Герцог-авантюрист

Лорд Страттон становился серьезной помехой. Преимущество взрослой незамужней девушки, не интересующейся замужеством, состояло в том, что окружающие знали о ее отношении к браку, а посему не обращали внимания на то, чем она занимается. Клара наслаждалась своей свободой при жизни отца – и в особенности теперь, когда в гордом одиночестве жила в Гиффорд-Хаусе.

Но любопытство Страттона очень ей мешало. А теперь она и вовсе сидела рядом с ним в экипаже. И это вместо того, чтобы отправиться на встречу с дизайнером, которого она наняла для отделки дома на Бедфорд-сквер. Поскольку Клара никому не сообщила о покупке этого дома, она не могла допустить, чтобы герцог о нем узнал.

– Леди Клара, вы предпочитаете жить в городе? Вы ведь проводите в Лондоне довольно много времени, – заметил Адам, когда они уселись в ландо напротив друг друга и кучер опустил верх.

Окажись на месте герцога кто-то другой, беседа оказалась бы легкой и непринужденной, но Страттон был ужасно навязчив и задавал совершенно неуместные вопросы.

– Мне нравится и здесь, и за городом. Я провожу много времени в обоих домах. Однако после смерти отца я слишком долго жила в Гикори-Гранж. Пришло время вновь встретиться с подругами и вернуться в общество.

Едва эти слова сорвались с ее губ, Клара пожалела о том, что сказала слишком много.

– С вашими учеными подругами? – тут же спросил герцог.

– Да, с ними.

– И чем же вы занимаетесь, когда не ведете ученые беседы?

– Если я расскажу вам об этом, завеса тайны спадет.

Сказав про тайну, Клара вновь совершила ошибку и сразу же это поняла. Взгляд темных глаз тотчас устремился на нее: веселый и самоуверенный, – очевидно, Страттон считал, что видит ее насквозь. Разумеется, герцог ошибался, но все же этот взгляд ее тревожил – казалось, он таил в себе намек на близость, коей Клара совершенно не желала.

Стараясь скрыть охватившее ее волнение, она проговорила:

– Мои интересы и увлечения наверняка покажутся вам скучными и слишком женскими. Я посещаю магазины тканей и любуюсь теми, которых пока не могу себе позволить. Рассматриваю шелковые шнурки и кружево, сгорая от желания их купить.

– Так почему же не сделать это и не убрать до тех времен, когда они наконец понадобятся?

– Потому что предвкушение – часть удовольствия. И знаете, существует опасность, что страстное желание постепенно перерастет в лихорадку. Когда же я наконец получу возможность снять траур, то потрачу на новые наряды столько денег, что Тео не сможет расплатиться с моими долгами.

– О, я в этом сомневаюсь.

При этих словах герцога Клара поняла, что ему известен истинный размер ее наследства. Неужели об этом ему поведал Тео? Но, может быть, он просто слышал какие-то разговоры…

Тут Клара вдруг подумала, что причиной его абсурдного предложения стало ее приданое. Хотя нет, едва ли… Герцог Страттон вряд ли нуждался в деньгах. Впрочем, этого точно никто не знал. Так что ей, Кларе, действительно стоило бы узнать о нем побольше…

Итак – охотник за приданым? Как предсказуемо… И как банально…

Оказавшись в парке, Клара уговорила герцога свернуть с главной аллеи, чтобы их никто не заметил, и начала задавать свои вопросы.

– Сэр, неужели вам действительно нет никакого дела до того, что у женщины, которой вы делаете предложение, есть любовник? – спросила Клара, ожидая, что герцог найдет способ уйти от прямого ответа.

– Сколько вам лет? Двадцать четыре? Глупо было бы рассчитывать на то, что девушка сохранит невинность в этом возрасте.

– У вас довольно свободные взгляды, – заметила Клара.

– Мне нравится так думать. Я бы и вовсе не возражал против вашей связи с этим мужчиной, но мне не хочется, чтобы отцом моего будущего наследника оказался кто-то другой. Уверен, что вы меня понимаете.

Клара посмотрела на герцога в надежде увидеть на его губах улыбку, свидетельствующую о том, что все его намеки на женитьбу на ней всего лишь шутка, однако он был настроен вполне серьезно. Что ж, если так… В конце концов Клара решила, что лучше не развивать эту тему. Зато можно было бы задать ему несколько вопросов о его жизни и семье. Алтея обещала разузнать об этом человеке все, что сможет, но и она сама могла бы кое-что выяснить.

