Страница 10 из 80
- Эта пластинка, - сказала она, - хранится в туннелях царей-жрецов, а эти, - она вздрогнула и указала на выпуклости, несомненно, сенсоры какого-то типа, - ее глаза.
- Должна существовать какая-то связь, может быть, луч между пластинкой и ими, - сказал я, осматривая выпуклости.
- Ты странно говоришь, - заметила она.
- А что произойдет, если ты пройдешь между ними?
- Мне показывали. - Глаза ее были полны ужаса. - Провели между ними девушку, которая, по их мнению, не исполняла свои обязанности.
Я неожиданно вздрогнул.
- По их мнению?
- По мнению царей-жрецов, - просто ответила она.
- Но ведь есть только один царь-жрец, - сказал я. - Он называет себя Парп.
Она улыбнулась, но не ответила. Печально покачала головой.
- Ах, да, Парп.
Я думал, что когда-то здесь было больше царей-жрецов. Может, Парп последний из них. Не может быть, чтобы такое огромное сооружение, как зал царей-жрецов, построил он один.
- Что случилось с девушкой? - спросил я.
Она содрогнулась.
- Как ножи и огонь.
Теперь я понял, почему она так боялась покинуть комнату.
- Ты пыталась закрываться? - спросил я, глядя на бронзовый сосуд у стены.
- Да, - ответила она, - но глаза знают. - Она печально улыбнулась. Они видят сквозь металл.
Я удивился.
Она подошла к стене и подняла бронзовый сосуд. Закрывая им лицо, как щитом, приблизилась к входу. Выпуклости снова засветились.
- Видишь, - сказала она, - они знают. Они видят сквозь металл.
- Понимаю.
Я молча поздравил царей-жрецов с эффективностью их оборудования. Очевидно, лучи, исходящие из этих сенсоров и расположенные в части спектра, которую не воспринимает глаз человека, способны проникать через молекулярные структуры, как рентгеновские лучи проникают сквозь тело человека.
Вика угрюмо смотрела на меня.
- Я пленница в этой комнате уже девять лет.
- Мне жаль, - сказал я.
- Я пришла в Сардар, - рассмеялась она, - чтобы завоевать царей-жрецов и отобрать у них богатство и силу.
И, расплакавшись, побежала к дальней стене. Стоя лицом к ней, она продолжала плакать.
Потом повернулась ко мне.
- А вместо этого у меня только каменные стены и стальной ошейник рабыни!
И беспомощно в гневе попыталась сорвать ошейник. В ярости она дергала его, плакала и наконец перестала. Конечно, знак рабства остался на ней. Сталь рабских ошейников Гора не поддается рукам девушки.
Она успокоилась.
С любопытством посмотрела на меня.
- Раньше мужчины делали все, чтобы доставить мне удовольствие, теперь я должна доставлять удовольствие им.
Я ничего не ответил.
Она смотрела на меня, смотрела дерзко, как будто приглашала воспользоваться властью над нею, приказать ей сделать то, что мне понравится. И у нее не было бы выбора, только подчиниться приказу.
Наступило долгое молчание, которое я не хотел нарушать. Жизнь у Вики и так тяжелая, я не желал ей вреда.
Ее губы слегка изогнулись презрительно.
Я хорошо чувствовал призыв ее плоти, очевидный вызов во взгляде и в позе.
Казалось, она говорит: ты не сможешь покорить меня.
Интересно, сколько мужчин уступили ей.
Пожав плечами, она подошла к спальному возвышению и взяла белый шелковый шарф, который я снял у нее с горла. Набросила его, закрыв рабский ошейник.
- Не носи шарф, - мягко сказал я.
В глазах ее сверкнул гнев.
- Хочешь видеть ошейник? - зашипела она.
- Можешь оставить шарф, если хочешь.
Она удивленно смотрела на меня.
- Но я считаю, что его не нужно надевать.
- Почему?
- Потому что без него ты красивее, - сказал я. - Но еще важнее, что, пряча ошейник, ты его не снимешь.
В глазах ее блеснул огонь, она улыбнулась.
- Ты прав. - Она с горечью отвернулась. - Когда я одна, я делаю вид, что свободна, что я знатная леди, убара большого города, может быть, даже Ара. Но когда в мою комнату входит мужчина, я снова только рабыня. - Она медленно сняла шарф и бросила его на пол, потом повернулась ко мне. Высокомерно подняла голову, и я увидел, что ошейник очень красив на ее горле.
- Со мной, - мягко сказал я, - ты свободна.
Она презрительно взглянула на меня.
- До тебя в этой комнате побывала сотня мужчин, - сказала она, - и они меня научили, хорошо научили, что на мне ошейник.
- Тем не менее со мной ты свободна, - повторил я.
- И после тебя будет сотня.
Вероятно, она говорила правду. Я улыбнулся.
- А тем временем я дарю тебе свободу.
Она рассмеялась.
- Спрятать ошейник, - насмешливо передразнила меня, - не значит снять его.
Я тоже рассмеялся. Она достойный собеседник.
- Хорошо, - согласился я, - ты рабыня.
Я пошутил, но она вздрогнула, как от удара.
Вернулся вызывающий тон.
- Тогда воспользуйся мной, - горько сказала она. - Научи меня, что означает ошейник.
Я удивился: Вика, несмотря на девять лет, проведенные в заключении в этой комнате, оставалась упрямой избалованной высокомерной девушкой, сознававшей всю власть своего тела, всю силу свой красоты, способность привлекать мужчин, мучить их, приводить в ярость, заставлять исполнять ее малейшие прихоти. Передо мной была та же прекрасная хищная девушка, которая когда-то пришла в Сардар, чтобы овладеть царями-жрецами.
- Позже, - сказал я.
Она подавилась от ярости.
Я не желал ей зла, но она не только прекрасна, она еще и раздражает меня. Я понимал, что она, умная, гордая девушка, не может смириться со своим положением. Она должны выполнять приказы всех, кого царям-жрецам вздумается послать в ее комнату, но я все же не находил в ее трудном положении извинения для враждебности по отношению ко мне. Ведь я тоже пленник царей-жрецов и не по своей воле пришел в ее комнату.
- Как я оказался в этой комнате? - спросил я.
- Тебя принесли.
- Цари-жрецы?
- Да.
- Парп?
Вместо ответа она рассмеялась.
- Долго ли я спал?
- Долго.
- Сколько?
- Пятнадцать анов.
Я про себя свистнул. Горянские сутки делятся на двадцать анов. Я проспал почти целые сутки.
- Ну, что ж, Вика, - сказал я, - мне кажется, сейчас я могу тобой воспользоваться.
- Хорошо, хозяин, - ответила девушка, и в голосе ее звучала ирония. Она расстегнула пряжку на левом плече.