Идеальное оружие

А ты, Монтегю... Для тебя более специфический подарок. Почему-то мне кажется, что у тебя был брат или сестра. Вот пусть они умрут ещё раз. И ещё. И ещё. Ты будешь расстреливать, сжигать, вешать целые шеренги своей родни, пока твой истерзанный разум не свернётся в крендель, не в силах вырваться из одной и той же бесконечно повторяемой картины.

Смерть, амнезия — это слишком просто для вас четверых. Сойдите с ума.

И тут я чихаю. Варги-палки! Срок жизни синт-вируса на открытом воздухе — около сорока минут, и они ещё не истекли, когда я совершила свой сумасбродный прыжок из скафандра. Кажется, у меня начинается насморк...

====== Сцена семнадцатая. ======

Мы сидим в UNIT уже трое суток. Подземную базу мы за собой обрушили, пожар уничтожил главную лабораторию в Шарп Маунтин, спутники GPS приказали долго жить вместе с конкурентами в лице ГЛОНАСС и «Цин-Лун», но всё же надо вычислить и вычистить все упоминания об устройстве темпоральной сети. Слово «сопарабольки» исчезло из человеческого словаря, словно никогда и не существовало. Впрочем, теперь оно действительно никогда не существовало. Бывшие учёные разъехались по тихим палатам — кто с ретроградной амнезией, а кто с тяжёлым расстройством психики, на глазах превращающимся в беспросветную шизофрению. Я по глазам видела, что Доктор действительно глубоко сожалел о Джонатане. Возможно, из рыжего ирландского мальчишки вышел бы хороший спутник для Прихода Бури, по психотипу он на самом деле очень походил на других его друзей-приключенцев. Если бы Монтегю хоть на миг дал понять, что готов изменить свою точку зрения, мне бы его так просто не отдали. Но теперь он обречён вечно казнить дорогих людей, и никакое лечение не спасёт его из плена видений. И я рада, что всё получилось именно так. Создание угрозы для существования собственной расы должно караться по всей строгости закона. Я знаю, что на Сол-3 есть понятие «раскаявшийся грешник», но мне его не понять. Даже осознавая свою вину перед сородичами, я не рассчитываю на амнистию, и её не будет. И я бы не поняла и не приняла помилование Джонатана Монтегю. Доктор нас знает; возможно, в какой-то момент он даже делал выбор между мной и ним. И он сделал правильный выбор.

Что касается меня самой, то раны уже начали зарастать и немилосердно чешутся под повязками. Сутки меня колотило и от перенесённой операции, и от мовелланского ОРВИ, я чихала и кашляла, а система жизнеобеспечения едва ли не дымилась от работы, но потом всё наладилось. Вирус счастливо издох, земные микроорганизмы тоже, клетки в районе разрывов начали активно делиться и наращивать то, что пришлось подрезать. Конечно, если бы мне отбило ложноручки напрочь, новые бы не отросли. Но имеющиеся повреждения затянутся хорошо, разве что я теперь стану не такой прыгучей и не смогу душить с прежней силой.

Марта очень удивлялась, отчего я не позволяю себя перевязывать и предпочитаю этим заниматься сама, пока Хищник не сжалился и не намекнул ей, что вообще-то кальмары — они консервированные, и с другими живыми существами привыкли соблюдать дистанцию как минимум в один скафандр, а лучше сразу в два вытянутых манипулятора. Кстати, негритянка всё-таки обожгла об меня руки, несмотря на стабилизатор и хирургические перчатки, слишком уж короткий срок прошёл между уколом и операцией. Теперь у неё слезает кожа на ладонях, и она по этому поводу ворчит что-то нелицеприятное в наш адрес, но очень тихо.

В первый же вечер Хищник, не забыв о моих словах, принёс нам полную коробку клубничного йогурта. И где достал?

Ривер больше суток назад учесала в ТАРДИС, как она сама выразилась, «на археологические раскопки». По изредка долетающим до датчика запахов обрывкам молекулярных соединений и звукам подозреваю, что она наводит там чистоту и готовит мужу обеды на год вперёд. Харкнесс помогает то ей, то Доктору, то флиртует со всеми подряд, от Кейт Стюарт до часовых. Он так и не усвоил, что не надо называть меня «синеглазкой». Наверное, у него проблема с цветоощущением, потому что глаз у меня, как и у большинства далеков, жёлтый в зелёном ободке.

Сара Джейн Смит смертельно обижена и дуется на весь мой отряд, не умея различить среди нас Восьмого. Дело в том, что вчера вечером, когда мы устроили очередной разбор полётов, она похвасталась, что у неё все ходы записаны, неосторожно держа мобильник на вытянутой руке. Восьмой этим воспользовался и, как он сам выразился, «уничтожил компромат про командира и земное животное». Словом, все её документальные съёмки из Брюсселя, Нью-Йорка и бункера приказали долго жить, и журналистка смотрит на нас голодной варгой, зализывая ожог первой степени на пальцах и обдумывая месть всем далекам на свете. А ведь раньше нас до полусмерти боялась. Вот что значит, задета сфера профессиональных интересов.

