Телепортация

– Итак, в XIX столетии Россия пару раз воевала. Ее Крымская кампания закончилась поражением от французов и англичан. Кавказская война была успешней. Затем бомбой убили царя Александра Второго.

– Александра Второго? – удивился новичок.

– Да, воспитанника Жуковского, – продолжил повествование Андрей Петрович, постепенно вживаясь в давно забытую профессорскую роль. – Интересно, что он как раз таки затеял реформы, был настроен весьма либерально, в отличие от батюшки своего, Николая Первого. Его наследник Александр Третий правил почти полвека, нраву был крутого, однако назван Миротворцем, потому как в годы его правления Россия не проиграла ни одной войны. Либерализма он не терпел и умер в своей постели от почки. А вот следующему венценосцу Николаю Второму предстояло стать последним русским царем. Тогда, в начале XX века, Россия ввязалась в войну с Японией, которую ей, увы, выиграть не удалось.

– С кем ввязалась? – переспросил новичок.

– С Японией, это такая отсталая и захудалая по тем временам страна. Ну, а потом началась уже Первая мировая.

– Мировая что? – опять не понял пришелец.

– Война, – пояснил Андрей Петрович. – Мировая, потому как сошлась в ней куча стран, среди них и Германия, и Англия, и Франция, ну и, конечно, Россия. Ну а как же без нее? Я, конечно, не историк, но матушка-Россия напоминает мне даму из коммуналки, которая считает своим долгом принять участие в каждой кухонной склоке, даже если она ее не касается.

– Танюх, гляди-ка, дед-то прям про тебя это сказал, ведь и ты у нас влезаешь во все драки на кухне, – послышалось справа. Звякнули о решетку браслеты или кольца, и показалась узкая женская ладонь с длинными и черными ногтями.

– Да пошел твой дед, а с ним и все умники, – гнусаво отозвалась ее товарка. – Мля, вот от таких умников все наши проблемы. Научили, мля, на свою голову, вон полысели уж все… Все кругом умные, а ни вздохнуть, ни пернуть…

– Да ну тебя! – отмахнулась от подруги первая девушка и сказала, обращаясь к Андрею Петровичу, – прикольно, дед, гони дальше. Только вот когда я что-то умное слушаю, мне покурить охота. Будь другом, дай сигаретку, а я тэбе за это… поцелую!

Андрей Петрович никак не отреагировал, только вздохнул и спросил:

– Продолжим?

– О да, чрезвычайно интересный рассказ. У вас прирожденный дар рассказчика, – все в той же насмешливой манере похвалил новичок.

– Четыре года длилась эта война, а закончилась двумя революциями, после чего царь отрекся от трона. Потом была Гражданская война, – продолжил повествование Андрей Петрович. – Потом появился Советский Союз. Название было такое, потому что хотели управлять, советуясь с уполномоченными лицами, представлявшими разные народы.

Андрей Петрович умолк. Молчал и пришелец. Глянув в его сторону, Андрей Петрович заметил, что тот скрючился, да так, словно у него живот схватило.

– Вам плохо? – спросил он с тревогой.

– Да нет… так, неудобство, чинимое организмом, не извольте беспокоиться, сейчас пройдет, – смущенно ответил новичок.

– Понятно, – кивнул Андрей Петрович и вдруг громко гаркнул: – Дежурный! Товарищ старший сержант!

– Ну что же вы так, – укорил он новичка, – молчали, нравы у нас немного пещерные… В плане удобств. Их в камере попросту нет. Эх, надо было мне раньше заметить. То-то я чувствую, что пропадаете вы временами, а вы вон оно что. Эх, раньше надо было сказать, они может теперь уже легли спать, не добудишься. Дежурный! Тов-а-а-а-рищ старший сержант!

Казалось, их никто так и не услышал, однако спустя некоторое время послышались чьи-то ленивые шаги.

– Че орем? – донесся извне недовольный голос.

– До ветру выпустите, – попросился Андрей Петрович.

– До ветру будешь на воле ходить. А здесь на парашу, понятно? – процедил тот же голос.

– Понятно, понятно. Выпустите, пожалуйста, на парашу, здесь новенький, – взмолился Андрей Петрович.

Дежурный постоял, подумал, потом, зазвенев ключами, направился к ним.

