Клаустрофобия

В тот же момент проём, через который мы проникли внутрь, закрылся, и раздался низкий басовитый звук. Он нарастал, и я понял, что стоит принять сидячее положение, иначе во время взлёта меня может бросить на пол.

К счастью, вдоль стен находилось несколько образований, которые можно было, хотя и с большой натяжкой, назвать своего рода стульями-табуретками. Яйцеобразной формы они чуть дрожали под собственным весом.

Опустившись на один такой полупрозрачный предмет интерьера, я неожиданно почувствовал, как проваливаюсь в него. Мягко обволакивая меня со всех сторон, он всё же давал необходимую опору для спины, да и удивительным образом сидеть, вернее, полулежать было удобно.

Довольно резко навалившаяся тяжесть на мгновение доставила мне дискомфорт, но затем почти сошла на нет.

Неожиданно окружающие стены, будто истончаясь, стали полупрозрачными. Я немного ошарашенно взирал на эти странные изменения, пока не понял, что это лишь визуальная иллюзия. Тем не менее, подсознательно во мне продолжал теплиться крохотный росток страха. Как-никак теперь я мог воочию наблюдать, как под нами проносится земля, а в лицо, казалось, бьёт самый настоящий ветер.

Мои необычные ощущения прервал своим появлением Максимус, который вышел из того помещения, что можно было бы назвать носом нашего летательного аппарата. Вокруг его фигуры действие этого “открытого” пространства прекращалось.

Дойдя до меня, он, хмыкнув, провел рукой по невидимой стене и что-то там нажал. И сразу же всё вернулось на свои места.

— Наверное, удивлён, как у них здесь развита техника? На магию похоже, да? Да только всё это пыль в глаза. За красивой картинкой кроется гнилое нутро.

После этих слов он вздохнул, как мне показалось горестно, будто в голове вновь пронеслись не очень хорошие воспоминания. Затем, взглянув на меня уже спокойным взглядом, продолжил.

— Теперь к делу. Сейчас мы летим в один из крупнейших конгломератов. Так здесь называют города. Там ты пройдёшь некоторое обследование, которое определит твою дальнейшую судьбу. Общаться с тобой особо не будут. Разве что какой-нибудь помешанный на варварских языках сноб. Но в любом случае, держи язык за зубами. Говорить буду я. Ты понял?

Уже окончательно смирившись со своей участью, я лишь безропотно качнул головой. Конечно, каждую секунду мне хотелось воспротивиться, прокричать, что я не игрушка, а человек! И хватит помыкать мной, вести на поводу. Вот только холодной частью рассудка я прекрасно понимал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Достаточно уже на меня выпало злоключений из-за моих эмоциональных и часто просто глупых решений. Завертевшись в круговороте реальной жизни, я почему-то подумал, что всё будет, как в сказках и в историях с обязательно хорошим концом. Но здесь всё по-другому.

Ты словно песчинка в вихре пустынной бури и абсолютно не властен над окружающими обстоятельствами. Тебя мечет туда-сюда, и вскоре ты уже сам не понимаешь, что происходит, а лишь двигаешься по воле необратимого потока.

Но сейчас приходит понимание, что я и до этого был безмолвным свидетелем перед картиной действительности. Помощь родителям, обычные заботы, общение со сверстниками, всё это по накатанной дороге вело меня к обычной жизни любого селянина. Единственное, что меня отличало от других, это мои странные приступы и отец, что всегда учил меня чему-то новому. Но я не ощущал радости от этой “непохожести”.

Да, я выделялся. Был, как говорила иногда моя старшая сестра Матильда, “белой вороной”. И что же? Все эти отличия приносили только беды. И сейчас, словно квинтэссенция моих попыток что-либо изменить, наступает закономерный финал. Меня вновь буквально везут на казнь. Вот только сейчас я могу лишиться не только руки, но и жизни.

Так что же, лучше перестать бороться с судьбой или стараться найти “свой” путь? Ответ был мне непонятен. Я пробовал и первый вариант и второй, но везде всё получалось очень печально.

Быть может, всё это просто волны в безмолвном океане человеческого существования? И всё повторяется снова и снова.

