Нереальные планы

Марина покраснела.

– Никакой он не алкаш и вообще это дело не любит. Я была с ним на одной вечеринке. Все вокруг напивались, а он нет, делал вид, что пьёт, но не пил. Вот.

– А знаешь, я вам даже немного завидую… – сказала вдруг Света. – Вы любите друг друга, а это так редко бывает!

– А я не уверена, что он меня любит. Он мне никогда этого не говорил… – начала Марина.

– Ха, еще бы этот пентюх в Маринку не втюрился! – поддержала Лена подругу, перебивая Марину. – Она у нас вон какая, посмотри. Нет, Марин, даже Лева тебя не достоин, уж ты поверь своей лучшей подруге. Бери выше!

– Кого? – Света аж перестала пить кофе.

– Владислава Сергеевича, конечно! – трагичным шепотом произнесла Лена.

Девушки хором прыснули.

– Он же старый! – хихикала Света.

– И лысый! – не отставала от неё Марина.

Лена сидела с невозмутимым лицом:

– Зато талантливый и одинокий. А еще очень известный.

Да, это была правда – Владислав Сергеевич был известен не только в России, но и за рубежом, причем не только как бессменный руководитель оркестра, но и как творческий бунтарь, являвший миру неожиданные и подчас провокационные шедевры. Он был неизменно строг со всеми музыкантами, но они никогда на него не обижались, потому что считали безусловным гением.

– В общем, мне нравится, – закончила Лена без тени юмора.

– Ты это… Серьезно? – Марина внимательно вглядываясь в лицо подруги. – Ле-ен? – протянула она нетерпеливо.

– Да… – нехотя сказала Лена. – Но он меня вообще не замечает! Я ж не такая, как ты. Я страшная!

– Ну, Ленусик, ну что ты? Никакая ты не страшная, – запричитала добрая душа Света.

– Да знаю я все. Знаю, какая я. Просто реально смотрю на вещи. В отличие от Марины. Ничего у тебя не выйдет с твоим Лешей. Вы из разных миров. Нет, с разных планет или даже вселенных. Вот ты, к примеру, сказала ему, что ты – первая скрипка?

– Нет, мне кажется, он бы не понял, что это значит.

– Ну, вот видишь! Вы разные. И не сможете быть вместе долго. Помяни мои слова.

– Ну, хватит, Лен, – вступилась за Марину Света. – Если он и правда ее любит, то все это преодолимо …

– А вот Марина как раз в этом и не уверена, Свет. Верно, Марин?

– Да… – признала Марина. – Когда мы вместе, мне кажется, что я вижу любовь в его глазах. Но потом он пропадает, иногда надолго. И даже не звонит. Конечно, я тоже часто бываю в разъездах, но ведь на мобильный позвонить-то можно.

– А может, у него есть кто? Ну, кроме тебя? – предположила Света.

– Не знаю. Не думаю. Зачем бы он тогда стал встречаться со мной?

– Ох, уж эти мужики!.. – сказала Лена. И по ее голосу и интонации было понятно, что уж кто-кто, а она-то точно разбирается в мужиках.

– Ладно, девочки, – Марине стал вдруг неприятен весь этот разговор. – Скоро концерт, а я хочу еще немного порепетировать, – она встала, прихватив с собой скрипку, все это время лежавшую на соседнем стуле.

– Да, и в самом деле, пора, – засуетилась Света, взваливая на плечо виолончель.

– Попомните мои слова… – добавила Лена и схватила в охапку футляр со свирелью. – Весь этот Маринкин роман кончится слезами.

Девушки потянулись к выходу из буфета. Когда Марина проходила мимо Левы, тот привстал и попытался что-то сказать. Но Марина окинула его взглядом, полным презрения, и он сразу сел. А Лена скорчила ему на прощание уморительную гримасу и показала язык. Света, шедшая последней, только обескуражено покачала головой и поспешила следом за подругами.

Глава 4

Гриша проснулся в то утро рано. Сегодня начиналась его смена, и ему нужно было поспеть вовремя. Голова побаливала после вчерашней вечеринки Алексея, но Гриша надеялся, что к обеду боль утихнет. Так бывало всегда, поэтому наскоро позавтракав и одевшись, он поспешил на службу.

Гриша вот уже лет восемь жил один. Бывшая жена, однажды не выдержав его суточных дежурств и выпивки между ними, собрала детей, вещи и, взглянув напоследок на спящего в алкогольном угаре мужа, навсегда покинула Гришину жизнь. Нет, ну конечно он пытался ее вернуть, для чего несколько раз ездил на квартиру к тёще. Пытался помириться и привозил цветы и подарки. Но жена осталась непреклонна. А года через три и вовсе вышла замуж за другого. Нельзя сказать, что для Гриши вся эта история стала полной неожиданностью. Конфликт между супругами назревал давно, но Гриша по простоте своей надеялся, что все обойдется и забудется само собой. И ничего не предпринимал.

Теперь же он виделся с детьми лишь изредка, когда его выходные выпадали на воскресенье и оттого пребывал в постоянной депрессии.

Впрочем, никто из его знакомых сослуживцев из вневедомственной охраны этого не замечал. Для них он был просто "весёлый мужик", любитель вечеринок и балагур. А то, что Гриша иной раз закладывал за воротник, так это делу не мешало, ведь он пил только после работы. В общем, свой в доску и рубаха-парень Гриша ни у кого даже не вызывал мысли о том, что в действительности у него на душе не было так радужно, как казалось со стороны.

Впрочем, службу свою он нес ответственно, на смену никогда не опаздывал и коллег не подводил. Отсидев в караулке суточную смену, он никогда не ругал сменщиков, если те задерживались в пути. И дело тут было даже не в покладистости или безвольности Гришиного характера, а, скорее, в том, что ему не очень-то и хотелось возвращаться домой, в пустую квартиру. Где до сих пор в шкафу лежали детские игрушки, из которых его дети, конечно же, давно выросли. Где так и висели на стенах старые фотографии со времён Гришиной семейной жизни, поверх таких же старых обоев в цветочек, которые когда-то так тщательно выбирал он вместе с совсем молодой еще женой.

Приходя каждый раз домой, Гриша неизбежно впадал в уныние и старался не задерживаться в своей квартире дольше, чем нужно для отдыха и сна. Часто, выспавшись после смены, выходил он во двор и подолгу бродил по пустынным ночным улицам, не разбирая дороги. А то и прихватывал с собой небольшой шкалик водки и пил на ходу, прямо из горлышка. Несколько раз его останавливал патруль, но Гриша показывал свое полицейское удостоверение, и его всегда отпускали без лишних слов. Потом, проспавшись, опять собирался на службу, и все повторялось сначала.

Такие вот Гришины будни иногда скрашивались совместными мероприятиями с коллегами по работе, вроде вчерашней вечеринки. В такие дни он был почти доволен своей жизнью и даже на время забывал о всех неурядицах.

Но сейчас ему надо было бежать. И он на ходу прокручивал в голове события вчерашнего вечера. Гриша помнил, как подсаживался к Алексею, но о чем они говорили – нет. Больше всего он опасался, что позволил себе жаловаться на судьбу. Допустить этого Гриша никак не мог, хоть и работал с Алексеем в разных подразделениях и, говоря по правде, был с ним едва знаком. Ему не хотелось, чтобы коллеги узнали о сложностях его бывшей семейной жизни. Он стыдился признаться в этом кому-либо – ему казалось, что все будут злорадствовать и смеяться у него за спиной.

Дойдя до знакомой проходной оборонного предприятия, он поздоровался с охраной и отправился дальше, в глубь территории завода, где ему предстояло дежурить сутки в специальной караулке у входа в один из цехов.

Вообще-то, по правилам полагалось, чтобы в смене было два человека. Но его напарник, он же начальник смены, еще месяц назад подал в отставку в связи с уходом на пенсию. И теперь Гриша дежурил один.

Он поприветствовал коллег, которых пришел сменить, снял верхнюю одежду и, оставшись в форме полиции, уселся на вертящийся стул перед мониторами.

Началось дежурство.

Глава 5

Лева, как и все музыканты из их оркестра, готовился к выступлению. Зал заполнял гул голосов и какофония звуков, издаваемых различными музыкальными инструментами. Кто-то повторял снова и снова сложные участки из партитуры, кто-то настраивал инструмент, а Лева смотрел на Марину.