Страница 2 из 6
Лева затараторил:
– Старик, я тут решил открыть клуб, нужно поговорить с тобой, без тебя не откроемся, сам понимаешь, но двадцать процентов прибыли твои, ты меня знаешь, у меня все ровно, без наебалова.
– Я сейчас в Европе, – прерываю я этот поток с плохо скрываемым раздражением. – Вернусь через месяц и тогда заскочу к тебе. Обсудим.
– Ok, – Лева был явно расстроен. – Это будет-таки хороший гешефт, ты не пожалеешь.
– Ладно, ладно… приеду – наберу, – снисходительно отвечаю я и нажимаю отбой.
Блондинки смотрели на меня, как обезьянки на золотую блестящую цепочку. Дорожки от Смэшбоя уже ждали и влекли, я свернул в трубочку стодолларовую купюру…
Конечно, мне бы хотелось, друзья, чтобы эта история начиналась именно так!
Но на самом деле все было иначе.
В 2006 году я учился на 5-м курсе тогда еще МГХПУ им. Строганова, был не очень удачливым студентом и попутно еще и музыкантом. Ужас.
Вариант про Таллин и Смэшбоя звучит привлекательней, да?
А в то время – денег нет, волосы длинные, ни мозгов, ни амбиций.
В клуб Mezzo Forte меня привел мой друг Леша Мура-шов, который мне помогал хорошими советами в самый сложный период, в первый год работы.
Леша предупредил, что владельцы клуба, два веселых брата (не старые дядьки, тогда им было немногим за 40) – люди специфические, доказательство его слов не заставило себя ждать. У нас с Мурашовым в «Меццо» был концерт, Леша со своей группой выступал, а я со своей.
После концерта ко мне подошел старший брат Сурен, такой на зубочистке, и, дыхнув коньяком, спросил:
– У тебя есть музыкальное образование?
– Эстрадно-джазовое отделение, – начал я.
– А почему играешь такое гавно?! – перебив, удивился Сурен.
Не понимал я тогда, глупый да молодой, всего смака и кондовости этой фразы и про себя решил, что больше ноги моей в этом шалмане не будет.
Ох, нельзя зарекаться, друзья, не врет старая поговорка. Опуская подробности – я организовал свой первый концерт в «Меццо Форте» и остался там на десять лет. Бросил играть «всякое гавно», как советовал Сурен, и погрузился в пучину всей этой мишуры. Ушел уже, когда головная боль начиналась еще за два километра до клуба, а некогда любимые песни и группы ничего кроме тошноты не вызывали.
Придя домой и заглянув в паспорт, понял, что мне 37 лет, и в голове крутится один вопрос: «Что это было???»
Поэтому книгу начал писать отчасти в терапевтических целях.
А пока 2006 год, два брата, Сурен и Арсен, решили открыть джаз-клуб, звучит как начало анекдота. С джазом ничего не вышло, какой на хер джаз на первой останкинской в торговом центре (по сути, крытый рынок).
Только рок! Ну а как иначе-то?
До меня концерты в клубе делали все, кто мимо проходил. Скажу прямо, отличительная черта «Меццо Форте» всегда называлась «жуткий бардак», мне за все эти годы «работы» удалась только одна нехитрая вещь – этот бардак как-то систематизировать, но победить наш ставший потом фирменным хронический идиотизм я не смог: во-первых, я сам придурок еще тот, чего уж скрывать, а во-вторых, сотрудник Идиотизм был не только сильный и цветущий, но еще и самый высокооплачиваемый. Сколько он жрал денег, даже вспомнить страшно. Поэтому на середине пути я с ним смирился, как с крапивницей или герпесом. Вроде лечишь, а оно опять выскакивает.
Конечно, хуйню я чудил первые два года несусветную, опыта не было никакого, как у Шарапова, а в клуб людей нельзя было загнать и силком, спасали только тематические вечеринки, типа Beatles party или «Лучшие хиты «Лед Цеппелин» в исполнении группы «Дирижабль»», на которые приходили друзья друзей самих музыкантов.
Владельцы клуба были действительно родные братья (два совершенно разных человека даже внешне), и они вообще не понимали, что происходит у них в заведении.
Отечественная рок-музыка для них была пугающим темным лесом, и многие коллективы, которые у нас потом часто выступали (такие как «Калинов Мост», Billys Band, «Монгол Шуудан», «Крематорий»), братья видели и слышали первый раз в жизни.
