Огр

УЭЛЛС. Отнюдь. Он пишет ради денег, как и я.

КОНРАД. Я в восторге от Крейна. У него улыбка человека, который знает, что не задержится на этой земле. Хотя он устраивает довольно загадочные турниры гляделок с нашим младенцем. Говорит, что младенец никогда не позволяет ему выиграть, потому что знает больше, чем он. Я думаю, Крейн – человек искренний, хотя ему нравится прикидываться, будто он не такой.

УЭЛЛС. Я иногда завидую людям, которые действительно глубоко все чувствуют. Не часто, и не так, чтобы сильно. Сам я всегда думаю о том, что впереди, готов двинуться к следующей книге или к следующей женщине, в зависимости от того, до чего смогу добраться раньше. Но эмоционально я мелок, как рыбный садок. Полагаю, в писательстве мы ограничены нашими человеческими недостатками.

ФОРД. Не обязательно.

КОНРАД. Я поделюсь с вами тайной истиной. Никому не нужна жизнь. Всем нужно искусство. Они просто этого не знают. Думают, что хотят жить, но отведав ее истинный вкус, достаточно быстро меняют свое мнение. Только искусство может приносить удовлетворенность, да и то не в достаточной степени. Задача творческого человека – спасать фрагменты личного опыта, откровения, которые выпадают на нашу долю. Это так трудно сделать на родном языке, и тем не менее, я здесь, пробираюсь ощупью в дебрях этого очень странного языка. Все равно, что блуждать в кошмарном сне кого-то другого.

УЭЛЛС. Та же история со Стивеном Крейном. Вы заглядывали к ним в Брид?

ФОРД. Вроде бы все у них неплохо, с учетом обстоятельств. Кора взяла в дом любовницу бедного умершего Гарольда Фредерика и всех его незаконнорожденных детей, и свору диких собак, и еще Бог знает кого. Не могу представить себе, как Крейну удается работать в таком аду. Но зиму они, во всяком случае, пережили. А это уже тянет на чудо. И Кора такая находчивая. Кровать с пологом на четырех столбиках, в которой они спят, она вернула в дом из курятника. Подозреваю, вместе с курами.

КОНРАД. Как насчет полировать его кий.

ФОРД. Что?

КОНРАД. Могу я сказать, что она обожала полировать мужчин кий?

ФОРД. Нет. Сожалею. Это из той же оперы.

КОНРАД. Оперы? Да кто говорит об опере? Англичане все безумные?

ФОРД. Если на то пошло, да. И в этом главная прелесть.

КОНРАД. Может, мне лучше писать на немецком?

(Свет медленно меркнет, и мы слышим приближение грозы).

4

Прикосновения здесь запрещены

(Звуки грозы, девушка плачет в темноте. Дом, ночь. Появляется СТИВЕН, с лампой, маленький круг света в темноте. Свет падает на МАРТИ).

СТИВЕН. Ох. Извините. Могу я вам чем-то помочь?

МАРТИ. Не думаю, что кто-нибудь может мне помочь.

СТИВЕН. Вы укрылись в доме от грозы?

МАРТИ. Полагаю, что да, в какой-то момент.

СТИВЕН. Кора никогда не запирает двери. Считает, что это невежливо по отношению к грабителям, да и в любом случае красть у нас нечего, если только кому-то нужны тараканы. Вы, вероятно, постучали, но мы вас не слышали за всем этим небесным грохотом, а дворецкий к этому часу уже пьян в стельку. Вы дрожите. Вам холодно?

МАРТИ. Мне всегда холодно.

СТИВЕН. Позвольте накинуть вам что-нибудь на плечи.

МАРТИ. Не поможет. И вы не должны касаться меня. Прикосновения здесь запрещены.

СТИВЕН. В смысле, в Англии? Жаль, что никто мне этого не сказал до того, как я переехал сюда.

МАРТИ. Вы очень бледный, как призрак. Вы призрак?

СТИВЕН. Вроде бы нет. Еще нет. Я – Стивен Крейн. Мы арендовали этот особняк у Моретона Фривена. А вы…

МАРТИ. Я – служанка.

СТИВЕН. Чья служанка? Где?

МАРТИ. Здесь, естественно.

СТИВЕН. Кора наняла еще одну служанку? Что ж, это прекрасно. У нас уже работает так много людей, и никто, похоже, ничего не делает, но это, в принципе, справедливо, потому что мы все равно им не платим.

МАРТИ. Кто такая Кора? И почему она вежлива по отношению к грабителям?

СТИВЕН. Я не знаю, как ответить на любой из этих вопросов. Если вы не наша служанка, то чья? Вы работаете у нашего арендатора, владельца особняка?

МАРТИ. У Огра.

СТИВЕН. У Огра? Вы работаете у Огра?

МАРТИ. Если он застанет меня с вами, то, скорее всего, убьет вас. У него жуткий характер.

СТИВЕН. Но огров нет. Это не сказка. Это Брид-Плейс, Суссекс, глубокая ночь, и я, похоже, наткнулся на безумную девушку, оказавшуюся в нашем доме.

МАРТИ. Это не ваш дом. Он принадлежит Огру. Здесь все принадлежит ему.

СТИВЕН. Откуда вы пришли? Сбежали из дурдома, который чуть дальше по дороге?

МАРТИ. Я пришла отсюда.

СТИВЕН. Но где вы живете? Где ваш дом?

МАРТИ. Здесь.

СТИВЕН. Здесь вы не живете. Здесь живу я.

МАРТИ. Это ненадолго. Вам лучше уехать из этого места, пока не поздно. В этом месте случаются всякие ужасы.

СТИВЕН. Правда? Какие ужасы случались с вами?

МАРТИ. Неописуемые.

(Пауза. Гром. Шум дождя. СЧТИВЕН смотрит на нее).

СТИВЕН. Ладно, кем бы вы ни были, я не могу выгнать вас из дома в такую грозу, правда?

МАРТИ. Он выгнал.

СТИВЕН. Он выгнал вас из дома в грозу?

МАРТИ. Да.

СТИВЕН. Огр?

МАРТИ. Да.

СТИВЕН. На самом деле никакого Огра нет.

МАРТИ. Возможно, вы его еще не видели. Но вы знаете, что он здесь. Вы знали с того самого момента, как вошли в этот дом? Вы чувствуете, что он здесь, так?

СТИВЕН. Я думаю, с вами случилось что-то ужасное. Могу я вам как-нибудь помочь?

МАРТИ. Вы добрый. Но у вас затравленные глаза. Вам действительно нужно уехать отсюда как можно скорее. Это жуткое место.

СТИВЕН. Тогда почему вы здесь?

МАРТИ. Я уехать не могу.

СТИВЕН. Почему? Что вас останавливает? Гроза?

МАРТИ. У вас какой-то особенный выговор. Как у иностранца.

СТИВЕН. Я особенный. Американец. Мы все особенные.

МАРТИ. Американец? Это кто?

СТИВЕН. Мы все еще пытаемся это понять.

МАРТИ. Должно быть, вы приехали из каких-то глухих краев.

СТИВЕН. Это да. Но в тех краях есть своя привлекательность.

МАРТИ. Это место полно тьмы. Надежда здесь не живет. Никто не сможет спасти вас здесь. Даже король.

СТИВЕН. Какой король? Король кошек?

МАРТИ. Король Англии, разумеется.

СТИВЕН. Нет никакого короля Англии.

МАРТИ. Нельзя так говорить. Это измена. Вас повесят.

СТИВЕН. Не думаю, что меня за это повесят. Короля здесь нет давным-давно. Есть королева. Очень старая королева.

МАРТИ. Нет, королева была молодой, и очень красивой, пока король не отрубил ей голову.

СТИВЕН. Король отрубил ей голову? Вы про короля червей?

МАРТИ. Я про короля Генриха. Вы действительно такой тупой? Потому что выглядите интеллигентным, но, похоже, ничего не знаете.

СТИВЕН. Так вы про Генриха Восьмого? По вашему, вы живете во времена Генриха Восьмого?

МАРТИ. Это не совсем время. Это не совсем жизнь. Когда я пытаюсь думать об этом, мысли путаются. Слишком много перешептывания в моей голове.

СТИВЕН. У меня создается впечатление, что вы – призрак.

МАРТИ. Правда?

СТИВЕН. Ладно. Подыграю вам. Генрих Восьмой жил три с половиной столетия тому назад, а вы выглядите не старше девятнадцати. Если вы – призрак, тогда умерли здесь, в этом доме?

МАРТИ. Дуб. Во дворе.

СТИВЕН. Вы умерли под дубом?

МАРТИ. Не под. Он послужил виселицей.

СТИВЕН. Вас повесили на дубе? Как жестоко и грубо. Кто и почему это сделал?

МАРТИ. Я думаю, жестоко и грубо задавать бедной девушке такие вопросы, касающиеся подробностей ее смерти. Все американцы такие грубые?

СТИВЕН. В большинстве они еще хуже. Если вы не можете сказать, за что вас повесили, едва ли я смогу принять ваше утверждение, что вы – призрак.

МАРТИ. Я не утверждала, что я – призрак. Для меня все не так. Совершенно иначе.

СТИВЕН. Так за что вас повесили?

МАРТИ. Я любила ее.

СТИВЕН. Вас повесили, потому что вы кого-то любили?