– И че вам не спится, – пробурчал он, отворяя дверь, – утром положено всех выводить, нет же, таскайся тут с вами. Вон, этот спит и никому не мешает, сразу видно, приличный и порядочный человек. Руки за спину, вниз смотреть. На выход.

Пришелец хотел было вспылить, но, скрипнув зубами, подчинился…

За его спиной глухо лязгнула дверь, раздались удаляющиеся шаги конвоира, и он вновь окунулся в густой казематный полумрак, остро пахнущий немытым человеческим телом. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, он сделал пару шагов вперед и огляделся. Прислонившись спиною к стене, свесив седую голову на грудь, тихо похрапывал Андрей Петрович. Все в той же неудобной позе продолжал спать на полу и тот, третий, только теперь рядом с ним расплывалась темным пятном небольшая зловонная лужица. Странно, но заметив ее, он не ощутил привычного чувства брезгливости. Что-то зашуршало в камере справа, стукнуло, шепотом произнесли бранное слово, прозвучал очень глубокий вздох, и все смолкло. Повисла гулкая неуютная тишина казенного дома. Ватная, вязкая, ненастоящая. Она колыхалась в такт тяжелым ударам его сердца.

Отойдя подальше от пьянчужки, он опустился на пол, прислонился к стене и устало прикрыл глаза.

В голове у него теснились вопросы, вопросы, вопросы… Но тяжелое колыхание в груди, там, слева, отдавалось волной и забивало все мысли.

Да, мысли. Все услышанное им нуждалось в осмыслении. Но мыслей почему-то не было. Точнее они были, но к ним словно вериги были приделаны… И если раньше они неслись быстрее самых резвых скакунов, то теперь брели тяжелее бурлаков в жаркий полдень. А все, что он сейчас услышал, протискивалось сквозь его сознание, будто яростный поток, нашедший щель в плотине: тугие струи бьют по ту сторону, трещит и стонет крепь, и видно, что поток не удержать…

Он не мог поверить, что все это происходило не с кем-то, а именно с ним. Перед глазами мелькали картины, и слова, которые он услышал, становились образами. Ему хотелось зажмуриться, чтобы хоть миг не видеть и не слышать, как сквозь его сознание проходит Будущее.

Голова от этого гудит, будто пустой и пыльный колокол. Бу-ду-ще-е…

Странное и страшное творилось внутри. Сознание металось меж Сциллой всего того громадного, восхищающего и ужасающего одновременно, что происходило с людьми и миром в эти неполные двести лет, и Харибдой того, что все это было не где-то, не в придуманном поэтом аллегорическом мире, а здесь, в России! Стране, где он когда-то жил… Или живет?

О Господи, о чем это он. Как можно верить тому, что он в будущем? Ведь этого не может быть. Ведь это же не фантазия какая-нибудь или поэтическая метафора, а самая настоящая жизнь, его жизнь! Он же был сейчас на дуэли… Но с другой стороны, если так, где же все? Где тот лес, где Данзас, где барон? М-да, ответа нет. А может, все инсценировка? Быть может, это театр? Задумка чья-то? Кого-то из друзей. А может быть, врагов? Но полноте. Кто тот, кому такое по плечу, кому подвластно столько… Украсть его с дуэли. О да, они, конечно, под запретом. Но все же встрять вот так меж двух людей, которые идут к барьерам? Нет, ни один из тех, кого он знает, такое б не свершил. Если… Если, конечно, он не император… Но ему какая от этого радость?

Зачем ему вмешиваться в этот спор? Вот если кто его на это подкузьмил… Но кто? Кому до этого есть дело? Нет-нет, тут что-то все-таки не так…

С другой стороны, если глядеть, а как же те дома, которые мельком он видел, этот… аутотомобил? И это тоже государь? А если допустить, что эти все виденья явились следствием ушиба головы? Ударили по голове, чтоб оглушить и незаметно принести сюда, а на него нашли такие видения…

Надо осмыслить. Или уснуть. Эх, право, какие счастливцы те, кто может нынче просто спать. Уснуть и видеть сны.

А у него, что называется, сна ни в одном глазу. Голова тяжелая и пустая, с усилием приходится держать ее прямо. А в глазах сна нет ни на гран…