Страница 18 из 26
Только лишь войдя в двери и окинув взглядом собравшуюся публику, он сразу вспомнил один характерный эпизод, раз и навсегда приучивший его чураться компании подобных личностей. Попав однажды случайно на, так сказать, pre-birthday home-party друга своего знакомого фотографа, он, доехавший по случаю пятничных пробок на метро, а потому чуть промокший под моросящим дождём и к тому же обладатель явно поддельного брейтлинга, был принят излишне самонадеянным хозяином за обычного пролетария умственного труда, уверенно пробивающего себе дорогу через тернии офисного планктона. Именинник был коренным москвичом и имел от многочисленных, почивших в бозе бабулек, две квартиры, обе далеко не в спальных районах, одну из которых успешно сдавал и благодаря получаемым дивидендам гордо считал себя представителем избранной касты, которая никогда не опустится до рутинного нетворческого труда. Что же он такое делал, впрочем, так и осталось загадкой, хотя взятый с ходу в оборот Сергей, как единственный из присутствовавших досадно незнакомый с историей жизни аристократического московита, успел-таки за вечер выслушать летопись почти всей его жизни. Ему очень нужен был знакомый фотограф, который обещал под благовидным предлогом покинуть ради него основную программу, заключавшуюся в походе в какой-то кабак, где на заботливо фиксированную сумму был даже приготовлен бедненький фуршет, и потому он дал себе слово выстоять вечер под мощным натиском обаяния юбиляра, стараясь по возможности найти удовольствие в наблюдении этого довольно-таки характерного типа людей. В какой-то момент он застал себя за разглядыванием малопонятной антикварной хреновины, которую ярый путешественник притащил откуда-то из Северной Африки, смастерив из оной, по его мнению, стильный до неприличия журнальный столик размером эдак метр на два. Сергей, чтобы доставить удовольствие хозяину, вслух оценил безусловное изящество автора и прибавил, что сам тоже в своё время был большим любителем ездить по миру, а потому хорошо понимает и даже разделяет обуявшую его нового приятеля страсть: фатальная неосторожность в незнакомом обществе.
– Не, Серёг, всё-таки путешествовать надо, – чуть приобнял его Мишаня, так его звали, высказывая эту непреложную истину. Сергей попытался было пояснить, что, мол, да, и я ведь того же мнения, но его почти грубо оборвали продолжившимся монологом. – Да, согласен, тут довольно-таки существенные материальные затраты, это же тебе не в Турцию по путёвке съездить, но, пойми, это даёт тебе уникальную возможность увидеть мир своими глазами, а не в каком-то там телевизионном ящике, – сделал он многозначительную паузу, вперившись для пущей картинности в окно.
Сергей, понятно, в жизни сам бы не допёр, что, болтаясь по свету, можно заодно на него и посмотреть, а потому с чувством благодарного прозрения устремил вслед за мудрым товарищем свой взгляд на улицу. Мишаня блаженствовал, поучая жизни неразумного отрока, и, ясное дело, совершенно не вникал в то, что тот ему говорил в ответ. Выйдя из театральной задумчивости, он ещё долго что-то вещал Сергею, который, покорно внимая, всё время ждал, что вот ещё немного – и его собеседник вдруг начнет покатываться от хохота, так легко разыграв партию самовлюблённого придурка перед незадачливым гостем, но, то ли увлёкшись актёрствованием, то ли желая как можно дольше сохранить интригу, тот продолжал рассказывать о своих похождениях, с каждым разом всё более наставнически указывая неочевидную неправоту усердно соглашавшегося со всем абсолютно слушателя.
