Разведчики

Зубиков усмехнулся:

— Успеешь! Катер восемь-десять километров в час делает, а самолет..

— Разговорился! — остановил Зубикова Синюхин. — Лучше делом займись. «Раков кормить… Восемь-десять километров»… А тоже о доблести, геройстве пограничников толкуешь! Если нужно умереть — умри без паники, без страха!

Иванов с интересом слушал Синюхина: «По-своему, очень умело воспитывает бойцов».

Поздним вечером катер прибыл к месту назначения. Кончился водный путь. Линию обороны, проходившую по государственной границе, занимал третий батальон. Разведчиков встретил командир батальона капитан Широков, шахматист третьей категории, уже не раз встречавшийся та шахматами с Ивановым.

— Здорово разведчики, как добрались? — пожимая руку Иванова осведомился он. — Долго у меня пробудете?

— В шахматы играть не придется, — засмеялся Иванов. — Утром двинемся.

— Жалко Посылай своих разведчиков на кухню. Мы ужин горячий приготовили. Предупрежден о вашем прибытии. Пойдем товарищ политрук, в штабную землянку.

Почти весь хребет каменистой сопки голый, без какой-либо растительности. Только в расщелинах да оврагах скудные кустики, карликовые деревья.

Пограничники шли цепочкой, по два человека.

«Может быть, здесь, в этих горах, секреты или сторожевые охранения противника? Может быть, нас уже обнаружили, вызвали воинскую часть и окружают?..» — думал Зубиков. Много всяких мыслей бродит, пока проходишь опасные открытые места. Но ни робости, ни уныния эти предположения не вызывали.

Восемнадцатого мая подошли к быстрой полярной реке Лотте. По берегам разрослись золотоствольные сосны и пышный кустарник. Вода стремительно неслась на восток, образуя много мелких водоворотов.

Сверившись с картой, Иванов уточнил: по ту сторону реки, метрах в шестидесяти, — шоссе. Здесь наибольшая возможность достать «языка».

Словно в подтверждение, донесся гул автомашины.

— Товарищ политрук, — тихо обратился к Иванову Синюхин, — как переправляться будем? На плотах бы мигом…

— Да, задача…

— Плоты нас не учить делать, — поддержал Синюхина Зубиков. — Восемь минут — и плот готов. — Он огляделся: — Деревья подходящие.

— Подходящие, да нельзя, — вздохнул Синюхин.

— Заповедник здесь, что ли?

— Голова! Как ты плот будешь делать, если дорога рядом? По реке звук черт-те куда слышно!

— Нельзя, — подтвердил Иванов. — А на тот берег переправиться необходимо. Придется вплавь, с плащ-палатками. Четверо у нас плавают совсем плохо. Надо найти брод.

Синюхин придвинулся к Иванову:

— Товарищ политрук, разрешите брод поискать?

— Разрешите и мне, товарищ политрук, — приложил руку к пилотке Зубиков. — Мы вдвоем.

— Попробуйте. — Иванов понимал: переправляться вплавь в ледяной воде, при таком стремительном течении, значит — растерять людей… Единственный выход — брод.

Синюхин и Зубиков спустились к реке. Скинув обмундирование, обвязались веревками. Синюхин нагнулся, попробовал рукой воду.

— Подходящая температура, — пробормотал он. Растерев мокрыми руками грудь, вошел в воду. В первый момент дыхание перехватило, но уже через минуту он уверенно шел против течения, постепенно погружаясь, потом поплыл.

Время от времени Иван Титович пробовал, не достанет ли дна. А когда судорога начинала стягивать ноги, изо всех сил устремлялся к берегу, выскакивал из воды, подпрыгивал, приседал. Потом опять бросался в реку.

Почти час пробыл Синюхин в ледяной воде, но брод отыскал. Перебрался на другой берег, привязал один конец веревки к изогнутому у самой реки стволу березы и поплыл обратно.

— А где же Зубиков? — с тревогой спросил он спустившихся к переправе пограничников.

— Еле живого вытащили. Вон идет с остальными.

Начали переправу. Оружие, вещи, одежда складывались каждым в плащ-палатку и завязывались тугим узлом. Такой узел не только не тонул, но даже поддерживал пловца в течение десяти-пятнадцати минут.

Тихо перебрались через реку, оделись, подползли к шоссе. По другую сторону темнел густой смешанный лес. Там и спрятались в кустах.

На шоссе — никого.

