Эпикриз с переводом

— Я уже выехал из Вамасбати, я уже в пути. Ехал к тебе… — произнес Кишан, и мне стало легче, искорка надежды вспыхнула в пространстве, и я тянулась к ней всей душой, всем сердцем… — Несмотря на то, что ты не отвечала, и я подумал… Прости, я подумал, что ты вернулась в мир ману и решила оставить своего Кишана… — я не обиделась, и прощать его мне было не за что, ведь Кишана можно понять. — Но сердце не верило разуму. Мне было тревожно, и я сорвался. Завтра к вечеру я должен быть в Ашфатати…

Кишан, мой черныш. Почувствовал тревогу, наверное, неспроста… Слезы вновь выступили. Я вытерла их ладонью и спросила:

— Ты сможешь вызволить меня из дворца?

— Я сделаю все, что смогу, — ответил он так уверенно, что я поверила. Но всего лишь на секунду. Ведь в этот момент я запоздало подумала: что один Кишан может сделать против такого количества ранбиров суреша?

Здесь я услышала, как в замке двери поворачивается ключ.

— Кто-то пришел. Я свяжусь с тобой позже, — быстро сказала я Кишану и убрала медальон под подушку. Высунула нос из-под одеяла.

Сначала в комнату зашли две служанки, одна несла в руках большую корзину с фруктами, вторая — поднос с изящной бутылкой, двумя позолоченными бокалами, больше похожими на кубки, и три массивные свечки. Вслед за пантами вошёл Хиран. С едва заметной улыбкой на лице. Одет он в черный атласный костюм: рубашка длиной до середины бедра, с рукавами в три четверти, с блестящими пуговицами на груди, брюки широкие, свободные. Вкупе с его шикарными усами, суреш выглядел забавно. И я невольно улыбнулась, правда, моей улыбки шер не увидел. Но вот, что мои глаза открыты и пристально рассматривают все происходящее вокруг, Хиран заметил:

— Не спишь?

Притворяться уже глупо. Я откинула край одеяла и медленно встала.

— Сыграем в лилу? — предложил Хиран так, что не откажешь: во-первых, интонационно, а во-вторых, главный пант сурешиата вальяжно уселся на стул за столом, на который служанки уже поставили фрукты и поднос. Сами они замерли у своего суреша, сложив ручки и опустив головы.

Ракшас! Вот пришел всё-таки, якобы сыграть в якобы любимую им игру… Ну что ж, властный самец, поиграем. Хотя я лучше бы сейчас пообщалась с Кишаном.

Я подошла ближе. Достала коробку с фигурками из шкафа, поставила второй стул напротив Хирана и села.

— А это приложение к игре? — спросила я, кивая на стол.

— Это для атмосферы, — фыркнул суреш и щёлкнул пальцами, панты после щелчка резко засуетились — одна принялась зажигать свечи, а вторая разливать прозрачную, пахнущую хвоей жидкость в бокалы.

— Что это? — спросила я.

— Уджвал, — ответил шер. — Светлый напиток. Хмельной, но в меру.

— Сладкий? — фыркнула я.

— Нет, дааса Аллаита, горький. Как моя печаль из-за твоего отношения ко мне, — произнес Хиран, старательно изображая эту самую печаль на лице. — Попробуй, несмотря на его горечь, он сделает ощущения сладкими, мысли чистыми, а настроение светлым, — он взял бокалы и один протянул мне.

Я настороженно уставилась на позолоченный бокал. Нервишки шалят, а алкоголь в умеренных терапевтических дозах — лучшее для них успокоение. Так и папа считал, хоть и лечил "хмельных грешников". Просто во всем должна быть мера.

"Дай мне яд, я уменьшу дозу и сделаю лекарство…"

Протянутый бокал я взяла. Но пробовать не спешила. Дождалась, когда глотнет Хиран, и только после этого сделала то же самое.

Рот, горло обожгло. Действительно, горько. Похоже на наш джин и запахом, и на вкус. Но более тягучий и горький. Очень горький. Хиран пил с заметным удовольствием, пил легко, как воду. А я сделала ещё один неприятный глоток и отставила бокал. Суреш покачал головой, тоже отставил бокал и вдруг потянулся ко мне руками. Я приготовилась защищаться и отбиваться, но вовремя поняла, что тянется он не к моему телу, а к коробке с лилой, лежащей на моих коленях. Коробку я отдала, и Хиран сам ее открыл и принялся расставлять фигурки.

