Мертвая зона
(Повести)

Бомбежка города не утихала ни на минуту, к переправе все прибывали раненые. Подошла баржа с пополнением, но, лишь только она пришвартовалась, раздались сигналы воздушной тревоги. Над Волгой появились самолеты, снова навалился непрерывный гул и грохот разрывов.

Столбы воды, вздымавшиеся кверху, обрушились на баржу и буксир, но и это, как отметил про себя Сергеев, не вызвало паники у прибывших. С борта баржи красноармейцы стали прыгать прямо в воду, послышалась команда: «В укрытие!» Некоторые, выбравшись на берег, тут же повалились на песок, другие побежали к обрыву, окапываясь в овражках, промоинах от дождя.

Маша и Соня сначала тоже побежали к обрыву, но вернулись. Донесся голос Гринько:

— Давай назад! Машины пришли!

Сергеев видел, как они стали грузить на носилки очередного раненого, потащили его к штольне. Раздался рев самолета, ударила пулеметная очередь, вдоль уреза воды запрыгали от пуль фонтанчики песка.

— Ложись! — с явным опозданием крикнул Сергеев.

Очередь прошла в двух шагах от девушек, прошив раненого, которого они тащили.

На переправе Ольги не было. Входить к Вере в операционную, развернутую в штольне, Сергееву и в голову не пришло бы. Но он не только со слов Маши знал, что Вера работает вторые сутки и держится лишь чудом, на пределе человеческих возможностей.

В небе снова появились фашистские самолеты. Несколько бомб разорвалось на берегу. Одна попала в лодку, разнеся ее в щепки, другая разорвалась рядом с баржей, которую тащил к переправе буксир, взрыв захлестнул пароходик вздыбившимся столбом воды. Огромной силы взрыв на берегу потряс землю: полутонная бомба попала в нефтехранилище, к небу взметнулся столб огня, черный дым стал клубами подниматься вверх. Взрывом снесло дамбу, по откосу берега в реку хлынула горящая нефть, поджигая на своем пути все, что только могло гореть.

Донесся крик: «Волга горит!»

Действительно, впечатление было такое, как будто горела сама Волга.

Пылающая нефть все ближе подходила к переправе, вспыхнули деревянные постройки на берегу, загорелись причальные плоты. Один из длинных огненных языков потянулся к лодке, пересекающей середину реки. Гребец изо всех сил налегал на весла, убегая от огня. Но огонь опережал его. Видно было, еще немного — и человек сгорит. Однако лодка, перерезав огненный язык, невредимой направилась к берегу. На этом участке пламя еще некоторое время лизало поверхность воды, потом, к удивлению наблюдавших за этой картиной, стало отступать.

В стоявший у причала катер прыгнули три фигуры в милицейской форме и, включив двигатель, помчались к огненной реке. Катер проскочил ее насквозь, отделив часть пламени, развернулся, снова пересек огонь и так несколько раз, пока не разделил огненную поверхность на островки пламени.

С тревогой смотрел Сергеев на скрытый в дыму левый берег в ожидании переправы стрелково-пулеметного батальона, с которым должны были прибыть Рындин и его взводный сержант Куренцов.

С легким сердцем передал он Куренцову опеку над Рындиным, считая, что сержанту по заслугам доверили взвод. Мысленно Сергеев представил его себе, невысокого, плотного, прекрасно тренированного, знающего себе цену, умеющего без крика и дисциплинарных взысканий подчинять себе бойцов. Оружием владел в совершенстве, стрелял без промаха. Сергееву было известно, что многие, в том числе Николай, старались поближе держаться к своему командиру, во многом подражали ему.

На свинцовой поверхности реки все еще догорали островки нефти, вода отражала низко нависшие клубы дыма, багровые от зарева пожаров, чернели несколько лодок, за ними — баржа, которую тащил еще один буксир. Теперь плавсредства рассредоточивали на значительном расстоянии друг от друга: опыт научил не держаться кучно — так меньше несли потерь от обстрелов и бомбежек. Именно на этой барже, как предполагал Сергеев, должен был переправляться батальон майора Джегурды, знакомого уже по вылавливанию дезертиров и операции «Диверсанты-патриоты».

