Ферма

Мэй переходит к третьему пункту, когда ее телефон начинает вибрировать. На экране под фотографией Кэти, бывшей соседки Мэй по комнате, высвечивается надпись «Университетская подруга». Мэй представляет себе, как Кэти сидит, сгорбившись, за чужой партой в одной из четырех уставных школ[26], которые они с мужем основали в кишащих наркоманами, усеянных граффити и испещренных следами от пуль районах Лос-Анджелеса. Она, верно, звонит из-за билетов на самолет, но у Мэй нет времени болтать, и она терпеть не может, когда ее благодарят. По крайней мере, когда это делает Кэти. Когда Мэй послала крестнице хороший натуральный детский матрас в качестве рождественского подарка, Кэти и ее муж выразили свою признательность пугающе щедро. Кэти, которая в колледже на младшем курсе училась изобразительному искусству, вручную нарисовала для Мэй изысканную открытку, а Рик снял забавное видео, где втиснулся в детскую кроватку, надев чепчик и золотую цепочку, и принялся читать благодарственный рэп.

Мэй содрогается при мысли о том, как через несколько месяцев они отреагируют на билет бизнес-класса из Лос-Анджелеса в Майами, где бывшие студентки из сестринства, в котором когда-то состояла Мэй, собираются провести «эпохальный» девичник перед ее свадьбой. На самом деле это Кэти оказывает ей услугу. Мэй без ее присутствия не продержалась бы и полдня с этими каппа-каппа-гаммами. И Мэй нравится делать что-то для Кэти, чья жизнь кажется скучной и трудной по сравнению с ее собственной.

– Движение очень плотное, – извиняется водитель.

Машина съехала с шоссе и въехала в город, сбавив скорость из-за столпотворения байкеров, такси, автобусов, грузовиков и пешеходов.

– Не волнуйтесь, это не ваша вина, – отвечает Мэй.

Она решает не слушать голосовое сообщение Кэти. Лучше потом. Пока шофер ждет, когда поток машин рассеется, Мэй снова надевает наушники. Звук записанного голоса звенит у нее в ушах, чистый и уверенный, перекрывая раздающиеся за окном сердитые гудки автомобилей.

Стройная хостес сообщает Мэй, что она прибыла первой. Мэй сдает пальто в гардероб и удаляется в дамскую комнату – привести себя в порядок после долгой поездки. Ее отражение, с отвращением замечает она, говорит, что вид у нее до крайности неопрятный – волосы растрепались, подводка смазана, нос пунцовый от жестких салфеток, найденных в машине. Она берет себя в руки. Расчесывает и вновь стягивает волосы в пучок, подправляет макияж с помощью найденной в сумке ватной палочки. Потом извлекает из косметички помаду и быстрыми движениями подкрашивает губы. Затем открывает пудреницу и проводит сверху вниз пуховкой по носу, оставляя светлую полосу и следя, чтобы ее края были очерчены очень мягко. Этому трюку ее научила мать – та особенно настаивала на нем в дни, когда в школе фотографировали учеников, – считая, что благодаря ему нос, доставшийся от отца, кажется узким. «Почти орлиным», как говорила мать, нависая над Мэй с кисточкой для макияжа из лисьего волоса и не обращая внимания на то, что отбеливающая пудра летит дочери в глаза.

Мэй возвращается в ресторан, и ее ведут к столику у окна. Открыв презентацию, она просматривает слайды для завтрашней встречи, когда хостес снова появляется, на этот раз с Рейган. В своей курточке, напоминающей матросский бушлат, и в покрытых грязью ботинках Рейган выглядит ужасно похожей на мать Мэй с фотографии, где та предстает худым и тощим подростком, сидящим верхом на лошади, хотя одежда Рейган намного лучше. Даже оттенок светло-русых волос, небрежно заплетенных в косу, почти тот же.

– Вы ездите верхом, Рейган? – непроизвольно спрашивает Мэй, вставая, чтобы пожать холодную руку девушки.

– Я езжу на велосипеде, – отвечает Рейган и отводит прядь волос со лба.

Мэй замечает, что ее собеседница не пользуется косметикой.

– Вы делаете это в городе? – смущенно уточняет Мэй.

– Я оставляю велосипед пристегнутым на замок у входа, – поясняет Рейган и успокаивающе добавляет: – В этом нет ничего страшного, если надевать очки и перчатки. Едва начинаешь крутить педали, чувство холода улетучивается.

