Враг твой

По поджатым губам пробегает бледная тень улыбки.

— Да, я помню, что ты насчитала, когда Вихрь на тебя прописался, — гр-р, мог бы не напоминать про тот наркотический бред. — Есть ли необходимость в устранении ошибки, или возвращения Доктора будут настолько эпизодическими, что не сыграют роли?

Ну спросил. Конечно, ошибку надо искать и устранять! Если бы Контролёр Времени едва заикнулся о подобном, ему бы сразу поверили и все ресурсы выдали. Но я же тот самый семейный урод с отклонениями в мозгах, поэтому кредит доверия по отношению ко мне слишком мал, приходится любой тезис обосновывать по полной программе.

— Эффект бабочки. Если я что-то упустила, то в событийном потоке мироздания образовалась прогрессивно расширяющаяся трещина, лавина нераспознанных событий, загрязняющих информационный фон, энтропия в чистом виде. Учитывая значимость Доктора и его действий, даже самая малость вроде упавшего волоска может превратиться во взрыв сверхновой на выходе. Это неуправляемый поток балластных данных, растущий в геометрической прогрессии. В самом худшем варианте тепловая смерть Вселенной наступит в кратчайшие предсказанные учёными сроки, как бы мы с ней ни боролись и ни пытались её предотвратить. Даже если мы займём место Логополиса, это не поможет — нас просто на какой-то момент сметёт, как и Девятую галактику. Надо искать саму ошибку и её исправлять, и чем скорее, тем лучше, потому что вал данных уже должен быть катастрофическим.

— Подготовь мне подробный отчёт и заверь его у Контролёра Времени и Учёного, — более-менее удовлетворившись объяснением, говорит Император, неожиданно впихивает мне в руки пустой стакан и идёт подключаться к ИВСМ. — Если всё так, как ты говоришь, то есть смысл исправить ошибку. Я правильно понимаю, что тебя придётся в очередной раз убить?

Воровато оглядываюсь на пролетающий мимо башни транспортный диск, словно пилот может нас услышать, и всё же позволяю себе довольно неформальный ответ:

— Вот и оторвёшься за мои преступления.

— Кстати, — несётся из-за спинки «трона» совсем другим голосом, — никогда не спрашивал… Это больно?

Автоматически киваю, хотя правитель не видит моего жеста.

— Да. Сначала очень больно, но сознание потерять не получается. Потом, когда начинает открываться рифт, физическая боль исчезает, а мозг впадает в эйфорию и погружается в ощущение всевластья и вседозволенности, которое сложно перебороть. Потом из разрыва идёт хрононная волна, и я забываю обо всём, чтобы с ней справиться. Время удержания рифта открытым субъективно-зависимое. Для меня это может быть несколько тысячелетий, а для внешнего наблюдателя — сотые доли рэла, — прохожу вперёд, всё ещё тиская стакан. А то по себе знаю, ни один далек не любит, когда стоят у него за спиной, лучше держаться в поле его зрения. — Как правило, первые рэлы после воскрешения у меня сильная слабость из-за психологической усталости, потом организм нормализуется. Но я считаю, что это всё незначительные побочные эффекты, часть которых даже приятна, — мгновение думаю, потом лукаво предлагаю: — Хочешь почувствовать?

Он даже не дёргается на провокацию, лишь спокойно замечает:

— Нет смысла. В следующий плановый эксперимент Учёный отключит тебе болевой рефлекс. Она делилась со мной подозрением, что тебе неприятно. Но ты неплохо научилась маскировать свои физические ощущения ещё во время первых тестов новой оболочки, и ей тяжело их определять, — кресло ИВСМ поворачивается на меня. — Зачем терпеть боль, если её можно убрать, Мать Скаро? И… стакан в переработку. Что ты его держишь?

Угу, и чего я тискаю стакан? Триста лет в гуманоидном облике, а до сих пор не может освоиться с пониманием языка жестов.

— Нервное, — признаюсь, отходя к нужной нише в стене. — Я боюсь твоего гнева.

Тихое хмыканье в ответ:

— Я всё ещё зол на тебя, но уже не так сильно, так как вижу в твоём проступке проявление осмотрительности. Ты всего лишь в очередной раз перестраховалась в непонятной для себя ситуации. Это лучше, чем если бы ты начала действовать бездумно и сгоряча.

Уф. Это почти прощена, ссылать точно не будут. Можно наконец уронить стакан в утилизатор, расслабить плечи и сократить расстояние между ИВСМ и собой с максимального на вежливое. Фамильярная дистанция, конечно, допустима только со стороны правителя или по его специальному разрешению. А главное, можно озвучить вопрос, которым по утрам задаётся вся Империя, засовываясь в новостную рассылку — за месяц рейда я с экипажем немножко отстала от жизни.

— Есть ли сигналы от маяков в междумирье?

— Никаких.

Плохо. Очень плохо. Значит, истинные далеки всё ещё не обнаружены. Три века, а никакого просвета. У учёных, работающих с межконтинуумным пространством, имеются серьёзные опасения, что флот и базы по инерции выбросило в какой-нибудь параллельный мир, или же Галлифрей, чтобы уцелеть в пустоте между мирами, применил собственные технологии и создал пузырьковую мини-вселенную, куда утянуло и наших. Во втором случае в материнский континуум должен был быть выброшен какой-то неразрушимый ключ, но поди его найди — как иголку, и даже не в тюке фалксановой ваты, а во всей Вселенной!.. А первый случай вообще безнадёжный, пока мы не придумаем какой-нибудь заменитель веганита — единственного вещества, способного открыть портал между параллельными мирами. Уникальный ресурс был полностью исчерпан во время Великой Войны Времени, и замены ему пока не нашли и не создали.

В общем, есть слабая надежда, что когда-нибудь истинные далеки засекут межпространственные маяки и отзовутся, или же выберутся сами. А пока мы бессильны.

— Зато позавчера пришёл доклад по кадрам из вспомогательной хронолаборатории на Лиифене, — Император разворачивает кресло ИВСМ и пристально глядит на меня, мысленно улыбаясь. — Стажёр номер тридцать шесть успешно сдал квалификационные тесты и будет переведён на должность второго ассистента начальника.

— То есть в управленцы, — заключаю я, дёрнув плечом. Плохо. Мне это не нравится.

— Не похоже, что тебя радуют его достижения, — слегка озадаченно приподнимает брови правитель.

— Меня в принципе не радуют естественно рождённые дети, неважно, кто их родители. Они слишком пси-активны и эмоциональны для далеков, даже несмотря на имплантацию усиленных фильтров, и слишком долго зависят от пары, произведшей их на свет. Привязанность не лечится даже многолетней изоляцией. Разок посети Лиифену, и сам убедишься. Тридцать шестой тебе весь приват забьёт, наплевав на субординацию. Это не предположение, это личный опыт. Я посещала вторую лабораторию год назад, и, честно говоря, не знала, куда деться от попыток привлечь внимание — это первое, что меня нервирует. И второе — ребёнок явно унаследовал характерные черты родителей, — выразительно гляжу на правителя, — обоих родителей. Попытки переворота не опасаешься?

Император добренько улыбается — надо же, визуально реакцию проявил — и с нескрываемым сарказмом отвечает:

— Это предусмотренный вариант, но пока полезность стажёра превышает его потенциальную опасность. Мать Скаро, если бы я не использовал максимально каждый ресурс, ты бы умерла на Эккелине. Так что прояви чуть больше своего легендарного материнства к сыну.

Врезал в мягкое брюшко во всех отношениях. Беременность прошла, как страшный сон, тринадцать лет назад, в рамках последнего и, естественно, проваленного эксперимента с передачей третьей спирали ДНК и способности к регенерации, но остатки личной привязанности к детёнышу до сих пор откликаются где-то на животном уровне, несмотря на табельные гормональные средства и временную блокаду соответствующего мозгового центра.

— Я не…

— Это приказ.

Зараза! Это он неспроста приказал, это мне наказание за сбежавший невредимым лайнер, полный ювенильных особей. Страшнее выдумать не мог, садист. Лучше бы сослал…

— Я подчиняюсь, — стиснув кулаки, выдавливаю сквозь зубы. — Но тогда тебе не мешает показать мне пример и слетать на Лиифену. Повод для инспекции всегда найдётся, не так ли?