Для них для всех эта история с Канадами и совмещёнными параболическими молниями закончилась, осталось лишь разобраться с последствиями. Для нас же она продолжается. Вечером Доктор отправит мой отряд на почти сто лет назад, в самое начало создания «Крусибла». Для него это будет безопаснее, потому что недостроенная база не имеет мощных радаров и не определит наличие ТАРДИС в огневой зоне. Дальше он высадит нас на периферии темпорального «кармана» и уйдёт, чтобы не палиться самому и не спалить нас. Пользуясь внешней схожестью скафандров, мы проберёмся на «Крусибл» через верфи и сделаем, что должны — ребята вывезут Первопредка, а я попробую найти Каана.

Всё так и будет. И только один вопрос не даёт покоя, зудит и зудит: как бы мне выжить?

====== Сцена восемнадцатая. Финал. ======

— Звено номер тысяча сто семь, проследовать на верфь четырнадцать-А и разгрузить платформы. Звено номер триста девяносто один, принять груз и приступить к монтажу четыре тысячи восемнадцатой секции. Звено номер шесть...

Только что мы прошли лабиринт лесов и тихо приземлились на гладкий стальной пол. Путешествие сюда от места материализации ТАРДИС заняло почти сорок минут, но у меня до сих пор в голове звучит фраза Хищника: «Я знаю, ты что-то задумала. И что самое страшное, я не могу понять, что. Какая-то маленькая деталь, которую я упустил. ТМД, признавайся, что ты планируешь? Что ты делала одна в Лондоне?» — и, естественно, я не призналась, заявив, что он и сам знает, что мне там нужно и что я делала в ту ночь, и лишний раз его заверив, что мы не изменим течение времени. Ведь мы действительно его не собираемся менять, мы просто сделаем так, чтобы оно настало.

И вот мы на базе Мерзости. Попавшие в поле зрения далеки Давроса поразительно «немые». Такое ощущение, что мы не улетали с Сол-3, но от того, что чужаки запакованы в наши скафандры и двигаются по помещениям с нашей архитектурой, дизайном и интерфейсами, совершенно не по себе. Фантасмагория, сюрреалистический сон, жизнь среди манекенов. Я никогда не сталкивалась с «чужими» далеками, чья ДНК отторгается нашей, и даже не могла себе представить такого странного ощущения. Догадываюсь, о чём будет мой следующий кошмар при переписке памяти.

«Командир, они могут определить в нас посторонних», — справедливо замечает Второй.

«Могут, но только если начнут приглядываться. Вспомни флотский автоматизм. Все заняты своим делом, никто не обращает на других никакого внимания».

«Похоже, это ещё одна слабость далеков», — отвечает он.

Верно подмечено. Хорошо отлаженный механизм впадает во что-то вроде мозговой спячки, сознание его винтиков настолько сконцентрировано на поставленной задаче, что не замечает ничего дальше фоторецептора. Нам всего лишь надо пилить вперёд с уверенным видом, не попадая в поле зрения высшего начальства и контролёров. Но здесь, на периферии базы, где идёт активное строительство, творится такая кутерьма, что местный аналог чёрных далеков вряд ли в неё полезет, не считая младшего комсостава вроде меня. А этим тоже ни до чего, кроме того, чтобы работа была сдана в сроки и без происшествий. Следовательно, надо лишь огибать контролёров, следящих за тем, кто куда должен идти и чем заниматься. А это довольно просто, если знать размещение их постов. Вряд ли оно сильно отличается от любой другой базы далеков — ДНК у нас совершенно разная, а логика всё равно направлена по одному вектору. Я, как архитектор, даже могу простроить расположение уже законченных и функционирующих помещений по рисунку балок, через которые мы только что пролетели. В общем, это я и делаю, после чего сгружаю ребятам предположительную трёхмерную модель «Крусибла» и варианты маршрутов. Мы с ними доберёмся до первой развилки, дальше группа Второго отделится и направится к докам, а мы поднимемся по магистральной шахте на шесть уровней, ближе к ядру базы, и Третий пойдёт готовить диверсию со своей группой, а я отправлюсь устанавливать точное местоположение мостика и разыскивать под ним каземат. Вот и ещё одно слабое место — полная унификация всего, что только можно. Удобно — да, очень. Но опасно не менее. Странно, раньше я не смотрела на свой народ под таким углом. Наверное, проигрыш на Галлифрее подействовал, как холодный душ — и не только на меня, судя по тому, что мои сервы приходят к схожим выводам. В конце концов, далек — существо обучаемое и устремлённое к идеалу. Мы — в смысле, Империя Скаро — должны извлечь максимальный урок из произошедшего и не повторять ошибок в будущем. А оно у нас будет.