Подчинись мне, Софи

— Господи… — выдохнула, до хруста сжимая в ладони телефон.

— Я уже вылетаю к вам, не волнуйтесь, София Андреевна. — быстро проговорил мужчина, пытаясь меня успокоить. — Оставайтесь пока на месте, так будет безопаснее.

— Давид, здесь целый двор охраны, о чем может быть речь. — все еще дрожащим голосом сказала я. — Немедленно передайте другим, чтобы приготовили машину. Я не буду сидеть здесь ни в коем случае.

— София…

— Нет, не хочу ничего слышать, Давид. Если вы этого не сделаете, я сама найду способ, как добраться к Максиму.

На несколько долгих мгновений между нами воцарилась тишина, равняема вечности. С глухим усталым стоном, мужчина вновь подал голос.

— Хорошо, сейчас машина подъедет. — нехотя согласился Давид. — Держите меня, пожалуйста, в курсе дела, София Андреевна.

Ничего больше не сказав, поставила трубку и развернувшись на пятках, быстро побежала к двери, что на этот раз для меня слишком легко открылась. Забыла, что на мне все еще одето это дурацкое мини-платье, что макияж после беспокойного сна очень размазался, что Максим — мой враг. Об этом я даже и не задумалась, пока бежала под проливным дождем что так внезапно сорвался с похмурого неба. Остановилась как раз в тот момент, когда машина затормозила передо мной. Не дожидаясь пока водитель откроет дверцу, рывком дернула ее на себя и забралась внутрь, начиная дрожать от холода. За эти пару минут, как оказалась, я промокла полностью: с волос слетали холодные капельки воды, платье неприятно прилипло к телу, вызывая дрожь.

— Быстрее, пожалуйста!

Я даже не могла припомнить, как мы доехали к большой частной больницы. Все прошло за один миг и опомнилась тогда, когда уже выбегала из машины, слыша недоуменный оклик охранника позади. Не реагировала ни на что, кроме бешено стучащего сердца в висках.

Забежала быстро внутрь, ища глазами регистрацию. На второй план отошло и то, что мой английский не такой уж хороший и это может вызвать проблемы. Тогда мне было все равно на все, лишь бы быстрее увидеть Романовского. Убедиться, что он жив. Зачем? Где облегчение? Его нет, как и обиды вдруг.

— Здравствуйте, в какой палате Максим Романовский? — спросила на автомате, коверкая чужой язык.

Молодая девушка сморщила нос от моего произношения и с вниманием оглянула внешний вид. Хотелось выместить на ней всю злость, расцарапав лицо и содрав надменную маску. Молчу, ведь сейчас не до этого.

— Кем вы ему приходитесь? — медленно растягивала она гласные, нервируя тем самым еще больше.

— Я его… невеста.

Бросив последний взгляд на меня с прищуром, девушка полностью погрузилась в компьютер. Что-то долго и громко клацала по клавишам, после чего произнесла:

— Реанимационный отдел, 345 палата. Но вас и так внутрь не пропустят. Пациент в тяжелом состоянии.

Я начала задыхаться после ее слов. «В тяжелом состоянии» — звучало на репите в голове. Все вокруг начало вращаться из-за чего пришлось ухватиться за грубый край столешницы. Звон в ушах усиливался с каждой секундой.

— Вам плохо? — испуганно спросила она, вдруг протягивая мне стакан воды.

С жадностью выпила все до последней капли, моля Всевышнего о том, чтобы сейчас просто не рухнуть в обморок. Увидеть бы Максима, удостовериться, что с ним все в относительном порядке и тогда уже можно терять сознание. Эта мысль, словно ушат холодной воды отрезвила меня. Тряхнув головой, привела себя в более-менее нормальное состояние, хотя то что со мной творилось, тяжело так назвать…

— Нет-нет, все хорошо. — почти прошептала я и резко повернулась, чтобы рвануть что есть силы к лифту.

Каждое тихое оповещение о проеханном этаже отзывалось пульсирующей болью в висках и страхом увидеть Максима в очень плохом состоянии. Лишь бы он выздоровел, а потом, когда удостоверюсь, что с ним все будет хорошо, смогу уйти. Навсегда… Да уж, лучшего шанса нет.

Вздрогнула от обычного звука лифта, оповещающего о том, что я прибыла на четвертый этаж. Дверь лениво разъехалась, предоставляя моему взору вереницу коридоров. Хорошо, что мне на встречу шел врач, он и объяснил, как дойти к палате Максима. Спросил еще, хорошо ли я себя чувствуют, на что получил утвердительный кивок. Я что ли на самом деле так плохо выглядела?

— Хэй, девушка, вы куда? Туда нельзя! — прокричала мне в след молодая медсестра, когда я, минуя её пост, открыла резко дверь 345 палаты.

Дальше все растворилось: звуки, цвета, ощущения. Я смотрела на него и чувствовала лишь горячий поток слез, что опалял мои щеки. Руки дрожали, когда я поднесла одну к стеклянному окну, что нас разделяло. Вот он какой, беззащитный и одинокий. На Романовского было больно смотреть и от этой картины сердце разрывалось на части.

— Максим…

36

— София Андреевна? — резко подняла голову, понимая, что уснула прямо в коридоре и первые секунды казались сном, ведь голос хорошо мне знаком.

Когда я полностью ухожу из царства Морфея и голова начинает более-менее нормально соображать — хотя сутки без сна дают о себе знать — быстро открываю глаза и подрываюсь с места.

— Давид… Наконец-то… — дрожащим голосом выдохнула, гордо стирая одинокую слезинку хотя мне на самом деле хочется разрыдаться громко и с надрывом, от того, какой страх испытала за это время.

И если я думала, что вся из себя такая смелая и стрессоустойчивая, то глубоко ошибалась. Никогда бы не подумала, что на меня произведет такое сильное впечатление, когда увижу Максима. Того мужчину, в которого когда-то была до безумия влюблена, того единственного человека, которому отдала не только душу, но и тело и того, кто так изощеренно растоптал все ценности в моей жизни. На его теле не было ни единого «живого» места. Некогда красивое, оно изменилось почти до неузнаваемости: смуглая кожа приобрела сине-зеленый оттенок от ссадин и кровоподтеков, крепкие руки полностью закрыты бинтами, на крепкой шее — шина, а под глазами залегли синяки, что по цвету напоминали взор Романовского. Нет, я и до этого видела на теле мужчины синяки и шрамы из-за его вспыльчивого характера, но то, что увидела в больнице, по какой-то причине поразило настолько, что еще час после увиденного меня приводили в чувства нашатырем и другими способами. Впервые в жизни у меня была истерика. Все вдруг навалилось, и как говорят, чаша переполнилась, ведь на протяжении всего времени, эмоции держала в себе. Не позволяла слабости взять верх и не выдержала… Увиденное было последней каплей в моей чаше, которая за время «жизни» с Максимом очень резко наполнилась.

Дурочка, все равно не могла уснуть, переживая о том, что будет с ним. Почему? Нет, ответа.

— Не волнуйтесь, София Андре…

— Давид, просто София, пожалуйста.

— Я уже все оплатил и урегулировал формальности. Вы разговаривали с врачом? — тихо и спокойно спросил он, усаживая меня на кресло возле себя. Да, конечно, из-за отсутствия сна, моя реакция значительно замедлилась.

— Да, но я мало что поняла, а выяснять, что-то у него не было времени. Врач уже как шесть часов в операционной. — на одном дыхании сказала я, устало потирая переносицу. — Давид… Максим в очень тяжелом состоянии. Здесь не надо быть врачом, чтобы понять.

Мужчина внимательно посмотрел мне в глаза, молча. Я сразу же увидела, что Романовский совсем не чужой ему человек, и Давид так же переживает, хотя и виду не подает. Тяжело вздохнул и медленно поднялся.

— Он в 345 палате?

— Да. — кивнула, закусывая дрожащую губу. — Я пока возьму кофе.

Да, именно оно было необходимо как никогда. Стоя у автомата я снова задумалась о том, что будет «после». Сейчас важнее всего, то, чтобы Максим был здоров, но вопрос о том, что будет после этого, не давал мне покоя все время, больно терзая душу. В любом случае, я уйду, но, как говорится, здесь две стороны медали. С одной — желание возвратиться к прежней жизни, хотя после прихода Романовского, она никогда уже не будет прежней, но с другой — будет ли правильно бросить его в такой момент?. Нет, я уйду лишь тогда, когда убежусь, что с Максимом все будет хорошо… Но что-то гложет меня изнутри… Какое-то тревожное неспокойное чувство.