Разведчики

В довольно короткое время Ивану Лукичу удалось через Остапенко связаться еще с двумя подпольщиками: бакенщиком Авдеем Жмыховым и связным Костей. Иван Лукич уже обдумывал, как устроить побег бойцов и командиров, находящихся на излечении в деснянском госпитале, о которых немцы пока ничего не знали. И вдруг Галя сообщает: слышала — ребята собираются убить коменданта. Покушение могло сорвать с таким трудом начатую подпольную работу. Провал неподготовленной молодежной организации был неизбежен. Иван Лукич решил поговорить с Юрием и Галей. Ему не пришлось звать их. Они явились вечером возбужденные, сердито поглядывая друг на друга.

— Вот, дедушка, я говорю, что нельзя сейчас… — Галя внезапно остановилась. Юрий смотрел на нее почти с презрением.

— Проболталась? — спросил он.

— Садитесь, ребята, — Иван Лукич поднял очки на лоб. — Я старый человек, многое видел в своей жизни и могу дать вам полезный совет. — Он посмотрел в окошечко, выходившее во двор. Дорожка, ведущая от дома к воротам, была усеяна желтыми листьями, голые ветки деревьев раскачивались под ветром, тонко подвывавшим в трубе. — Знаете сказку о венике? По одному прутику веник сломает и ребенок, целый же, связанный, не осилит и Геркулес.

— Пробовал я говорить с ребятами — боятся, — все так же сердито ответил Юрий. — А я не буду сидеть и спокойно на все посматривать.

Предостерегающе подняв руку, Иван Лукич продолжал:

— Убьешь коменданта — пришлют другого. Мало пользы. Надо сделать так, чтобы сюда прислали целый полк, а то и больше.

Галя и Юрий недоумевающе подняли брови.

— Солдаты и офицеры, находящиеся здесь, отсутствуют на фронте. Поняли? Если знаете, кто готовит покушение, — отговорите. Молодежи надо объединиться в подпольные комсомольские организации и действовать сообща в разных концах района…

Уходя, Юрий дал себе слово почаще советоваться с Иваном Лукичом. После каждой такой беседы у него словно шире раскрывались глаза и видели то, что раньше ускользало…

Конечно, надо молодежи объединиться, но как это сделать? Юрий давно приглядывался к товарищам, видел — многие горят желанием бороться с оккупантами, уничтожать их; сковывала подозрительность и осторожность: где-то рядом скрывался предатель, по вине которого погибло столько замечательных людей… И все же самые близкие друзья собирались украдкой, читали листовки, сбрасываемые советскими самолетами, мечтали о партизанском отряде, передавали новости… Говорить же о главном, что так всех волновало, — не решались. Гитлеровцы обнаружили еще один склад оружия. Вновь начались аресты, расстрелы, пытки в гестапо. А в первых числах января на берегу Десны нашли изуродованные трупы сестер Моисеенко. На шее младшей синели отпечатки пальцев убийцы. Никто не сомневался, что это дело рук фашистов. Очевидно, девушки, возвращаясь домой, наткнулись на вражеский патруль.

Эта страшная смерть потрясла молодежь. Многие, не скрываясь, заговорили о мести, искали оружие. Теперь уже Юрию пришлось уговаривать товарищей быть осторожней, ничего не предпринимать в одиночку.

Необходимо было посоветоваться со старшими. Юрий и Галя решили довериться Ивану Лукичу.

Глава 2

В НЕИЗВЕСТНОЕ

Ясное лунное пятно скользнуло по стене кабины, перескочило на Шохина, сползло вниз и на несколько секунд замерло у его ног. Оно было таким домашним, уютным, что невольно вызывало мирные воспоминания… А ведь теперь дома у Петра нет… родителей нет… и от всего домашнего ничего не осталось…

Петр Шохин сидел, откинувшись назад, насколько позволял прикрепленный к спине парашют. Говорить не хотелось. Не потому, что рокот мотора заставлял напрягать голос. Одолевало глубокое раздумье: слишком много было нового, а впереди — неизвестность… Кого он встретит? Что найдет в родных местах?.. К тому же какое-то чувство стесненности не покидало с самого момента посадки в самолет, хотя и парашют, и грузовой мешок были пригнаны отлично.