– Почему вы уехали? – спросила Клара; они сейчас катили по узкой уединенной дорожке.

– Пришло время вернуться.

– Я не о Франции. Почему вы уехали из Англии?

Настроение герцога тотчас изменилось – как если бы Клара своим вопросом отворила дверь в хранилище его мрачных мыслей. Он довольно долго молчал, потом проговорил:

– Мать не хотела оставаться здесь после смерти моего отца, поэтому я отвез ее во Францию и устроил в Париже.

– Она хотела вернуться домой, верно? Что ж, это вполне понятно.

– Она жила здесь на протяжении многих лет. Англия должна была стать ее домом, а не местом, куда можно сбежать в поисках убежища. Увы, многие не принимали ее здесь и не давали возможности почувствовать себя своей.

– Но если она счастлива во Франции, то лишь это и имеет значение, не так ли?

– Я не сказал, что она счастлива. Моя мать не хотела возвращаться во Францию: просто оставаться здесь… было невыносимо!

Резкий тон собеседника немного смутил Клару.

– Сэр, простите, если я неверно истолковала ваши слова. Я сказала, не подумав. Конечно же, она не хотела покидать страну, ставшую ее вторым домом.

Клара с трудом сдержалась, чтобы не задать вопрос, готовый сорваться с языка: почему матери герцога было невыносимо здесь оставаться?

Через некоторое время, остановившись, они вышли из экипажа и теперь стояли под деревом, ветви которого отбрасывали на них причудливые тени.

– Вы в самом деле знаете о моей жизни так мало? – спросил герцог. – И никогда не слышали пересудов о моей матери? Ведь ваш дебют состоялся до ее отъезда и до того, как умер мой отец.

Порывшись в памяти, Клара вспомнила, что кое-что все же слышала. В голосе бабушки всегда появлялись нотки презрения, когда она упоминала французскую герцогиню Страттон. Бабушка Клары была из тех, кто во время войны думал обо всем французском только самое плохое.

Впрочем, не одна она презрительно фыркала, когда герцогиня Страттон появлялась на балах и званых обедах. Кларе всегда казалось, что все эти женщины попросту завидовали ее красоте и распространяли сплетни только из зависти. И все же Клара не проявляла сочувствия к этой женщине, а виной тому – давняя вражда между их семьями.

– Теперь, когда вы об этом заговорили, должна признаться, что действительно очень немного знаю о том, что ей пришлось вынести, – сказала Клара. – Несправедливо, что данное обстоятельство заставило ее покинуть страну.

К удивлению девушки, герцог вдруг поднес к губам ее руку и поцеловал.

– Она уехала не только поэтому. И все же отрадно осознавать, что вы считаете, что с ней обошлись несправедливо, – тихо проговорил Страттон.

Клара промолчала. Этот его поцелуй – быстрый и почти незаметный – внезапно породил ощущение невероятной близости: она почувствовала, как исходившее от него тепло прокатилось вверх по ее руке, а затем разлилось по всему телу. Взгляд этого мужчины словно поработил ее и не отпускал даже после того, как он снова запечатлел на ее руке поцелуй, на сей раз – долгий, неспешный.

Но Клара не отняла руку. Она молча смотрела в темные глаза герцога, не в силах отвести взгляд.

Тут герцог вдруг взял ее за плечи, и Клара невольно приблизилась к нему. В следующее мгновение она оказалась в его объятиях.

Герцог собирался ее поцеловать: Клара не сомневалась в этом, хотя и знала, что не стоило допускать ничего подобного. Она должна была оттолкнуть Страттона, – но почему-то не оттолкнула. Его взгляд словно парализовал ее, пробуждая весьма непристойное возбуждение.

Руки герцога обвили талию девушки, а она, точно зачарованная, молча ждала, прикрыв глаза.

Ждала, ждала и ждала…

Однако ничего не происходило, и Клара открыла глаза. И тотчас же охватившее ее возбуждение сменилось ощущением неловкости – девушка почувствовала себя ужасно глупо. Она попыталась высвободиться, но герцог не отпускал ее.