Бесспорно, есть крохотная разница, которая может подарить тебе псевдосвободу выбора, но в целом эта масса воды-событий-решений идентична. Но тогда теряется сам смысл жизни. Или это лишь моя проблема? А другие просто живут и наслаждаются? Я не знал.

Да, в моей голове было множество информации, данной мне отцом и почерпнутой из книг, что удавалось достать. И почему-то именно сейчас я осознал, что это фикция. И чем больше я знал, тем больше не знал.

Легкий толчок оторвал меня от этих слишком философских размышлений, и я обнаружил, что мы уже приземлились. Довольно грубо вытащивший меня из “жидкого” кресла, Максимус жестом указал следовать за ним.

Выйдя из летательного аппарата, я огляделся и понял, что та невообразимая скульптура, что я видел раньше, была цветочками, а сейчас передо мной предстали истинные ягодки. Да такие, что от восхищения и собственного непонимания окружающего великолепия у меня закружилась голова. Я смотрел и смотрел и всё не мог насытиться.

Первое, что меня до невозможности удивило это средоточие белого и его оттенков. До этого я и не мог представить, что существует такое многообразие этого цвета. Сотни, тысячи его вариаций, изредка прерываемые всполохами серебра и каплями золота, охватывали всё видимое пространство. Но это было лишь начало душераздирающей феерии моего восприятия.

Формы, вот что было следующим ударом в самое сердце. Привычный к стандартным геометрическим фигурам, я всю жизнь провёл среди острых углов и ровных граней. Здесь же создавалось ощущение, что каждое здание хотело перещеголять соседнее в невообразимости и причудливости. Причём иногда было не совсем понятно, где начиналось одно архитектурное сооружение и заканчивалось другое. Пластичные, обтекаемо-плавные, они словно уносят и гипнотизируют, стоит чуть расслабиться и дать окружающему великолепию увлечь тебя.

Затем пришёл черёд звуков и запахов. Эти две, казалось бы, абсолютно различные составляющие сплелись в невиданный доселе симбиоз и волнами накатывали на меня.

Кисловато-сладкий аромат с нотками свежей выпечки проникал лёгкой мелодией еле слышных колокольчиков. Я будто вдыхал эту невидимую музыку, и стоило мне слегка повернуть голову, как её тональность сменялась на более низкую, прибавляя грани муската и распускающихся древесных почек.

Очарованный, я не мог сделать и шага, да и если бы захотел, то не смог бы, так как ноги буквально не держали меня. Мне пришлось опереться о вихреобразный конус, что чуть светился рядом с местом нашей посадки. Прикосновение подарило мне ещё одну неожиданность. Тактильные свойства материала, из которого было создано это сооружение, будто меняли свои характеристики каждое мгновение.

Вот это шероховатый камень, такой приятный и твёрдый на ощупь, затем сразу же маслянистая гладкость нагретого солнцем металла и после обволакивающая ворсистость неизвестной мне ткани, что словно прилепляла мою руку к себе.

Отстранившись, я пытался укомплектовать полученный заряд новой для меня информации. Голова закружилась, и перед глазами замелькали багровые мухи. Хотелось сглотнуть, будто изменилось давление, а в ушах появились пробки. Дыхание стало прерывистым, и мышцы перестали меня слушаться. Я мешком осел на землю и перед тем, как потерять сознание удивился, насколько удобной и эластичной оказалась эта поверхность. Напоследок мне показалось, что она даже приняла форму моего тела. Но это было бы уже совсем нелепо. Я расслабился и улетел в пустоту.

Глава 9

Спокойно. Мне было спокойно. Именно это слово олицетворяло моё состояние.

Ещё можно было добавить умиротворённость, но тогда появлялась бы связь с внешним миром, а этого я не хотел. Мне хорошо и уютно внутри себя. Так я ощущал окружающую действительность.

Где-то на краю сознания возникла мысль, что это не может продолжаться долго. И словно в ответ стали появляться ощущения взаимодействия моего тела с внешним пространством. Я открыл глаза и понял, что всё закончилось. Хотя, точнее сказать, началось или даже продолжилось, но в данный момент мой мозг не мог развивать столь сложные логические конструкции. Словно ребёнок, но с памятью взрослого, я заново вспоминал и переживал то, что со мной случилось.