Мертвая зона
(Повести)

— По всем статьям объект удобный для подмены, — заметил Малков.

— А где живет сам Махмуд-Кули? — спросил генерал.

— Прежний адрес знал, но то было давно. Узнать через адресный стол не проблема.

— Так… Все нужно сделать не торопясь, но быстро. Ошибаться нельзя: времени в обрез, — сказал начальник войск. — В котором часу открывается парикмахерская?

— В семь утра. Работать они начинают пораньше, пока не жарко.

— Вот и отлично. В семь утра вы пойдете в парикмахерскую на встречу с Айгуль-ханум, сядете стричься-бриться, по ее состоянию поймете, верна ли твоя, Яков Григорьевич, догадка. Предлог для беседы придумаешь сам, спросишь, бывает ли отец на Текинском базаре, передашь ему привет, добрые пожелания. Учить тебя, что говорить, не буду, догадаешься сам. А к десяти будьте на Текинском базаре, как договорились. Найдите предварительно Махмуда-Кули, обеспечьте его безопасность. Если это шантаж, он должен быть направлен не только против Айгуль-ханум, но и главным образом против ее отца. Когда улетает эта группа туристов?

— Сегодня в пятнадцать двадцать, — ответил капитан.

— Хорошо. К этому времени я тоже буду в аэропорту.

Глава 6

АЙГУЛЬ-ХАНУМ

Не было еще и семи часов утра, когда Ковешников и Малков пришли на свой наблюдательный пункт — в тени деревьев, неподалеку от парикмахерской, стояла удобная скамейка. Там и устроились. Вытащили из плетеной кошелки (по-местному — зембеля) две бутылки воды, связку сушеной рыбы, хлеб, помидоры, виноград, разложили все это на газете и принялись завтракать.

Посмотреть со стороны — расположились на свежем воздухе какие-то приезжие и, чтобы не идти в столовую, обходятся на скорую руку своими съестными припасами.

Солнце поднялось уже довольно высоко, стало припекать. По улице проехала поливальная машина, распустив широкие усы водяных струй, в которых дрожала, уходя на одно и то же расстояние впереди машины, разноцветная радуга.

На проезжей части улицы и на пешеходных дорожках закурился легким парком мокрый асфальт, вспыхнули огоньками мелкие капли воды на листве, зеленой траве газонов; солнечные зайчики, слепя глаза, заиграли в непросохших лужах.

Со стороны базара доносился гомон: людей, желающих купить и продать, становилось все больше.

Подъезжали на машинах — грузовых и легковых, — на лошадях, ишаках, везли ручные тележки, нагруженные дынями, арбузами, виноградом.

В той части рынка, где торговали одеждой и утварью, виднелись рулоны темно-красной национальной ткани, шерстяные вещи, носки, чарыки, ковры, паласы.

Время было не такое уж раннее, рынок наполнялся пародом, торговля набирала силу.

Ковешников и Малков неторопливо жевали соленую рыбку, пили из граненых стаканов теплую воду, поглядывая на часы. Близ парикмахерской пока никого не было видно.

От ступенек крыльца, так же как и от мокрого асфальта, поднимался легкий пар; отсвечивая на солнце, блестели стекла окон… Мирная утренняя картина, незамысловатая, ничем не отягощающая душу. Однако нелегко было на душе у Ковешникова и Малкова.

Первой к парикмахерской подошла полная пожилая женщина в синем халате. Ковешников окликнул ее:

— Салям, Эльяр-джан!

— Салям, начальник!

— Не спеши, посиди с нами. — И протянул ей кисть винограда.

— Ай, на работу надо, опаздываю, — взяв виноград и покосившись на Малкова, сказала Эльяр.

— Еще пятнадцать минут до работы, — сказал Яков Григорьевич. — Его не опасайся, скажи лучше, Айгуль не заходила домой?

— Не была…

Получив разрешение говорить, Эльяр с горячностью затараторила:

— С этого иностранца все у нас началось! Пришел к нам, да?.. В красивом шелковом костюме, да?.. Таком кремовом…

— Чесуча называется, — подсказал Малков.

— Верно, чесуча, — покосившись на него, согласилась Эльяр. — Пощупала — легче шелка!..

— Давай про иностранца, про чесучу потом, — напомнил Ковешников. — Как он выглядел, что говорил?