По глади реки, движущейся всей массой в своем извечном стремлении вниз, к морю, проплывали обгорелые обломки пристаней и береговых строений, судов, стропила и куски потолочных балок, оконных переплетов, целые крыши небольших домиков — все это было выброшено чудовищными взрывами, а затем попадало в воду, дополняя картину всеобщего разрушения и хаоса.

Все ближе и ближе подходил буксир, тащивший баржу, вот уже благополучно миновали середину реки, и Сергееву даже подумалось: «А ну как прозевали фрицы?» Но не тут-то было: послышалась команда «Воздух!» — и над Волгой снова, в который раз сегодня, понеслись сигналы воздушной тревоги.

Со стороны северной части города появились «мессершмитты», их хищные силуэты с тонкими, удлиненными фюзеляжами и короткими плоскостями пронеслись в задымленном небе над головой. Ухнули разрывы бомб, затрещали пулеметные очереди.

На барже загорелась надстройка. Берег был уже рядом, когда на корме раздался взрыв: то ли бомба, то ли от обстрела бронебойно-зажигательными пулями сдетонировали боеприпасы. Донесся голос майора Джегурды:

— Все в воду! Беречь оружие!

Бойцы стали прыгать в воду с борта, отходить под прикрытие берега.

— Товарищ майор! Куренцов! Рындин! — увидев знакомые фигуры, закричал Сергеев, выскочив на Открытое место, махая сорванной с головы фуражкой, не обращая внимания на продолжающийся обстрел. Увидел, как, заметив его, бросились к штольне красноармейцы батальона, а вместе с ними Николай и Куренцов. В небе снова появились «мессершмитты», стали поливать пулеметным огнем и суда на воде, и берег, и Волгу.

Не успели прибывшие разместиться в штольне, вырытой в крутом и высоком берегу, куда битком набились и прибывшие с левого берега бойцы, и дожидавшиеся переправы женщины с детьми, не успел Сергеев пожать руки благополучно выбравшимся из воды и добежавшим до укрытия Рындину и Куренцову, как из пещерки, куда втиснулись они вместе с другими, выскочил мальчишка лет семи и с криком «Мама!» бросился к воде.

Сидевший ближе других к выходу Куренцов хотел перехватить его, но мальчишка увернулся и побежал дальше. Куренцов догнал мальчишку, и тут же над ними появился неизвестно откуда взявшийся самолет. Куренцов упал на землю, закрыв мальчишку собой. Воздух разорвала пулеметная очередь, Сергеев увидел, как Куренцов вздрогнул и поник, услышал отчаянный крик бежавшей к мальчишке матери:

— Ми-и-и-и-ша-а-а-а!

Сергеев и Николай бросились к Куренцову, Николай перевернул своего взводного на спину: глаза закрыты, лицо и грудь залиты кровью.

Произошло это в считанные секунды, невозможно было поверить, что всего полминуты назад всего этого могло не быть.

— Глеб Андреевич, как же?.. Только ведь сейчас!..

— Быстро в укрытие! Может, еще не насмерть!

Подхватив Куренцова, они втащили сержанта в пещерку, услышали донесшийся снаружи знакомый девичий голос:

— Ко-о-о-ля-а-а-а!..

С откоса бежала Маша Гринько.

Санитарная сумка с нашитым на ней красным крестом, висевшая на брезентовом ремне через плечо, била Машу по бедру. Маша спускалась с крутого берега — колени вместе, отбрасывая легкими тапочками песок в стороны, балансируя на бегу тонкими руками. Запыхавшись, подбежала с капельками пота на носу, почти упала рядом с окровавленным Куренцовым, дрожащими руками расстегнула на его груди гимнастерку, вскрыла индивидуальный пакет, принялась накладывать тампон на рану, но руки ее опустились. Глянув на Николая и Сергеева, только и сказала:

— Убили…

Молча сидели все трое возле залитого кровью такого здорового, крепкого сержанта.

Сергеев расстегнул нагрудные карманы его гимнастерки, достал «медальон» — карболитовую капсулу, какие выдавали каждому фронтовику, с вложенной бумажкой, на которой были записаны имя и фамилия, номер части, адрес и группа крови. Затем раскрыл служебное удостоверение, снова его закрыл.

— Вот и все, — сказал Сергеев. — Отвоевался Петро…

Николай скрипнул зубами:

— Убил бы того мальчишку! Куда дура-мать смотрела!