Ну что же. Давайте начнем вводить персонажей в эту пьесу.
Сурен (старший брат, далее в повествовании проходит как Командир, Предводитель, Творческий) – абсолютный романтик, ему надо было стать актером, ведущим развлекательного шоу, но ни в коем случае не открывать едальню со сценой. Импульсивный мечтатель, колоритный, с кучей блестящих идей (которые в реальность не могли воплотиться просто по причине своей фантастичности), вспомните дядюшку Поджера в исполнении Андрея Миронова. А что самое интересное – Сурен обладал хорошим вкусом и, как ни странно, идеальным слухом. Обожал классическую джазовую музыку и прекрасно в ней разбирался.
М-да, матушке природе не откажешь в юморе.
Вдобавок к вышеупомянутым положительным качествам Сурен был еще и философ.
Однажды Сура подходит ко мне и с грустью сообщает: «Мой спаниель Тимофей ослеп».
Я приготовился выразить сочувствие, но Командир закончил мысль: «А с другой стороны, Илюха, на что там смотреть?»
Практичность у Сурика была на нуле, зато стремительность исполнения прокачана до предела. Впоследствии самая страшная фраза, которую я когда-либо слышал от него, начиналась так:
– Илюха, я тут от нехуй делать подумал…
А дальше можно было услышать все что угодно.
Вот, например:
– Давай построим вертолетную площадку на крыше торгового центра!
Внимание, друзья, это говорилось взрослым и трезвым человеком на полном серьезе!
– Зачем?! – впадал я в ступор.
– Так пригласим группу «Пикник»!
– А почему именно «Пикник»?! – задаю я идиотский вопрос.
– Ну а кого еще приглашать?! – вздыхал Сурен.
Действительно.
– И прям с ленинградского вокзала к нам на крышу, пробьем с чердака вход в гримерку» – поставил точку Сурик.
– Ты бы лучше горшок в гримерку провел, а то артисты через весь зал топают до ветра.
Я надеюсь еще превратить бесполезный разговор в полезный.
– Как построим вертолетную площадку, так и деньги на толчок для твоих артистов появятся.
У Командира явно поднималось настроение.
– А ничего, что небо над Москвой закрыто?! – я пытаюсь вырваться из этих сладких грез, взывая к разуму.
– Илюха! Это все хуйня. Нам разрешат, – отвечал Предводитель. – Привезем «Пикник», заработаем денег и купим себе новые тачки, сколько можно ездить на этом говне? – и Сура указал в сторону окна.
Пока я ошалело рассматривал на парковке перед клубом наш скудный автопарк, Предводитель убегал узнавать у кого-то стоимость вертолета.
Я помню, что той ночью мне приснился Эдмунд Шклярский за штурвалом Ми-8. В своем концертном костюме, в очках и иероглифом на шее. Эдмунд грозил мне через стекло пальцем, а я пытался сквозь шум лопастей докричаться легенде русского рока, что идея про вертолетную площадку на крыше торгового центра принадлежит не мне.
Шклярский меня не слышал и продолжал грозить пальцем.
Второй персонаж.
Арсен (младший брат. Далее будет появляться как Сеня).
Сеня – человек крайней практичности, он всегда удивлялся, зачем люди заводят домашних животных, от них же толку нет. Зато руки у Сени золотые, ну, может, не золотые, но серебряные точно. Если вы были когда-нибудь в «Меццо Форте» и видели фермы со светом, так это Сеня все развесил сам лично, сильно сэкономив на монтаже, разумеется. Починить сливной бачок в женском туалете, прикрутить выбитую чьей-то головой дверь, отремонтировать пивной кран – все умел в целях экономии!
Философия, творчество, вся эта нематериально-романтическая история Сене была чужда, поэтому я сильно удивился, когда на концерте «Калинова Моста» Арсен сказал, что такая музыка ему очень нравится.
Естественно, Сеню приводили в ужас все эти дорогие и бесполезные траты, такие как реклама, набор адекватного персонала, а также творческие порывы старшего брата купить какую-нибудь совершенно ненужную вещь, когда потом она переезжала на чердак. Безумные закупки товара старшим по возрасту, но не по званию, Суриком, например, вместо свиной вырезки покупалось четыре килограмма рыбы дорадо, которой даже нет в меню, а на вопрос «Зачем?» был ответ: