Тарч

— Пей. Легче станет. Голова болит? Тошнит? Да и колбасить не по-детски тебя должно. Вторые сутки уже идут с перезагрузки. Как ты, парень, вообще не загнулся? Пей, говорю! — уже настойчиво повторил он, видя, что Максим колеблется, — Вот, другое дело. Еще пару глотков. Все, хватит. Минут через пятнадцать еще хлебнешь, сам попросишь.

Вкус жидкости не ощущался. Заполнившая все подъезды вонь въедалась не только в одежду, но и проникая в каждый вкусовой рецептор, от чего воздух казался неприятным не только на запах, но и на вкус. Незнакомец выжидательно застыл. Максим стоял молча, понимая, что дали ему что-то вроде лекарства, вполне по лекарственному противное.

Эффект не заставил себя ждать. В голове постепенно прояснялось, слабость начала проходить, а в тело возвращалась бодрость и сила. Даже настроение повысилось, хотя, с чего бы?

Удовлетворившись результатом, незнакомец скользнул по собеседнику взглядом, остановился на оружии в руках Максима и снова по-доброму ухмыльнулся:

— Это у тебя что?

— Меч.

— Я вижу, что меч. Настоящий? Или так, сувенирка? Умеешь пользоваться?

— Настоящий, вроде. Не умею. Друзья подарили, вот меч и щит.

— А не умеешь, чего схватил?

— А что было хватать? Двух то зомби я завалил, там, в подъезде.

— Видел. Прям крестоносец! Только они не зомби. Забудь это слово, — незнакомец, оглядывая Максима, о чем-то задумался, — Надо тебя как-то окрестить, чтобы беду не накликать. Тебя как друзья звали?

— Макс.

— А не по имени?

— Да никак. Так, по имени, и звали.

— Плохо, парень. Ладно, сейчас сам придумаю. Это что за плечом у тебя?

— Щит, я же говорю.

— А что он такой странный?

— Такой вот. Тарч, называется. На руку вешается.

— Тоже друзья рассказали, или разбираешься?

— Да нет, сам в интернете нашел. Интересно было.

— Тарч, говоришь? Ну, крестоносец для тебя будет слишком круто. Будешь, значит, Тарчем. А я Цыган, — словно подводя итог разговору, сказал незнакомец и добавил, — Пошли, поднимемся, расскажу, во что ты вляпался.

Глава 4. Улей

Цыган зашел в одну из квартир на четвертом этаже, как в уже привычное обжитое жилище, прошел к окну и аккуратно осторожно осмотрел двор через щель между занавесками. Благодаря легкой текстуре и светлой окраске плотно закрытых штор, в комнату проникало достаточно света, чтобы не прятать окружающее в полумраке, но при этом надежно скрывать происходящее внутри от внешнего наблюдателя. Максим остановился в проеме между коридором и комнатами и спросил:

— Цыган — это тебя зовут так?

Новый знакомый ответил, не оборачиваясь:

— Угу.

— Я Максим.

— Ты — Тарч. Забудь прежнее имя, парень. Имя, фамилию, адрес свой домашний и все такое. Я назвал тебя Тарч. Здесь это называется «окрестил». Если тебя спросят, как тебя зовут, говори только так: Тарч. Пока ты новичок, могут спросить, кто тебя крестил. Скажешь, Цыган. А прежнее имя забудь.

— Почему?

— Поживешь тут, поймешь. Объясню позже. Ты жрать хочешь? Нам хозяйка удружила. Сама вышла погулять в самом начале шухера, видимо. Квартира осталась пустая, чистая. В холодильнике картошка с мясом, хочешь? Не стесняйся, хозяйке уже не понадобится. В лучшем случае, она сейчас где-то бродит… — Цыган поднял руки и изобразил киношную походку зомби, которые, увидев живого человека, радостно шествуют к нему, надеясь полакомиться свежими мозгами, — Но вряд ли. Ее сожрали еще до того, как успела осознать, зомби она или нет. С женщинами так всегда. Спасается одна на сотню, это из тех, кто оказались иммунными. В основном, баб вытаскивают отряды рейдеров… — и, видя недоумение на лице собеседника, пояснил, — …ну, вроде меня. Я рейдер-одиночка. Но чаще на рейды выходят группами. Ладно, по ходу расскажу еще.

— А иммунные, это кто?

— Как ты. Как я.

— Те, кто не превратился в зомби?

— Они не зомби, парень. Они — живые. Но зараженные вирусом. Точнее, зараженные все. И ты тоже. И я. Но их организм проиграл и начал меняться. А ты — иммунный. Твой организм переварил вирус, адаптировался к нему и теперь вы живете в симбиозе. Тебя он тоже меняет, но не настолько сильно, как их… Черт, — Рейдер раздраженно взмахнул руками, — Ненавижу, когда начинаются вопросы. Из-за них не рассказ, а путаница! И хватит стоять в проходе. Садись на диван, расслабься. Все, парень, ты встретил меня и твоя жизнь наладилась. Сходи на кухню, возьми пожрать, выпить. Там мартини и коньяк початый. Тащи все сюда. Бабенка тут, видать, веселая жила, любила тяпнуть перед сном соточку.

Комната действительно была типично женской: черно-красный плед на диване песочного цвета, рядом на журнальном столике — стопка бульварных романов, мебельная стенка, с невероятным количеством полочек и ящиков, вся забитая мелкими фигурками из разноцветных камней, шкатулками, фужерами, косметикой и еще какими-то вещами, напоминая своим видом большую женскую сумочку. Картину дополняли заставленные цветами подоконники, с аккуратно сложенными рядом инструментами для ухода. И нигде, ни в коридоре, ни в зале, ни в видной в открытую дверь части спальни, не чувствовалось присутствия мужчины.

— Я постою, — после стольких часов напряжения, сесть на мягкий диван и расслабиться Максиму казалось неестественным. В районе затылка чувствовался холодок, как будто за тобой непрерывно наблюдает скрытый и опасный враг. Хотелось забиться в надежное укрытие, и, выставив в бойницу пулемет, поливать стальным дождем любое подозрительное направление.

— Садись, говорю, парень. Сядь, не мелькай. И шума меньше создаешь, и в окно не засветишься. Пожрать вон на кухне возьми, стол придвинь. Можешь даже поспать часок. Но лучше послушай. Вопросов то много. А я на все отвечу. Дядя все расскажет, а ты приземляйся.

Садиться в измазанных кровью штанах на чистый плед было неловко, но хозяйке теперь, и правда, все равно, а Цыган был столь настойчив, что Максим решил не спорить. Опустившись на край дивана, рядом с большим мягким подлокотником, откинулся на спинку и попытался расслабиться. Мышцы не слушались. Заряд бодрости, полученный от напитка Цыгана, прогнал усталость и привел тело в тонус, заставляя искать движения и активности.

— Смотри, меня укусили, — внезапно вспомнив о своих страхах, Максим поднял руку ладонью вверх. — Это опасно?

— Забудь все эти киношные приколы. Вирус уже внутри тебя. Он тут все живое пропитал, даже то, что внешне не изменилось. Коты, например, они почти не меняются, если их не поить усиленно живчиком, или жемчужины в рот не совать. И ты изменился, просто еще не в курсе. Хотя это не вирус, а скорее грибок. Но мы говорим — вирус. Говорить, что внутри тебя живет грибок… — рейдер сначала скривился в гримасе отвращения, а потом усмехнулся, — Стремно. Ты жрать не будешь?

Есть вдруг захотелось сильно. Апатия и вялость прошли, и организм напомнил о почти двухдневной голодовке.

— Буду.

— Так тащи с кухни сковородку! Она там наготовила на четверых. В гости, что ли, кого-то ждала? Хахаля, поди. В холодильнике считай, что ни хрена — йогурты, да пара шоколадок. Вот только палка колбасы, да эта картошка с мясом. Даже хлеба нет. Тащи все, и картошку, и колбасу. Я сам с утра не ел. А ты сейчас жутко голодным должен быть.

Через несколько минут на столике у дивана стояла сковорода с ароматной холодной картошкой с мясом, лежала покромсанная на большие неровные куски колбаса и две открытые банки тушенки, которые Цыган выудил из своего рюкзака. На недоуменный взгляд Максима он ответил кратко:

— Ты тут сейчас все сметешь, — придвинул кресло, сел, открыл принесенную с кухни бутылку коньяка, выпил, передал собеседнику и начал жадно есть.

Еще пять минут назад Максим и думать не хотел о еде. Но теперь, когда перед ним стояла приятно пахнущая картошка, а открытая банка тушенки манила сочными большими кусками мяса, все остальное померкло и потеряло смысл. Рот залило слюной, и он глотал, почти не жуя и не думая больше ни о чем. В реальность вернуться удалось только в момент, когда опустошил вторую банку тушенки, и на столе не осталось ничего съестного.