Страница 33 из 86
— Извиняюсь! — она смутилась и заторопилась скрыться.
Секретарь некоторое время мигал и прислушивался к ее торопливым шагам в коридоре, затем остановил рукой дрожавшую половинку двери.
— Выращивают же где-то… Чего она?
— Да так. Интересный один материал намечается.
— Когда сдашь?
— Ну, так уж и сразу. Быстрый какой! — разговаривая, Борис Николаевич наводил на столе кое-какой порядок.
— Ожил? — усмехнулся секретарь, заметив размотанный шарф и груду бумаг на столе.
Встретившись глазами, они хорошо поняли друг друга.
— Ладно тебе, — добродушно проговорил Борис Николаевич, стаскивая с шеи надоевший шарф. — Она еще придет, я позову тебя. Примешь участие в разговоре. Только с глазами научись управляться. Подрываешь авторитет печатного органа.
— Пошляк, — притворно вздохнул секретарь и с деловым видом направился к столу, на ходу развязывая папочку.
В подъезде было темно и настыло. Борис Николаевич, осторожно поднимаясь по ступенькам, мурлыкал под нос: «Вот и Том, есть у Тома дом…» Темнота густела, на втором этаже за закрытой дверью тоненько плакал ребенок.
На своей площадке Борис Николаевич долго не мог попасть ключом в скважину.
Из кухни, едва он вступил в квартиру, раздался звонкий голос жены:
— Кто там?
Он промолчал, отряхивая от снега шапку.
В квартире сильно и вкусно пахло. Морщась от удовольствия, Борис Николаевич стал раздеваться. Поздние возвращения вошли у него в привычку, и в них, как оказалось, была своя прелесть. Вчера, когда его увезли из редакции на «Скорой помощи» и не хотели отпускать домой, он представил мучительный вечер в переполненной больничной палате, а то и в коридоре на случайной коечке и с тоской подумал о тихой, покойной квартире. Ему удалось уговорить дежурного врача и получить разрешение позвонить по телефону. Авторитет Зиновия сработал моментально: его не только отпустили, но и отвезли домой на машине с красным крестом.
Из кухни выглянула и вышла Тамара в переднике, в руках очищенная луковица и нож.
— Ты один? Я думала, вы с Зямкой. Что это у тебя?
— Том, — тихо ликуя, позвал Борис Николаевич и поманил рукой, — сбылась мечта идиота. Ты знаешь, сколько я угрохал вот за эту книженцию?
Тамара положила на кухне нож и луковицу и вернулась, вытирая руки о передник.
— Интересно…
— Гляди! — он содрал газету и залюбовался покупкой. — Библия. Сорок рублей. С иллюстрациями Доре.
— Однако и книженция! — Она без особого воодушевления приняла в руки книгу. — Но где ты раздобыл столько денег?
— Пал в ноги секретарю. Он ко мне что-то вообще благоволит последнее время. Тебе, кстати, от него привет… Но ты посмотри, полистай! Правда, здорово? Я давно хотел купить. А сегодня позвонил в букинистический, говорят: «Приезжайте». Нет, ты все-таки глянь на иллюстрации!
— Ну, я вижу, ты в настроении? — сказала Тамара, возвращая книгу. — Как тебе работалось?
— Представь себе, ничего. Совсем даже ничего.
— Господи, Борька, как ты меня вчера напугал! До сих пор не могу… Ты звонил Зямке?
— Зямке? Да н-нет… А что? Вернее, зачем?
— Покажись ему, Боря. Ну что тебе стоит? Он же понимает. Пусть послушает, посмотрит.
— Началось! Покажись, пусть посмотрит… Много он понимает, твой Зямка. Лапоть!
— Ну, не он, так у него кто-то есть. Какой-то профессор, член-корреспондент. Хочешь, я сама ему позвоню? Я почти договорилась с ним.
— Брось, Том. Пробираться к каким-то там светилам… Давай подождем хоть недельку. Да и чего ты вбила себе в голову? Я здоров как бык.
— Это для меня, Боря. Слышишь? Ну, не светилу, так хоть Софье Эдуардовне. Ведь милая старушка и к нам хорошо относится. Прошу тебя!
— Ну, хорошо, хорошо — уговорила. Пойдем к твоей Софье Эдуардовне. Хотя она, кажется, уже и нюх потеряла. Прекрасная консультация! «Покойник плясал на столе…» Но почему ты меня сегодня в коридоре держишь? У тебя там кто-нибудь есть? Кто-нибудь спрятался? А? Признавайся, подлая, кого ты от меня там прячешь?
