Человек заката

— Тебе веры мало. Водка надежнее. Есть у тебя водка?

— У меня все есть. Значит, договорились? — веселеет Санёк. — Невмоготу мне, давно не надирался от души, — признается он.

Саньку не хочется долго оставаться и пить в грязной обшарпанной комнатенке посреди преступного района. Ник не горит желанием опять слушать женские крики.

— А у Паолы от подобного твоего самовольства совсем крышу не снесет? — сомневается байкер, вспоминая психопатические приступы своенравной колумбийской красотки.

— Она, небось, к папочке своему укатила, — вздыхает Санёк без особых признаков недовольства на лице. — С утра собиралась. Весь дом вверх дном. Знаешь, она меня так достала! В общем, у нас дело пахнет разводом. Мда...

— Припоминаю, ты говорил, будто всем обязан Фортунато. Не боишься потерь?

— Не колышет! — нервно усмехается Санёк, но лицо выдает неуверенность.

Не успевают они остановиться у барака, а Чаго уже кричит и машет им с балкона, узнав машину посла. Потом срывается и выбегает навстречу. Взвизгивая от радости, малыш кидается обнять Ника. Детский порыв причиняет страдания.

— Полегче, — охает Ник, сгибаясь.

— Тебя сильно побили, — замечает Чаго. — Было очень больно?

— Нет.

«Врет! — решает Чаго. — Потому что сильные не плачут и не жалуются».

— Я ждал тебя! — улыбается он, прыгая рядом, пока Ник с трудом поднимается по лестнице.

— Знаю.

Сгребая немногочисленные пожитки в сумку, Ник осматривается по сторонам. Вроде ничего не забыто.

Чаго рассматривает отражение Ника в зеркале. Старая поверхность потускнела, кое-где покрылась пятнами и следами от мух.

— Ты уезжаешь? — пугается малыш от внезапной догадки. — Можно мне с тобой? — неуверенно просит он и боится, что его не возьмут.

— Само собой, — Ник даже не оборачивается в его сторону.

У Чаго отлегает от сердца. Это его «само собой» накрывает Чаго волной радости. И не только потому, что он поедет в незнакомое место и увидит новое. Чаго ликует! Он ощущает себя с байкером маленькой стаей, вроде семьи. Малознакомое ему понятие дома подсознательно означает стабильность, доверие, безмятежную уверенность. Подобранный с улицы голодный больной котенок спустя некоторое время превращается в ласкового, игривого любимца семьи. Нечто подобное касается и Чаго, и ему становится хорошо.

— А куда мы едем?

— В путешествие.

— Ура! Здорово! — кричит малыш и смеется.

Санёк дожидается в машине и с облегчением увозит их с криминальной территории трущоб. По пути домой он так лихачит, что едва не наезжает на пешеходов. Особняк Санька впечатляет Чаго. Робко ступая вслед за Ником, малыш благоговейно осматривается вокруг.

В гостиной Санёк сразу же зовет прислугу.

— Твоему другу не мешает помыться, — говорит он. — Мария, уведи быстрей сеньора Сантьяго. До утра пусть побудет у тебя. Отмой и накорми его, а то всю мебель перепачкает. А нам льда принеси и закуски. Побольше!

— Пошли со мной, — зовет Мария малыша, сердобольно оглядывая маленького косматого заморыша.

Тот проворно отскакивает на небольшое расстояние и смотрит на Ника. В его жизни уже случалось это самое «пошли со мной». Ничем хорошим для Чаго подобный призыв не обернулся.

— Иди, иди! Тебе спать пора, — утвердительно кивает Ник про себя, думая о будущем малыша. Если завтра повезет, Чаго попадет в семью. А если нет? Приют или детский дом явно не для этого живого, любознательного ребенка. Затюкают, завоспитывают. Тут нужно нечто иное. Уж лучше пусть и дальше бродяжничает, свобода — главная ценность относительно непродолжительной человеческой жизни.

Тем временем Санёк подходит к бару и гремит посудой. Ник медленно прохаживается по гостиной, пытается размять мышцы, прислушиваясь к реакции тела. Переломов нет, но левая рука утратила подвижность. Неожиданно появляется Паола. Все-таки не успела уехать. На красивом лице признаки крайнего возмущения.

— Пьете? — надменно спрашивает она, останавливаясь посреди гостиной.

— Пьем! — уверенно заявляет ей муж, застыв с рюмками в руках. — И пить будем беспринципно, злобно и конкретно!

Паола хватает подвернувшуюся под руки вазу и с грохотом разбивает об пол. Осколки муранского стекла мелкими слезинками рассыпаются, мерцая по узорной каменной плитке.

В следующий момент она вонзает в Ника осуждающий взгляд.

— Держись, старик! — шепчет Санёк.

— Так нельзя! Нельзя было драться в твоем состоянии! Почему ты отказался жить у нас? Разве мы плохо тебя принимали? Почему ушел в трущобы? Гордый, да? Почему не сказал нам о болезни? Лучшие врачи страны могли бы без промедления заняться лечением!

Помогая себе экспрессивной жестикуляцией, Паола вплотную подходит к байкеру. Буря эмоций потоком извергается наружу. От мужа она слышала о том, что Ник приехал в страну насовсем. И в глубине сердца жила надежда на сближение. Но сейчас, когда дни Ника оказались сочтенными, неизбежность испугала и раздосадовала ее.