— А я про кого?.. Такой высокий, красивый, здоровый, ужас! Говорил, как все: «Постричь, побрить, голову помыть, массаж сделать…» Сел к Айгуль, хотя очередь была к Саодат. Наверное, Айгуль понравилась ему. Такого бы ей жениха: денег — куча, Айгуль красненькую отвалил! Мне, за то, что шляпу ему подала, — трешку…

— Опять ты про красненькую. Про жениха рассказывай.

— Я и рассказываю… Айгуль ужасно старалась: стригла, брила, голову ему в кабине вымыла, все, что заказал, сделала по высшему классу: массаж, лосьон, пудру!.. Он расплатился, а потом спрашивает: «Как пройти на Текинский базар?» Я возьми и скажи: «Базар вон, из окна видно!..» Он поворачивается ко мне и по-нашему отвечает: «Не с тобой разговаривают. Она покажет!» У меня внутри все так и остановилось, сердце оборвалось! Яваш-яваш[33] и в сторонку, стою, помалкиваю… А он улыбнулся Айгуль и говорит: «Мне цветочный магазин нужен, покажите, пожалуйста…» Сам смотрит на Айгуль. Пошли они… Ладно, думаю, раз человек хорошо заплатил… Пусть, думаю, идут… Вернулась Айгуль через полчаса, — продолжала Эльяр. — Мы ее не узнали: совсем другая, как с похорон. «Что такое? — спрашиваем. — Обидел он тебя?» Она говорит: «Никто не обидел. Брат Рамазан телеграмму принес, на базаре его встретила…» Показывает бланк. Своими глазами читала: «Срочно вылетай, больше суток ждать не могу. Василий…» Это ее жених телеграмму прислал. На курорте в Байрам-Али познакомились. Думала, ухаживает так себе. А он ей предложение сделал. Махмуд-Кули-ага против, а без отца, говорит, решать не смею… Вот так, не смела, не смела, а потом — села в самолет и к жениху улетела!..

Ковешников и Малков только переглянулись.

Эльяр вскочила с места и, одергивая на себе халат, заторопилась к парикмахерской:

— Мои Нелли и Саодат идут! Не надо, начальник, чтобы нас вместе видели.

— Погоди, — остановил ее Ковешников. — Я просил тебя Махмуду-Кули сказать. Передала?

— Все, как ты велел.

— Придет?

— Скоро будет.

— Сагбол, Эльяр-джан! В долгу не останусь. Делай и дальше, как я велел. Ты нас не знаешь, мы — тебя.

— Ладно. Это и мне по душе, было бы им хорошо.

— Всем будет хорошо.

Эльяр скрылась за дверью парикмахерской.

— Все понятно, товарищ капитан? — спросил Ковешников, когда та ушла.

— Понятно, что нас опередили, — ответил Малков.

— Не Алибек Тангры-Берды, а этот самый Хорст дело сделал…

— Вы, я вижу, тут и разведку провели, — сказал капитан.

— Разведку мы вместе проводим, и еще неизвестно, какие будут результаты, — ответил Ковешников. — Правда, некоторые предварительные сведения получил. Только Эльяр, — он кивнул в сторону парикмахерской, — натура художественная и с воображением: из того, что скажет, половину надо отсеять, а другую половину переосмыслить.

— И что останется?

— Тот самый кроссворд, который нам с вами придется решать.

— А кто такая Эльяр? — спросил капитан.

— По штату уборщица, по призванию — «министр информации и связи Текинского базара». Знает все про всех!

— Достойная особа… И вы ей доверяете?

— Только в необходимых пределах, решая проблемы, кто за кого замуж выйдет.

— О том, что послали ее за Махмудом-Кули, вы мне ничего не сказали, — упрекнул капитан.

— Ну… Прежде всего — это приказ генерала, а об атом приказе вы знали. А потом, если бы Махмуд-Кули отказался или если бы его не нашли, что бы мне сказали?

— А вы считаете, он захочет прийти?

— Захочет или не захочет, а придет. Вокруг Айгуль — мы как в воду глядели — такая каша заваривается, деваться Махмуду-Кули некуда.

— Пора и нам в парикмахерскую, — поднялся капитан.

— Только ни о чем их не спрашивайте. Они сами все расскажут.

— Спрашивать не буду, поскольку вы говорите на их родном языке…

Капитан замолчал: со стороны рынка подошли с хозяйственными сумками в руках две молодые женщины. Обе — черноволосые, с белыми лицами, отлично знающие секреты косметики. Подходя к парикмахерской, издали поздоровались с Ковешниковым, окинув его и капитана любопытными взглядами.

33

Яваш-яваш — потихоньку (туркм.).