Тамара рассмеялась:
— Господи, как я рада, что у тебя все хорошо. Пойдем, у меня сегодня такие голубцы — язык проглотишь!.. А что, кстати, с твоим фельетоном? Не кончилась еще проверка?
— Представь себе, кончилась. В завтрашний номер идет «По следам наших выступлений». Сам читал.
— Вот видишь! А ты волновался. Я сразу была уверена.
— Ах, Том, Том, если б молодость знала, если б старость могла!
В совершенно отличном настроении Борис Николаевич отстегнул запонки, бросил через плечо полотенце и, бодро закатывая рукава, направился в ванную. На пороге остановился.
Знаешь, шли мы сегодня, и я почему-то вспомнил… Помнишь, на последнем курсе мы бежали эстафету четыре по десять? Как я шел! Лыжни не чуял. А сегодня тащимся с Зямкой через парк, вороны мотаются, а меня уж и шарф не греет. А главное, колени… представь, в коленках моих какая-то мерзкая, противная дрожь.
— Значит, ты все-таки виделся с Зямкой? — спросила Тамара, хлопотливо звякая крышками от кастрюль.
— Да так, знаешь… Случайно. Слушай, Том, ты никогда не пробовала смотреть руку на свет?
— На какой свет? — Тамаре было не до разговоров, некогда поднять головы. Хозяйничая на кухне, она что-то прихватывала, переставляла, иногда, замахав обожженным пальцем, совала его в рот.
— Ну… на какой? На обыкновенный. — Он щелкнул в ванной выключателем и, как бы заслонившись от яркого света, стал разглядывать собственную ладонь. — Рентген. Настоящий рентген. Гениально и просто. Сегодняшнее мое открытие.
Ему казалось, что ладонь просвечивает насквозь, — различаются худые, слабые косточки, утолщения суставов, вокруг розовато светится плоть.
— Ах ты наказание мое! — запричитала на кухне Тамара. — Все руки спалила.
— Ума не приложу, — рассуждал Борис Николаевич, шевеля длинными некрасивыми пальцами. — Куда все мое мясо подевалось? У меня же рука была, ручища! Я на одной руке подтянуться мог.
— Все понятно: похудел, — ответила Тамара, проворно вытирая стол и выставляя чистую посуду. — Ты же сам себя съедаешь. С фельетоном этим… Разве можно так изводиться?
— Зато сегодня — блеск! — снова оживился Борис Николаевич, высовываясь из ванной. — Сегодня мне выложили такие любовные послания — закачаешься! Тебе таких век не получить, это я тебе точно говорю. Язык, стиль, сила, так сказать, чуйств — ничего и прибавлять не надо. Опубликуй как есть — газету из рук будут рвать. А стихи! Ты бы почитала стихи! Трупом ляжешь!
— Вот, вот, — подхватила Тамара, — что и требовалось доказать. Опять начнутся проверки, жалобы, опровержения. Не лезь ты хоть в семейные-то дела. В них сам черт ногу сломит. Как они собачатся, так и помирятся без тебя. А так тебе никакого здоровья не хватит.
— Ну, жиру мне все равно не накопить. А отказываться было грешно. Там можно интересно порассуждать.
— А еще спрашиваешь — где мясо? Мясо, к твоему сведению, бывает у спокойных, уравновешенных людей. Ты что, сначала купаться будешь или подавать на стол?
— Какое там купаться?! — вскричал Борис Николаевич, протопал в ванную и сильно пустил воду на руки. — Жрать сначала, лопать. Где твои голубцы? Подать мне эти голубцы! Я голоден, черт побери!
Мы, Кухаренко Егор Петрович и Чекмарева Мария Епифановна, вступая в законный брак семейной жизни, заключили настоящее соглашение в нижеследующем:
1. Несмотря на возрастную разницу в годах, обязуемся уважать, ценить и заботиться друг о друге пожизненно, соблюдая все принципы морально-стойкого общежития и целомудрия.
Примечания: Травмированное войнами здоровье «мужа» мне, «жене», досконально известно, и я обязуюсь благотворно импонировать последнему с полным культурным уходом и наблюдением.
Собственноручные подписи, учиненные в моем присутствии, удостоверяю.
Начальник ЖЭК РЖУ С. Бакушкин.