Первый ход принадлежал сурешу. Играл он слегка задумчиво, но с желанием. Я же играть совсем не хотела, потому первая партия мной была проиграна. Но заметив, как довольно улыбается местный правитель, поглаживая и завивая на концах свои забавные усы, на вторую партию я настроилась. И выиграла. Каришма, но и проигрыш Хиран воспринял так же — с улыбкой.

— В лилу часто играют на желание, — произнес елейно шер. — Не хочешь испытать судьбу?

Он уставился своими темными глазами в мои. В черных, как уголь, зрачках полыхал огонек. Такой коварный, как и предложение Хирана.

— Вы знаете, чего я пожелаю, если выиграю, — произнесла я тихо, не отводя взгляда от глаз суреша. И он пристально смотрел. А потом ответил:

— Ты тоже знаешь, чего желаю я…

Вот если бы он это не сказал — я бы возможно рискнула и согласилась. Ведь в лилу играет Хиран не очень, но… Ракшас! А вдруг это был такой ход конем? Специально, чтобы ввести меня в заблуждение? Блеф в поддавки. И высокопоставленный пант просто изображает, что играет неважно?

Я усмехнулась:

— Судьбу нельзя испытывать.

Мой ответ Хирана расстроил, причем он этого скрывать не стал: махнул рукой, одновременно задувая потоком воздуха свечки и роняя фигурки с доски на стол и на пол. Схватил свой бокал и залпом допил его содержимое.

— У тебя был шанс, — процедил суреш и резко поднялся. Шагнул ко мне, обошел и замер за спиной. Горячая ладонь коснулась шеи, надавила, вроде бы не сильно, но ощутимо: по всей коже пробежался болезненный заряд, исходящий из точки нашего соприкосновения… Я сжалась, но дёргаться не стала. — Я жду не дождусь окончания Дерги, — произнес шер, наклонился и зашептал, чуть ли не касаясь губами моего уха: — Это будет незабываемо. И не только для меня.

Хиран ушел. Оставив мне и напиток, и фрукты, и рассыпанные фигурки. Также он оставил неприятное ощущение, словно рука суреша продолжает сдавливать шею.

Ракшас! Отвратительно, прикосновения этого панта бьют как током… Нельзя ему меня касаться. Манахай… Или что это? Почему так омерзительно и противно? Нитья Кишана даёт о себе знать? И теперь никто другой не сможет меня трогать? Ох уж этот черный кот. Я его всё-таки завела, как сказала в том сне бабушка. А папа сказал, что он меня сам найдет…

Меня тянуло позвонить чернышу. Но надо подождать, вдруг Хиран ещё вернётся? Или придут служанки забрать то, что они ранее принесли?

Но ни через полчаса, ни через час никто не появился. Я подошла к кровати, залезла под одеяло и потянулась рукой за медальоном.

Кишан отозвался быстро. И первым делом спросил:

— Все в порядке? Кто приходил?

— Суреш.

— И чего он хотел?

— Мы играли в лилу. Сыграли в ничью. Хиран предложил решающую, на желание… Я отказалась.

— На желание? — фыркнул черныш, задумался. Спустя несколько секунд произнес: — И правильно. Насколько я знаю — в лилу суреш Ашфатати играет отлично…

— Я заподозрила неладное, — ответила я, а потом поинтересовалась: — А ты знаком с Хираном?

— Не я, дядя был знаком. Они иногда встречались и играли в лилу, — ответил Кишан и тут же ласково заговорил: — Я приеду завтра, к вечеру… На всякий случай связался с братом, он выслал подмогу… Но она прибудет только послезавтра. Хотя надеюсь — не понадобится. Сам справлюсь.

— Уверен?

— Есть идея, — ответил черныш. — Прости, Алла, сейчас будет пограничный пост, а я гоню во весь опор… Завтра жди меня, — он замолчал на секунду и добавил: — Люблю тебя.

— И я тебя… — отозвалась я, но поздно. Этих слов Кишан не услышал…

Эту ночь я спала крепко и сладко. Настолько, что просыпаться не хотелось. Хотелось проспать до вечера, пока не приедет Кишан.

Но проснуться пришлось. Точнее — меня разбудили. В комнату шумно вошли, и я тут же открыла глаза.

— Джохар, — поздоровалась Джита, которая и почтила меня своим ранним визитом. Она прошлась по комнате и, остановившись у окна, напомнила: — Ты обещала показать упражнения для спины.