– Понятно, – бормочет Мэй. – Я впечатлена.

Рейган заказывает стакан чая со льдом. У нее на шее висит фотокамера. Мэй вспоминает, что, когда Рейган приезжала в «Золотые дубы» перед Рождеством, она увидела за окном первозданный снежный пейзаж и вслух пожалела, что не захватила с собой фотоаппарат. Мэй поблагодарила свою счастливую звезду за то, что собеседование не было назначено на раннюю весну – слякоть, грязь и едкая, почти зловонная сырость, лес кишит только что проснувшимися насекомыми и множеством недавно вылупившихся клещей, несущих уйму болезней. Рейган, возможно, не нашла бы ферму «Золотые дубы» такой живописной.

Кладя фотоаппарат на стол, Рейган поясняет:

– Старый я разбила, когда ездила в Чикаго на прошлой неделе. А этот только что из магазина.

Мэй знает от Рейган, что ее родители живут близ Чикаго; у ее матери начала развиваться деменция, когда Рейган была еще подростком. Поэтому девушка часто ее навещает. Мэй изучает семейное положение всех потенциальных суррогатных матерей, прежде чем их нанять. Оно неизбежно формирует мировоззрение и мотивацию, а оба этих фактора критически важны при определении того, подходит ли молодая женщина для вынашивания ребенка клиента.

Мэй просто не может представить себе годы становления Рейган, вынужденной наблюдать, как угасает сознание матери. Ее собственная мать была не слишком заботливой, но она была рядом, если не душой, то хотя бы разумом. Мэй и ее команда считают, что деменция матери Рейган служит главным фактором мотивации девушки. Рейган стремится к материнству, так как, по существу, выросла без матери. Это трагично, однако обнадеживает по части ее способностей как хосты.

– На прошлой неделе у нас был ледяной дождь, и я сделала для вас несколько снимков, – говорит Мэй.

Она наклоняется над столом, чтобы показать Рейган снимки деревьев, покрытых льдом, – словно одетых в серебряные ризы. Рейган охает и ахает.

– Вы никогда не хотели переехать туда навсегда и каждый день, просыпаясь, видеть… чистую красоту? А не это?

Рейган тычет рукой в окно, за которым виднеется сугроб пожелтевшего снега на фоне выстроившихся в ряд мусорных мешков.

– О, конечно, – отвечает Мэй и не совсем врет: они с Итаном иногда поговаривают о том, чтобы завести дачу в северной части штата, особенно если дела с «Золотыми дубами» продолжат идти хорошо. – Но мой жених работает в центре Нью-Йорка, и наша жизнь проходит здесь, на Манхэттене…

– Думаю, однако, жизнь в «Золотых дубах» может наскучить, – предполагает Рейган.

– Вообще-то, – перебивает Мэй, – с культурой там все в порядке. «Золотые дубы» находятся недалеко от Беркшира[27], где есть Тэнглвуд[28], «Пилоболус»[29] и много художественных галерей. В окру́ге живут и работают много художников…

– Едва ли я буду бегать по галереям, если стану хостой.

Мэй, заметив слово «если», продолжает гнуть свое:

– Конечно, не в конце беременности… Но в первом триместре и в начале второго мы спонсируем поездки в Беркшир для хост, интересующихся искусством.

Мэй придумывает это по ходу дела. На самом деле такого никогда не бывало – большинство ее хост не проявили бы ни малейшего интереса к авангардным танцевальным постановкам и фотовыставкам – но почему бы и нет? Почему бы время от времени не брать напрокат микроавтобус и не возить лучших хост в окрестные городки ради культурного досуга? Станет ли это нарушением контракта?

– В любом случае, даже если будет немного скучно, дело того стоит, – говорит Рейган. Она поясняет, что относится к занятиям фотографией очень серьезно, однако отец ее не поддерживает. – Он обещает помочь с арендой жилья, лишь если я буду практичной и найду настоящую работу.

26

Уставная школа – финансируемая государством независимая школа, созданная учителями, родителями или общинными группами на условиях устава сообща с местным или национальным органом власти.

27

Округ Беркшир – располагается в штате Массачусетс, США.

28

Тэнглвудский музыкальный центр, первоначально Беркширский музыкальный центр – ежегодная летняя музыкальная школа, работающая с 1940 г. в усадьбе Тэнглвуд близ городка Ленокс, штат Массачусетс.

29

«Пилоболус» – американская труппа современного танца, основанная в 1971 году.