Разведчики

И хотя все были предупреждены о наступлении мадьяр, разрыв первого снаряда все же оказался неожиданным. Где-то коротко охнуло, послышался нарастающий свист… За ним пламя, грохот, удушливый пороховой дым, стоны, рев животных. В воздух летели клочья одеял, щепа от деревьев. На нежной зеленой траве умирали дети, женщины. Молодая мать, прижав к себе малютку, смотрела перед собой остановившимися, немигающими глазами. У дерева лежала кудрявая девочка в белом платьице, окрашенном кровью. Неподалеку трехлетний мальчуган, громко плача, теребил за платье убитую мать…

Люди метались от дерева к дереву в надежде укрыться от все чаще и чаще разрывающихся снарядов.

Из леса выбежали мать Гали и Елизавета Ивановна Валюшко. Они остановились у старого дуба и обе замахали платками, стараясь обратить на себя внимание.

В промежуток между взрывами Елизавета Ивановна крикнула остававшимся на поляне:

— На землю! Ползите в лес!

Спокойный голос отрезвил многих, внес успокоение, и те, кто еще недавно метался по этой поляне смерти, теперь пробирались к лесу, прислушиваясь к нарастающему свисту снарядов, чтобы при разрыве плотнее прижаться к матери-земле…

Из штаба Галя и Васыль пошли вместе. Едва углубились в лес, им стали встречаться разбежавшиеся в страхе женщины. Разрывы снарядов слышались то справа, то слева, то впереди. В промежутках между грохотом, воем и свистом доносились крики, плач детей.

Оставив Галю с женщинами в небольшом, похожем на котловинку овражке, Васыль пошел собирать плачущих от испуга детей. Вскоре вокруг него собралась порядочная группа.

Возникало сомнение: сумеют ли он и Галя спасти тех, кто доверился им? О переправе через Десну нечего было и думать — всех бы перестреляли.

— Поведем их к шоссе, там во многих местах лес подходит почти вплотную к дороге и пока еще фашистов нет, — решил Васыль.

Шли часа два, бой слышался где-то слева. Вот между деревьями заблестело шоссе. Люди притаились, чутко прислушиваются.

— Кажется, проскочим, — облегченно шепчет Васыль. — Сейчас сделаем разведку, потом ты, Галя, поведешь их дальше, а я вернусь к партизанам.

Спрятавшись в кустах по одной, по две, женщины доверчиво ждут, когда можно будет пересечь этот опасный участок дороги.

Васыль и Галя вышли в разведку. Едва добрались до шоссе, как увидели группу мадьяр.

— Галя, предупреди женщин, а я отвлеку мадьяр, — Васыль не скрываясь побежал по лесу.

Услышав хруст веток и топот, мадьяры начали преследование.

Постояв в полной растерянности, Галя ползком добралась до первой спрятавшейся в кустах женщины:

— Поскорее переходите шоссе! Тут мадьяры, мы их задержим. — Подождав, пока женщины с детьми скрылись за шоссе, Галя последовала за Васылем.

Совсем близко прозвучала короткая автоматная очередь. В ответ прогрохотали винтовочные выстрелы.

Крадучись, Галя приближалась к месту схватки. Шапочка свалилась, волосы растрепались, круглые, обычно румяные щеки стали бледны. Конечно, она боялась, но не смерти, боялась попасться живой в руки врагов. Пробираясь с автоматом, она время от времени ощупывала маленькую кобуру на поясе, в которой находился крошечный пистолет, подарок Юрия. Надо помочь Васылю задержать мадьяр. «Только бы успели те спастись!» — подумала она, вспомнив, как женщины, таща за собой ребятишек, перебегали открытое шоссе. «Только бы они спаслись!» — повторяла она.

Выбирая дорогу, Галя осмотрелась. И вдруг увидела: справа крались, заходя Васылю в тыл, двое мадьяр в зеленых шинелях.

Затаив дыхание, она крепче сжала автомат. Вот мадьяры совсем уже рядом. Сейчас, если обернутся в ее сторону, встретятся с ее напряженным взглядом.

Вдруг автомат заплясал в Галиных руках. Ей показалось, что не было этой гулко прокатившейся по лесу короткой очереди. Перед ее глазами мелькнули зеленые шинели и исчезли в кустах. Галя поползла дальше, сквозь кусты увидела еще несколько мадьяр. Снова ее автомат заставил их скрыться.

