Эпикриз с переводом

Я сунула руки под подушку — медальон был на месте. Я облегчённо выдохнула, взбила подушку и поднялась с постели.

— У вас не подходящая одежда, шера Джита, — заметила я. Суренша резко обернулась. Усмехнувшись, она принялась разматывать со своего тела кападу. Под ней было белье, похожее на укороченное трико.

— Не буду же я так ходить по дворцу, — заявила шера. Я кивнула и поинтересовалась:

— Сейчас болей нет? Просто не стоит делать упражнения при болях.

— Нет, боли нет. Лекарство, что ты дала, помогло.

И мы начали упражняться. Я показывала — Джита послушно исполняла. Для первого раза я выбрала самые простые упражнения, с небольшой амплитудой, да и с нечастыми повторами: упражнения на пресс, наклоны, подъемы ног, перекаты. И старательно следила, чтобы суренше не было больно. ЛФК я знала идеально. Сама восстанавливалась с ее помощью.

За то время, что мы провели вместе, Джита не проронила ни одного слова, не имеющего отношения к лечебной физкультуре. Хотя я видела — ее что-то беспокоило. И, скорее всего, это касалось медальона… Но что сделано — не воротишь. Забрать его она не сможет. Я просто не отдам.

— А вообще, хорошо бы вам повисеть на вытянутых руках, на какой-нибудь перекладине, чтобы растянуть позвоночник, — заявила я в конце наших упражнений. Джита пообещала, что что-нибудь придумает и, обмотавшись кападой, покинула комнату.

Не прошло и пяти минут, как ко мне опять пришли. На этот раз Экс, он молча закрыл за собой дверь и так же молча открыл комнату ванной. Что значило — мне предлагают принять водные процедуры. Я прихватила полотенце и поспешила смыть с себя последствия утренней гимнастики.

Эксанкар, как и прежде, присутствовал со мной в ванной, но стоял, отвернувшись. Когда я закончила мыться и мы вернулись в спальню, бесполый пант произнес:

— Одевайтесь, вас ждут к завтраку.

И вновь все как всегда: проход по коридорам дворца, та же гостиная зала, большой стол с многочисленными блюдами, Хиран, бросающий на меня неоднозначные взгляды, не смотрящая в мою сторону Джита, их сыновья, демонстрирующие неприкрытую радость от моего присутствия, и дочери, старающиеся не поднимать глаз от своих тарелок. Это семья, но семья тут только на словах. Но если все всех устраивает — значит, так может быть? Должно? Я задумалась… Нет, я бы не хотела жить так. Даже в таком дворце, со слугами и прочим.

Из-за стола я встала раньше, чем остальные. Пожаловалась на плохое самочувствие и попросилась в комнату. Хиран не стал возражать.

В комнате я первым делом проверила, на месте ли медальон. Слава Чаарити, он оказался там, где я его и оставила. Зажав его в руке, я прилегла на кровать. Я лежала и посылала своему мозгу приказ: спать. Но мысль о том, что скоро мое пребывание в этой золотой клетке может закончиться, возбуждала все нервные окончания. И сон упорно не шел.

Ракшас! А время тянулось так медленно…

Обед мне принесли. Я равнодушно ковырялась в тарелке под грозным взглядом эксанкара. Всеми фибрами я ощущала ненависть от этого панта. И, кажется, с каждым днём она становится сильней.

— Если вы не хотите есть, так и скажите. У меня много других дел, — заявил Экс.

— Каких, например? — нет, мне было неинтересно. Просто скучно.

— Разных, — ответил зло пант. — У шера Хирана много других даас. И мне надо заглянуть к каждой.

— И за каждой ты наблюдаешь, пока они едят? — не удержавшись, усмехнулась я.

— Нет, — бросил он. — Это вы такая, особенная.

— Ты тоже особенная, — напомнила я. Эксанкар по-звериному оскалился:

— Я не она, я он!

— Как скажешь, — не стала я спорить и лишний раз раздражать Экса.

Я отодвинула почти полную тарелку, вежливо поблагодарила, и эксанкар тут же поспешил собрать со стола и покинуть мою комнату.

До вечера я просидела в одиночестве. И чем темнее становилось на улице, на которой уже который день стеной лился дождь, тем тревожней становилось мне. Кишан сказал, что у него есть идея. У меня нет причин не доверять ему. Но бояться за него, за нас причины есть. Неведение.

