот. – Просто скажи, как все было на самом деле…

Я превратился в сплошной слух. Андерс Хольм скрестил руки на груди и, нахмурившись, тоже принялся внимательно слушать.

– Вечером в понедельник девятнадцатого сентября я уже собирался идти домой. Я хотел раньше уйти, у меня свидание было назначено, и я отпросился у своего руководителя, но тут прибежал Хуго Линдберг из новостного отдела. А вы его знаете! – Ларс обратился к Олле, и тот кивнул ему в ответ.

– Хуго Линдберг – тот еще паникер! – пояснил Олле Якобссон. – Этот такой взъерошенный крикливый старикашка. У него еще среди наших сотрудников и прозвище такое – «паникер». Из старой гвардии, бывший военный, который всю свою жизнь стремился попасть в разведку, да не получилось. Видимо, из-за не затыкающегося рта не взяли. Мой отец с ним был знаком и именно так о нем отзывался, а я склонен верить отцу. В общем, Хуго в разведку не попал, но все равно никак не успокоится. И теперь на каждом углу пытается отыскать заговор. Продолжай, Ларс.

Ларс продолжил, а я вдруг понял, что сделал Олле. Сказав нам, что не собирается сдавать никого из своих коллег, он продал с потрохами мелкую сошку вроде Ларса Окессона, и охотно поддакивал ему, вставляя свои комментарии. По сути, все-таки сдал своих коллег, но не сам, а при помощи затравленного сотрудника, которого не просто наказали, лишив премии, но и готовы были вообще пустить в расход, уволив, если дело примет скверный для газеты оборот. Очень удобно.

А картина вырисовалась следующая. Накануне выхода свежего номера «Экспрессен», который утром двадцатого сентября должен был появиться на прилавках всех газетных киосков, вдруг обнаружилось, что статья, которую готовил один из журналистов, по причине компьютерного сбоя пропала. Восстанавливать текст, над которым до этого долгое время кропотливо работал не один человек, времени не оставалось. Нечего было сдавать в печать.

И тут появился Хуго Линдберг. Этот вредный и заносчивый старикан с ущемленным самолюбием, напомнил руководству о своей статье, которую однажды забраковали просто потому, что тема тотальной слежки, учиненной американским АНБ, уже набила оскомину, и читатели просто-напросто пролистывали подобные материалы. Не удивительно, что даже такая посредственная работа, как статья Хуго неожиданно пришлась очень даже кстати. Ее незамедлительно приняли в работу, отдали на проверку Олле Якобссону и дальше – для подготовки в печать, но о подходящей для этой статьи иллюстрации никто так и не позаботился.