Теперь Шохин разведчик… Сбросят его в тыл врага, и начнется для него жизнь, требующая твердой воли, находчивости, насыщенная ежесекундной опасностью… Но ведь не один же он будет в таком положении… Опасность его не страшит — с начала войны она все время у него за плечами… А на границе? Разве не идет там непрерывная скрытая война даже в мирные дни!? Страшно, что изменит его выдержка, что ненависть захлестнет и не будет сил перебороть ее, удержать… Хорошо — с ним товарищи. Гладыш — начальник группы — смелый, необычайно выносливый, рассудительный; не по годам серьезный радист Анатолий Королев и добродушный, словоохотливый Васыль Пидкова. Этот все как-то по-своему понимает, во всем видит романтику, но разведчик он совсем не плохой, сообразительный, хотя и увлекающийся.

Все, по-видимому, спокойны, а вот он, Петр Шохин, не может быть спокойным. Слова Гладыша отняли покой.

За день до вылета Гладыш, напомнив об исключительно добровольной отправке, сообщил, что группе предстоит работа на севере Украины.

В это время Шохина вызвали к инструктору. Шохин попросил разрешения уйти.

— Разве тебя не интересует, в каком районе Украины нас выбросят? — спросил Гладыш.

В голосе своего начальника Шохин почувствовал не один только вопрос, но он хотел еще кое-что сделать, спешил и поэтому, еще раз попросив разрешения уйти, ответил:

— Не все ли равно, товарищ старший лейтенант, где это будет, лишь бы скорее начать действовать.

Гладыш посмотрел на него особенно пристально, и Шохин остался.

— Это будет недалеко от твоего родного города, — продолжая смотреть на Шохина, проговорил Гладыш. — Тебя там многие знают. С одной стороны, это минус, но с другой — плюс. Зная местность и людей, можешь во многом помочь нашему делу. Если считаешь, что это для тебя не подходит, — иди с другой группой. Подумай.

Петр остался с Гладышем. Почему-то его не особенно взволновало известие о выброске их в тыл врага в районе, где он родился и жил до вступления в Красную Армию. Спокойно и обстоятельно рассказал он товарищам о родных местах. Благодаря ему, за оставшиеся сутки разведчики очень хорошо познакомились с районом их будущих действий.

Посадки на самолет ждали до темноты. Шохину очень понравились проводы, на которых присутствовал и командир части. После прощального ужина на аэродром пришли несколько возбужденные. Луна только что всходила, и «Дуглас» в полумраке казался большим расплывчатым пятном. Синий свет карманного фонаря скупо осветил открытую дверцу самолета, спущенную лесенку. Молча, один за другим, поднимались по ней разведчики и исчезали в черном квадрате дверей. В самолете, тускло освещенном маленькой лампочкой, рассаживались на откидных металлических стульях. Выбирая место, Шохин посмотрел по сторонам: посредине, под пулеметной башенкой, — откидной столик для стрелка-радиста, впереди — два места для пилотов. Штурман, как потом узнал Шохин, имел отдельную закрытую кабину.

Гладыш позвал Шохина, усадил его рядом. Последним в самолет вошел сопровождавший группу капитан. Он захлопнул дверцу и прикрепил к натянутому тросу фалы от парашютов.

Петр думал о Кате, о Синюхине, о старшем лейтенанте Марине… Родными, близкими были для него эти люди, хотелось бы попрощаться с ними, но пришлось ограничиться только письмами. Последняя весточка от Кати будет согревать его всюду, куда бы он ни попал… Вспомнилась шестая застава, приезд пополнения. На песчаной дорожке — худенькая черноглазая девушка с сердито сдвинутыми бровями. Он допустил тогда злую шутку… Вспомнилась и чудесная белая ночь. Слушая Катю, не хотелось расставаться с ней… А на другой день они опять чуть не рассорились. Потом Катю, тяжело раненную, отправляют в госпиталь. По выздоровлении она там и осталась работать. Как и всегда, ярче других было воспоминание о встрече в этом госпитале глубокой осенью сорок первого года…

…В тот вечер в госпиталь прибыли раненые. Катя уже знала о ранении Петра и с прибытием каждой партии раненых выбегала в приемный покой, пытливо всматриваясь в лица бойцов.