«Да ну на фиг, не может быть человек такой тупой», – гонял по кругу одну и ту же мысль Сергей, даже приоткрыв рот от удивления, так что со стороны казалось, будто он жадно ловит каждое слово ментора, который, увидев в его глазах столь неприкрытое обожание, как-то сразу к нему охладел, не чувствуя больше потребности распинаться перед и без того поражённым масштабом его личности глупеньким клерком. Впрочем, Мишаня оказался настолько снисходительно-благороден, что не бросил его наедине с открывшейся вдруг величайшей истиной, а уверенно подвёл к запруженному гостями столу, сообщив им коротко: «Вот, рассказывал товарищу о пользе путешествий» и даже усадил новоблагословенного адепта по левую руку от себя. Гости в ответ на произнесённые слова тут же привычно просияли, и Сергею опять показалось, что всё это какой-то замысловатый фарс. Он с надеждой во взгляде посмотрел на сидевшего на другом конце друга-фотографа, но вместо ожидаемого еле сдерживаемого смешка тот лишь показал глазами на дверь, а потом на часы, словно говоря: «Потерпи ещё немного, скоро уже идём».
Сергея посетила соблазнительная мысль невзначай открыть этому сборищу глаза на собственную персону и от души потешиться произведённым эффектом, но он скоро отогнал её прочь как бестолковую – потому что они ведь скорее всего и не поняли бы комизма ситуации, а к тому же вредную, поскольку разумнее хранить таких имбецилов группами, чтобы легче было распознать издалека и не обжечься ещё раз, да и, в конце концов, пусть себе живут безмятежно в своей милой резервации, ведь не делают же никому зла. Пока он обдумывал всё это, его друг успел наговорить каких-то пошлых комплиментов хозяину и откосить от дальнейшего веселья, так что они тут же удалились, провожаемые самыми искренними сожалениями присутствующих и полным спокойного достоинства напутствием именинника: «Думаю, нам стоит ещё пообщаться». Сергей охотно закивал и, не зашнуровав толком ботинки, вывалился в подъезд, увлекая за собой замешкавшегося фотохудожника, которому только и сказал в лифте: «Ну и знакомые у тебя», тут же выбросив подальше из головы все обстоятельства столь милого вечера.
Итак, Сергей вступил на территорию запланированного весёлого знакомства уже несколько критически настроенным, но так или иначе решил довести начатое до конца, тем более что образ Ани почему-то всплыл в его памяти в новой соблазнительной форме. Как, в сущности, немного нужно мужчине, чтобы заинтересоваться женщиной, думал он: в меру привлекательная внешность вкупе с малейшей индивидуальностью делают самый банальный объект женского пола маняще притягательным. Если бы мужчины непременно влюблялись в щедро насиликоненные объекты своих сексуальных фантазий, жизнь представителей сильного пола была бы намного проще, поскольку непропорционально крупные губы, пластика груди и липосакция редко сочетаются с развитым интеллектом или хотя бы широким кругозором. Но почему даже состоятельный, жадный до плотских удовольствий самец всё равно ищет себе нечто другое, наделённое не просто зачаточным сознанием, но в полной мере рассудком, чтобы вместо послушно выполняющей любые команды эротичной куклы получить достойное независимой личности сопротивление его нападкам и в результате идти на компромиссы, сдерживать себя и где-то даже изменять вместо того, чтобы просто забирать заслуженное вознаграждение. Быть может, в этом и проявляется у мужчины частичное верховенство духовного над плотским и просто животным, в то время как женщина, подобно доисторической самке гориллы, всё так же жаждет отдаться первенствующему самцу, лишь видоизменяя соразмерно времени представление о самой силе, но оставляя неизменным лежащий в основе животный инстинкт. «Так кто же прав: держащаяся основ и понятных ориентиров ян или находящийся в вечном поиске инь? Или хотя бы так: кому же из двух по-настоящему жить хорошо?» – перефразировав известный вопрос русской интеллигенции, задумался Сергей, попутно силясь вспомнить, правильно ли он воспроизвёл в памяти принадлежность китайских знаков соответствующему полу. Логика подсказывала ему, что вдумчивые философы цинь уж должны были догадаться поставить во главу угла мужское гендерное начало, и тогда его размышления не носили бы отпечаток исторической погрешности; он попробовал было обратиться к помощи Интернета, но отечественный 3G в который раз дал маху и, удивляясь собственной настойчивости в копеечном вопросе, Сергей решил озадачиться выяснением реквизитов местной беспроводной сети. Намётанным взглядом он уловил у бара спину девушки, одетую в официантские «белый верх, чёрный низ», и, подойдя к ней сзади, спросил: