Сага листвы

— Хельга! — вернул ее к действительности возмущенный голос Мидеса. — Ты вообще слушаешь, о чем я говорю?

— Бордель… — бездумно повторила мисс Блэкмунд последнее, пойманное из рассказа, а потом округлила глаза: — Чего-о?

— Я же не виноват, что болван Винтер выбрал себе такое убежище. Он бы еще в харчевне затаился!

— А тебе обязательно туда идти, да? — недовольно прищурилась мисс Блэкмунд и на минутку почувствовала себя сварливой женой.

— Хельга….

— Девушка ревнует, — меланхолично отозвался Торус. — Мидес, привыкай. В конце концов, это так по-женски: сама придумала, сама обиделась. И, к слову, совершенно зря.

Юная волшебница густо покраснела — показалось, что элвилин прочел ее недавние мысли.

— Потому что, — назидательно продолжал пришлый, — наш дорогой некромант порядочен до зевоты. Уж поверь, долгая жизнь научила меня разбираться в людях.

Салзар кашлянул и с виноватым видом пожал невесте руку:

— Ты не волнуйся. Я ведь быстро обернусь.

Хельга с сомнением кивнула, а тут они и приехали.

— Во-он, видишь здание напротив книжной лавки? Тебе туда, — принялся объяснять пришлый Мидесу и проницательно заметил: — Кстати, там есть задняя дверь, ежели светиться не хочешь.

Некромант угрюмо кивнул.

— Стукнешь три раза, потом спросишь Мари. Скажешь, что от меня, и что духи прибудут завтра. А как стемнеет, отправляйся к Цапеку и жди, перекусишь между делом. Если мы раньше закончим с письмом и Джонькой, то зайдем за тобой в общежитие, если нет — сразу явимся в корчму. И, как только Иса объявится, Хельга идет ее отвлекать, а мы с тобой несемся в особняк. Главное, чтобы маменька нас не заметила, так что заказывай столик на балконе.

— Понял, — некромант коротко клюнул невесту в щеку, спрыгнул с подножки и обернулся к Торусу:

— А что с самим Равелтой? Думаешь, леди эйп Леденваль потащит его с собой в корчму?

Элвилин загадочно усмехнулся. — О том не думай, епископа возьму на себя.

Трогай!

Кучер причмокнул, дернул поводья, и экипаж двинулся дальше.

— Не забудь мед купить для Винтера! — крикнул элвилин, а потом с довольным видом откинулся к спинке сидения.

— Ну, всё. Часть дела сделана. Остались Джоня и письмо. Ты уже придумала, что напишешь?

— О лавке. Ты же сам предложил. Кстати, про духи, это что — пароль?

— Какие духи? А… — элвилин рассмеялся. — Нет, духи настоящие. У меня, знаешь ли, много знакомств, время от времени приходится подкреплять… хм, дружбу.

Хельга прикусила губу и постаралась натянуть маску равнодушия. Уличи ее сейчас Торус еще и в ревности к нему, мисс Блэкмунд, пожалуй, сгорела бы со стыда. Но элвилин, кажется, понял. И, улыбнувшись, завел разговор о том, какие духи возит в столицу леди эйп Леденваль. Под конец пути голова юной волшебницы уже пухла от всех этих вытяжек, масел и перегонок, но, по крайней мере, они определились с предметом разговора.

— Заходи, — кивнула девушка спутнику, отперев входную дверь с вычурными ручками в виде лисьих фигурок, а потом вошла следом.

— Джемайма! — звонкий голос разнесся по гулкому холлу, на что элвилин болезненно поморщился.

Появившаяся из углового коридора пожилая служанка с любопытством покосилась на Торуса и приняла плащи.

— Родители дома? — поинтересовалась Хельга и запоздало испугалась.

Интересно, что скажет маменька на то, что дочь притащила на обед короеда?

— Ненути никого, — отозвалась Джемайма, — леди Оливия как решила, что мисс Джоанне необходим туалет новый, так вы уж знаете, что супротив идти — себе дороже. Бедняжка Джоня такая расстроенная была…

— А отец?

Горничная пожала плечами, и мисс Блэкмунд растерянно посмотрела на Торуса:

— Как же быть теперь?

— Мы можем, по крайней мере, написать письмо, — предложил элвилин. — Не весь же день они будут мотаться по лавкам.

— Ты плохо знаешь мою маман, — угрюмо сказала Хельга и обернулась к горничной: — Давно отбыли?

— С полчаса будет, — вздохнула Джемайма, а потом, стараясь смягчить неприятность, торопливо добавила: — Вы как раз отобедать успеете. Куда подавать?

— Только не в столовую, — скривилась девушка, от всей души ненавидящая помпезную трапезную. — Давай на террасу. Если, конечно, милорд не против.

— Как скажете, дивная, — Торус церемонно приложился к запястью юной волшебницы и неожиданно задорно подмигнул.

Увитая пожухлым виноградом терраса позади дома была залита солнцем и запахом нагретого дерева. Стайка воробьев, увлеченно клевавшая что-то на веранде, порскнула в сторону зарослей бузины, а Хельга бросила семенившей следом горничной:

— Скатерть стели. И да, еще принесешь чернильницу, перо, и бумагу.

Джемайма убежала выполнять поручение, а Торус, смахнув ладонью опавшие листья, уселся на скамью:

— Уютно здесь.

Хельга кивнула и опустилась напротив, одновременно смущаясь и радуясь тому, что ее любимый уголок приглянулся пришлому.

— Не жалко будет расставаться? — эйп Леденваль склонил голову к плечу, внимательно разглядывая девушку, точно интересную безделушку в витрине лавки.

— С кем? — не поняла Хельга.

— С этим местом. С родительским домом. Вы же скоро поженитесь, Салзар сказал.

— А… да, наверное.

Девушка нахмурилась.

— Впрочем, уверен, Мидес создаст тебе достойную обстановку. Кстати, а как вы познакомились? Ты ведь уже что-то рассказывала? Но в общих чертах.

— Ничего особенного, — мисс Блэкмунд осторожно погладила шершавую столешницу. — У нас было общее занятие. Сначала мы чуть не столкнулись у входа в аудиторию, он одолжил перо, после разговорились. Всё обыденно и просто.

Девушка пожала плечами.

— Хельга, — Торус потянулся и по-отечески похлопал ее по запястью, — обыденно — не значит плохо. Я знаю многих, кто позавидовал бы вашей, как ты сказала, простоте.

— Наверное, я не из их числа, — вздохнула мисс Блэкмунд. — Иначе, почему мне так грустно?

— Может быть, — пришлый снова внимательно посмотрел на девушку и, кажется, собирался что-то сказать, но тут вернулась Джемайма со скатертью и чернильными принадлежностями и принялась хлопотать у стола.

Торус с Хельгой, не сговариваясь, встали и подошли к перилам.

— Люблю осень, — негромко сказала мисс Блэкмунд, наблюдая, как легкий ветерок шевелит на земле желтые кленовые листья. — Знаешь, я иногда даже завидую Джоньке. Ведь она умеет описать подобную красоту в своих романах. Запечатлеть на страницах навсегда.

— Ты сама красива, и зачем чего-то там запечатлять? Ведь красота и так всегда при тебе. — Торус улыбнулся и покачал головой: — Нет, осень — это умирание. Мы же, элвилин, носители жизни. Так что, я люблю весну.

И он, дернув кончиком тонкого носа, потер руки в предвкушении — Джемайма как раз забрала у мальца, помогавшего при кухне, пузатую супницу. И Торус с Хельгой, отложив на время разговоры, воздали должное местной стряпне.

— А что ты еще любишь? Кроме весны? — спросила, наконец, мисс Блэкмунд; щедро намазала прозрачным липовым медом кусок коврижки и пригубила ягодного морса.

— Вот сейчас, — элвилин довольно прищурился, — я люблю вот эти булочки, — он покрутил в пальцах сдобу, — и вишневое варенье. Ведь это оно во-он в той чашке?

— Да ну тебя, — Хельга пододвинула ближе к пришлому вожделенное варенье, — я серьезно, а ты…

— А я, между прочим, тоже серьезно, — Торус с умиротворенным видом взялся за ложку. — Находить радость в настоящем, чем тебе не мудрость? Я сижу в обществе прекрасной девицы, наслаждаюсь трапезой, а в это время бедняга Мидес, к примеру, внимает пьяному бреду Винтербрахера.

Мисс Блэкмунд раздраженно отодвинула от себя недоеденную коврижку и принялась яростно оттирать пальцы.

— Ты чего? — элвилин недоуменно моргнул.

— Ничего! Мидес, Мидес, везде этот Мидес, куда ни плюнь! Даже сейчас мне кажется, что он сидит между нами! Неужели ты не способен хоть на час забыть о своем драгоценном друге?!