Где-то совсем рядом, словно захлебываясь от злобы, затявкал пулемет. Почувствовав в плече ожог, Галя упала. Попробовала двигаться. Пуля оцарапала плечо.

Васыль укрылся за огромным корневищем сосны, сваленной последней бурей. Густо переплетенные корни удерживали толстый пласт земли, он и служил Васылю надежным укрытием.

Условным свистом Галя предупредила о своем приближении.

— Эх ты, ну зачем пришла?! — упрекнул ее Васыль. — Ведь просил тебя проводить женщин.

— Теперь они уже перешли шоссе… Уже в безопасности… Вася, надо отходить. Фашисты окружат нас.

— Уверена, что они спаслись?

— Вася, — с упреком сказала Галя, — разве бы я бросила их?

— Тогда будем отходить.

Одна за другой разорвались гранаты. Васыль застонал.

— Ты ранен? — хотела спросить Галя, но боль, пронзившая ее тело во многих местах, заставила закричать.

Где-то совсем рядом раздался грубый смех.

— Больше, гады, не услышите ни звука!.. — шепчет Галя, с трудом поднимаясь к корневищу. Минуты две она стреляла из автомата, потом повернула голову к Васылю. Тот, ухватившись за корни, делал попытку приподняться.

Новый разрыв гранаты. Васыль вздрогнул, ткнулся лицом в землю. Автомат выпал из его рук. Быстро слабея от многих ран, Галя сползла с корневища, из рассеченной брови по ее лицу текла кровь, но еще хватило сил подползти к Васылю, приподнять его голову. Васыль был мертв.

— Прощай, — еле шевеля губами, прошептала она. — Они теперь уже все спаслись…

Разорвалось еще несколько гранат, но ни Галя, ни Васыль больше уже ничего не слышали и не чувствовали…

Захватив несколько мин, Шохин с пулеметом на плечах быстро шагал к проходу между болотами. «Гладыш правильно указал, — думал он, — здесь фашистов можно надолго задержать».

Шохин знал: спасение укрывшихся в лесу людей там, за шоссе. Лесами и перелесками, прячась за деревьями, они могут уйти от врага.

Вот и перешеек. Он неширок — всего полтораста-двести метров. И не больше километра в длину. На поляне несколько чахлых осинок, мелкий кустарник. Трава молодая, низкая, в ней не спрячешься.

Пройдя перешеек, Шохин наметил позицию на опушке между двумя соснами. Отсюда был хорошо виден не только проход, но и оба болота. Сзади сразу начинался густой лес с буйными зарослями.

«Если придется переменить позицию, укрыться будет нетрудно», — одобрил Шохин свой выбор. Отстегнув от пояса пехотную лопатку, он принялся рыть окопчик.

— Ты як той кинь на скачках, — тяжело отдуваясь, с автоматом на груди и винтовкой за плечами, подошел к Шохину дед Охрим.

— Напрасно вы, диду, сюда пришли, — упрекнул Шохин. — Опасно. Надо было и вам уходить за шоссе.

Дед укоризненно покачал головой:

— А ще Шохиным прозываешься. Значит, с бабами та диткамы мене? Старый, негожий зробывся? Ни, Петро, Шохины не таки, щоб от ворога утикать, колы можно сражаться! Де ж у тебе другый номер? Як ты одын будешь с кулэмэтом управляться?

— А вы знаете пулемет?

Дед Охрим презрительно посмотрел на трофейный, ручной:

— З «Максима» стреляв, а з этой дырчатки и подавно зумию. А у лыху годыну Шохины повынни буты рядом!

— Ладно, диду, давайте укрепляться.

— Шохин, две лопаты несу, — раздвинул кусты Королев. — Отпросился я у старшего лейтенанта к тебе вторым номером. Приказано продержаться здесь не меньше двух часов, а потом — отходить к большому болоту. Сбор там.

В трех местах вырыли окопчики, от них к лесу сделали неглубокие траншеи, чтобы можно было пробираться ползком. В среднем окопчике остался Шохин с пулеметом, в двух крайних разместились Королев и дед Охрим. Работали быстро, лихорадочно: мадьяры могли появиться с минуты на минуту. Подходы к болоту Шохин заминировал раньше.

И вот показались густые цепи мадьяр. Идущие впереди обстреливали кусты, деревья.

Припав к пулемету, Шохин боялся, как бы дед Охрим не открыл стрельбу раньше времени.

Мадьяры уже на середине поляны. Их встречает пулеметный огонь. Ошеломленные, они бросаются назад. А пулемет строчит и строчит.