Арканум. Том 1

Пираты, наконец, справились с напастью, Риодольфу отрубили голову, оставив хлестать кровью прямо на палубе.

Кицунэ заметила шестерых выживших матросов, лежавших без сознания по уши в крови, она чувствовала их сердцебиение, знала, что они живы.

– Там еще остались люди! – крикнула Лиссандра, собравшись перелезть обратно на баркентину, но Авитус оттащил ее.

– Ты не справишься с ними одна!

– Но там же невинные люди, которых мы еще можем спасти! – Лиссандра отчаянно противостояла, но сил ее было недостаточно.

– Спасти их можно только одним путем и тебе он придется не по душе. – мрачно ответил Авитус.

– Там мой брат, мы не можем его оставить! – крикнул один из раненных моряков.

Авитус оглядел толпу выживших. В его груди билось сердце, чаще обычного, оно было готово вырваться наружу. Авитуса терзали сомнения. Он знал, что нельзя рисковать и подвергать жизни людей еще большей опасности, когда у них появился шанс на спасение, но мысль о том, что остальные обречены на жестокую смерть… не сильно то должна его волновать.

Пока Авитус размышлял, что-то засвистело в воздухе, металлическое щебетание. Наконечник стрелы пронзил кому-то грудь, но Авитус еще не успел ничего осознать. Он обернулся. На палубе лежал моряк, корчащийся от боли. Его ребра будто рассыпались в прах, оставляя бордовые пятна на досках. Авитус не смог пошевелиться, он оцепенел. Все звуки будто погрузились глубоко под воду, приглушились, отдалились.

Один из моряков приказал избавиться от крюков, удерживающих их на месте. Изнуренные мореплаватели принялись рубить канаты. Отдавший приказ, скоро взобрался на капитанский мостик и взялся за штурвал. Он развернул фрегат, приказав поднять паруса.

Над головой пробудился хор щебетаний. Град снарядов покрыл палубу, усеяв ее еще парой трупов. Одна из стрел порвала ткань паруса, оставив чернеющее отверстие.

Авитус осмотрелся, все расплывалось, становилось пузырным. Аэтернумец сделал два шага, на третьем он упал и все померкло.

***

Кто-то напевал нежную мелодию. Такую, как мамы поют своим детям на ночь. Авитус раскрыл глаза. Он лежал в каюте, укрытый пледом. Рядом за столом сидела Лиссандра, распевая столь знакомый с ранних лет мотив.

Данмерионец попытался встать, скрипнув брусьями откуда-то из-под кровати. Лиссандра заметила, что ее спутник проснулся. Она отложила расческу и присела на корточки рядом с кроватью.

– Как ты себя чувствуешь? – щеки девушки порозовели.

– Что случилось?

– Похоже, что ты лишился сознания.

– Так и есть. – согласился Авитус. Он и сам это знал, но захотел лишний раз убедиться.

– Кажется, болезнь тебя здорово изматывает. Сопротивление убивает тебя.

– Сопротивление чему?

Лиссандра печально улыбнулась и опустила голову, спрятав свои стеклянные глаза.

– Я протяну еще какое-то время. – слабо усмехнулся Авитус.

– Мне не очень хочется… терять тебя. Я буду помогать как только смогу, обещаю! – Лиссандра схватила Авитуса за руку, но вовремя опомнилась и одернулась.

Авитус покачал головой. Он сбросил покрывало и вскочил с кровати.

– Сколько я проспал?

– Двое суток.

Авитус чертыхнулся, ухватился рукой за голову и стиснул зубы:

– Неужто так долго.

– Тебе были нужны силы на восстановление. Ты… часто кричал во сне, но я… я была рядом.

Авитус вновь промолчал. Он подошел к иллюминатору. На улице царствовала дремучая ночь. За ленивыми облаками не было видно даже луны, что успокаивало Авитуса, лишь ее лучи слегка пробивались, отражаясь на морской глади. Еле доносился плеск волн.

Горела лишь одна газовая лампа, окутывая каюту полусветом. Авитус подошел к письменному столу. На нем располагались бумаги, аккуратно сложенные в стопку, чернильница, а рядом лежало перо, черное с позолотой. Авитус сел за стол, достал из сумки смятую книжку с ремешком и смочил перо.