Неожиданно промчалась легковая машина. И опять шоссе стало пустынным. Извиваясь, оно бежало среди лесов, по берегам рек и озер. Вплотную подступали к нему деревья, кусты; ветер, играя в верхушках сосен, берез и осин, шумел листвой. Знакомая северная природа! Из лесу выбежал молодой олень, потянул воздух трепетными ноздрями, вздрогнул и, круто повернув, крупными прыжками умчался обратно, мелькнув среди зелени белой подпушиной короткого хвоста.

Приближалась грузовая машина с финскими солдатами. Первыми же выстрелами были убиты шофер и ехавший в кабине офицер. Неуправляемый грузовик, сделав на большой скорости крутой поворот, опрокинулся.

Перестрелка длилась недолго. Только двум солдатам удалось скрыться в лесу.

Иванов приказал собрать трофеи и поджечь машину. Возглас Зубикова обратил его внимание.

— Слышь, Эйно, иди-ка сюда. Оторви мне голову, если этот не живой!

Инари подошел к Зубикову, присевшему возле финского капрала. При осмотре на нем не нашли ни одной царапины. Иванов поднял руку капрала, она безжизненно упала на землю. Приложил ухо к груди: сердце билось часто, тревожно.

— Притворяется, заберем его, — кивнул Иванов.

Стоя рядом с Эйно, Синюхин с интересом рассматривал финский пулемет. Услышав замечание политрука, обернулся к Зубикову:

— А ну-ка, возьми пулемет, я этого сам понесу. Доставлю в целости, коль живой. От меня он не уйдет. — Синюхин взвалил капрала на плечи, точно куль муки, и зашагал к реке.

Иванов спешил увести разведчиков подальше от шоссе: скрывшиеся солдаты поднимут тревогу…

Вот и переправа. Протянутая Синюхиным через реку веревка на месте. Опять разделись, вещи и оружие туго завязали в плащ-палатки. Переправлялись спешно. Положив пленного капрала на берег, Синюхин начал раздеваться. Эйно также стал снимать верхнюю одежду. Подошел его брат Армас, радист отряда. Кивнув на капрала, спросил по-фински:

— Что с ним делать?

— Разденем да в реку, — также по-фински ответил тот, имея в виду переправу.

Капрал вдруг вскочил, поднял руки:

— Я не мертвый, я живой, совсем живой!

Пограничники расхохотались.

— Ну, если ожил, так раздевайся да на тот берег, не то пулю в лоб, — приказал Эйно, показывая на автомат.

Синюхин со своим пулеметом оставался на берегу, пока не переправился последний пограничник. Затем по-хозяйски отвязал конец веревки и бросил в реку. Ее подхватило, стянуло с берега и понесло по течению. Вода снова обожгла тело.

— Ух ты, холодная, черт! — ругнулся Синюхин и испуганно замолчал: получилось слишком громко. Свободной рукой — в другой он держал завязанные в плащ-палатке одежду и пулемет, — с силой рассекая воду, поплыл к товарищам.

Едва только пограничники оделись, в прибрежных кустах послышалась ожесточенная пулеметная и ружейная стрельба.

— Синюхин, Зубиков прикрывайте отход, — распорядился Иванов, — Эйно и Армас, поручаю вам пленного…

Вышли на открытое место — обойти его не могли. В воздухе появился финский самолет.

— Ложись! — послышалась команда политрука.

Несколько раз появлялся самолет, упорно разыскивая пограничников, и в конце концов обнаружил их. Сделав круг, вновь полетел над ними. Взвилась ракета.

— Это называется влипли, — повернулся Синюхин к своему второму номеру. — Теперь, Зубиков, смотреть в оба, скоро пожалуют. — Он показал вперед, где, подходя почти к самым сопкам, темнела гряда камней. — Скорее бы добраться туда.

— Рассредоточиться! — послышалась громкая команда Иванова. — По-пластунски — к укрытию! Держаться на зрительную связь!

Сделав заход, самолет стал снижаться.

— Внимание! Не шевелись! — крикнул Иванов.

Летчик на бреющем полете прострочил из пулемета часть занятой пограничниками местности.

Вскрикнув, Иванов повернулся на спину.

— Товарищ политрук, ранило вас? — тревожно спросил, подползая, Синюхин. — Товарищ политрук, товарищ политрук?! Без памяти! — Синюхин схватил раненого и, не скрываясь, побежал к ближним камням.