К ужину меня вновь пригласили в гостиную залу. Причем Экс, заявив, что я должна выглядеть лучше, чем обычно, сам выбрал мне наряд. Пока пант выбирал ещё и украшения, я успела достать медальон, спрятав камень под тканью на груди. Уже вечер, Кишан может объявиться, а отказать и не прийти к ужину я не смогла, Эксанкар заявил, что отказов слышать не желает и потащит меня на ужин силой. В его силе я не сомневалась.

Расстояние до гостиной мы миновали быстро, и вскоре я уже стояла перед дверью. Экс ее распахнул, я зашла и… первым, кого увидела, был Кишан.

Он сидел за столом, по правую руку от Хирана. Увидев меня, черныш дернулся, словно в попытке подняться. Я видела, как ему хотелось подойти ко мне! Мне тоже хотелось… Подбежать, обнять, прижаться к нему… Но я замерла на месте как вкопанная. Вот он — здесь. Сидит, смотрит так, что в груди заклокотало, пальцы на руках и ногах занемели, а на глаза попросились слезы.

— Проходи, Аллаита, — произнес Хиран, указывая рукой на место рядом с собой, как раз напротив Кишана. И только сейчас я заметила, что за столом еще сидели другие панты: Джита, сыновья, дочки.

— Что же ты застыла? — поинтересовался суреш. — Тебя смутил наш гость? Не стоит. Это брат суреша Вамасбати, с их сурешиатом у нас дружественные отношения.

Я смогла наконец отмереть, подошла к столу и села. Опустила глаза, боясь их поднять и посмотреть напротив. Я не знала ещё, что задумал мой Кишан, поэтому и боялась сделать что-то не так. Лишние взгляды ни к чему. Они порой способны сказать гораздо больше слов.

— Шер Хиран, вы так и не спросили, что меня привело в ваш дворец, — заявил вдруг мой черныш, и я всё-таки подняла на него глаза. Смотрела на Кишана и не узнавала его. Совсем другой… Одет дорого, на пальцах кольца, в левом ухе серьга, круглая и толстая, как у цыган. Волосы зачесаны назад и собраны в высокий хвост. А ещё манеры, взгляд, жесты… Вот другой он. Надменный, важный… А глаза все те же.

— И что же?

— У вас есть то, что принадлежит мне, — ответил Кишан, поднимаясь с места. Положив руку на пояс, он начал двигаться вдоль стола с противоположной стороны, обходя всех присутствующих, постепенно приближаясь ко мне…

Глава 30

Хиран внимательно следил за гостем, за каждым его движением, жестом. Когда черныш дошел до меня и остановился, шер нахмурился, спросил:

— Да? И что же есть у меня, что принадлежит вам?

— Алла, — даже не назвал, а позвал меня Кишан. Я вдруг, как от приказа под гипнозом, резко встала с места. Сама от себя не ожидала, ведь в гипноз я никогда не верила, но точно понимала — сейчас вскочила с места я не по своей воле. Ракшас! Да ещё сам факт того, как и что черныш только что сказал: я принадлежу ему… Как вещь? От осознания этого я напряглась так, что все мышцы свело. До боли.

Хиран смотрел на нас с явным непониманием. А Кишан обнял меня за плечи — и сперва от его прикосновений кожа покрылась капризными мурашками, но затем я расслабилась и даже немного обмякла. Мне хотелось развернуться и повиснуть на шее черныша. Целовать, на глазах у всех, обнимать, чувствовать себя с ним единым целом и, каюсь, отдаться тоже прямо сейчас, также на глазах у пантов — вот такие пошлые фантазии и желания появились в этот момент.

Да, ракшас побери, хрен с тобой, принадлежу! Уж коли его касания вызывают такие ощущения, такие эмоции.

— Она моя самка, — произнес мой Кишан. Да так четко, уверенно.

Хиран уставился на меня, а я ответила немым кивком.

— Вы… вы… ну, Аллаита, — высокопоставленный пант скрестил руки на груди и ехидно спросил: — Но не жена же?

— Не жена, — кивнул Кишан. — Не успели.

— Значит, скрепить союз с ману ты не посчитал нужным, — зло усмехнулся шер, резко переходя на "ты". — Она моя дааса и останется при мне… А ты, тендуа Кишан… Я бы мог бросить тебя в темницу, но… — Хиран глубоко вздохнул, побеспокоил свои усы и тихо сказал: — Повинуясь кодексу чести, я отпущу тебя, ведь в твоих жилах течет кровь суреша. Манахай, и нарушать его я не смею. Так что иди с миром. И больше здесь не появляйся.