Визави II

Скрипторий полностью опустел, сегодня в него не пускали никого. Все пространство дремало в темноте, все освещение потушили. Из-за двери за загадочной аркой доносились приглушённые голоса. В темном помещении, где посреди стоял пьедестал с книгой, на коленях молил о пощаде несчастный храмовник Хоруги.

Его лицо изрядно побледнело, из глаз текли рекой слезы. В истерике он вырвал себе несколько прядей с головы. Хоруги вцепился пальцами за лицо и расцарапал его вдоль щёк.

– Хватит! Как ты посмел повредить свою оболочку, она принадлежит лишь повелителю! – прокряхтел старец в темном плаще.

– Прошу! Прошу! Я-я больше не п-повторю такой глупой ошибки! – Продолжал молить храмовник.

– Ты не уследил! Тебе давался лишь один шанс, но ты растоптал великодушие господина! – старец повысил тон.

Хоруги обхватил руками плечи, издавая болезненные стоны.

В этот момент воздух преисполнился теплоты и запахом пепла.

– Он уже пришёл! Готовь свою жалкую душу, ты будешь страдать, как никогда не страдал! – старец уже не старался сдерживаться и перешёл на крик.

Воздух начал разгоняться в вихре, ухватить кислород ртом становилось все сложнее, Хоруги почувствовал, что начал задыхаться от его нехватки.

Престарелый горбун радостно захлопал в ладоши, хрипло хохоча. Капюшон с его головы сдуло и стало возможным разглядеть лицо. Оно было покрыто прыщами и сыпью, бледное и заплывшее, будто самые отвратные людские деяния отразились на теле одного человека, если его вообще можно таковым называть.

Наконец, вихрь воспылал, столь сильным огнём, что храмовник задумался о преждевременной смерти от ожогов, но, ощупав себя, он понял, что его тело оказалось нетронутым.

И вот из вихря вышел тот, кого собравшиеся дожидались.

– Мой господин, наконец, вы прибыли, так скоро! – Вопил старик.

– Закрой пасть, Цервус! – гаркнул воин, возмущенно пройдясь мимо слуги.

Вновь его могучая фигура с рогатым шлемом, вызывающим чувство страха.

– Хоруги, оправдывайся. – приказал воин.

– Конечно, господин Виль…

Воин схватил храмовника за горло, продолжая удерживать того на коленях:

– Ты не достоин произносить мое имя, прихлебатель! – Эхо от его баса, казалось, разошлось по всему зданию.

– П-простите, я-я сейчас же… да, конечно… проглядел, как она вошла, там клиент был, я отошёл обслужить его, а-а про ключ забыл совсем, она его выкрала. – Запинался Хоруги.

– Я дал тебе шанс исправить свою оплошность, я мог избавиться от тебя сразу, но ты обещал мне, что ещё сможешь послужить, помнишь? Ты помнишь?

– О Хикари, что же мне делать. – Храмовник закрыл глаза и прошептал молитву.

– Твой мертвый полубог Хикари тебе не поможет, ты этого ещё не понял? Только я могу тебе помочь. Я твой бог! – Воин оттолкнул Хоруги. – Не желаю больше слушать твои пустые слова, мне нужна только агония. Моли и бейся в истерике, подобно всем существам твоего вида.

Воин протянул руку, пространство вокруг неё задымилось, вырисовывая длинное оружие. Из дыма материализовался молот из чёрного, как уголь, материала.

– Он достоин смерти? – Владыка Пламени обратился к воздуху, будто смотря на нечто незримое.

Воин, словно получив ответ, прижал храмовника своей облачённый в броню ногой, приподнял молот и со всей силы ударил в пол рядом с головой Хоруги. Тот от шока уже не мог издать ни звука, лишь выпятил глаза и скривил лицо, выражая ужас. Его сердце бешено забилось, казалось, вот-вот вырвется из груди, заливая все помещение кровью.

Воин надавил ногой на грудь ещё сильнее, желая выдавить из подчиненного больше эмоций, которых так жаждал. Жерла в его наплечниках начали искриться.

Господин склонился к храмовнику и провёл заострённым концом на стальных перчатках по его коже, разрезая её верхний слой. Затем, он спустился к пясти левой руки и просунул свой острый металлический палец прямо под кость, поддев её изнутри.

Храмовник залился стонами, забил ногами, головой и правой рукой по полу изо всех сил, оставляя на деревянном покрытии вмятины. Из левой руки стекла лужа крови, впитавшись в древесину.