Страница 23 из 40

Внутрилагерная война между "идейными" и "отколовшимися" ворами в
период 1947-1953 гг.

Герман Сергей Эдуардович

Сказывалось и то, что и «суки» вначале постоянно заявляли, что их главной целью является защита общей массы заключённых от воровского «беспредела», наведение порядка в местах лишения свободы, установление справедливости. Многие арестанты поначалу этому поверили<a class="sdfootnoteanc" href="#sdfootnote80sym" name="sdfootnote80anc">80</a>.

В «сучьей войне» не было особой разницы между «ворами» и «суками». Те и другие хотели главенствовать в местах лишения свободы, подчинить себе зону с целью улучшения питания и бытовых условий, создания более комфортного проживания. Между «суками» и «ворами» существовала лишь одна разница. «Суки» охотно занимали все хлебные должности в низовой лагерной администрации и всеми способами выбивали план из работающих заключённых. «Воры» как правило, отказывались от сотрудничества с оперчастью, считая это неприемлемым, но не отказывались от грабежа лагерного населения. Правда в отличие от «сук» и «беспредела» они всё же при этом старались применять не «беспредельные» методы, а действовать более деликатно, например обыгрывая в карточные игры.

Основная масса зэков настороженно и зло относилась как к «ворам», так и к «сукам», а заодно и к «начальничкам», поскольку именно в них видела представителей сталинской карательной машины, бросившей арестантов в лагеря.

Однако к «воровскому» миру большая часть «сидельцев» в период «резни» стала относиться лучше, чем к «сучьему». Объясняется это достаточно просто.

«Воры», конечно, были закоренелыми преступниками, — но они зато и не скрывали своих взглядов, готовы были принять за них мученическую смерть. В то время как «суки» поголовно были лицемерами, лизоблюдами, холуями, которые добивались такой же власти над «фраерами», как и воры. И в этом им способствовала ненавидимая арестантами администрация лагерей! Постепенно, в результате «трюмиловок» и обрядов «целования ножа», «воры» в глазах остальных заключённых приобретали мученический ореол, становились жертвами, «страдальцами». Такова уж русская душа — жалеть тех, кто подвергается гонениям… Но даже не это главное. «Сучьи войны» заставили «воров» понять: нельзя, как говорится на блатном жаргоне, «переть по бездорожью». Нельзя открыто и беспредельно издеваться над всеми этими «мужиками», «оленями», «штымпами», «чертями» и т. д. Нельзя безнаказанно их унижать, грабить, «дербанить» их «сидоры», «кешари» и «баулы». Именно в простом арестанте надо искать своего союзника. Именно в умы рядовых «сидельцев» следует вдалбливать «идеи» о том, что «воровской» мир строг, но справедлив, что вор никогда не обидит «честного арестанта», не позволит сделать этого и другим, защитит от «беспредела». А если подобное произошло — жестоко накажет виновного. Надо, чтобы «мужик» сам принёс тебе то, что до этого ты у него вымогал.

До «сучьих войн» даже мысли об этом не было. «Фраер» существовал для того, чтобы кормить «блатного» и «пахать» на него. «Блатной» мог делать с «фраером», что захочет — вот основные правила довоенного «босяцкого» лагерного сообщества.

Теперь же всё стало постепенно поворачиваться по-иному. Тонко и умно. Теперь «вор в законе» провозгласил себя радетелем за арестантское благо, защитником и покровителем «сидельца». Простой зэк стал замечать что-то странное. Там у старика здоровые «лбы» отняли передачу — и вот уже на глазах у всех арестантов по приказу «вора» «беспредельщиков» забивают ломами. В камере наглые «урки» издевались над слабым, не умеющим постоять за себя интеллигентом. По приходе в лагерь им отрезали головы. Но заодно выяснили, кто сидел с ними в одной «хате», и зверски надругались над всеми — чтобы неповадно было молча наблюдать за «беспределом». Ещё вору сообщили, что у одного их «мужиков» умерла жена, и на воле сиротами осталось двое малолетних детей. Через некоторое время «мужик» узнаёт, что его ребят одели, обули, «подогнали» немного денег на первое время…Это не пустые байки — так действительно случалось! Правда, значительно позже, в конце 50-х.

Как?! Неужто это те же самые «законники», которые запросто могли мимоходом «подрезать» «доходягу» и глазом не моргнуть? Те же. Конечно, подобных случаев показного благородства было не так уж много. И все они были рассчитаны на театральный эффект, передавались из уст в уста, обрастали удивительными подробностями… Но мощная, хитроумная пропаганда давала свои результаты. Они ощутимы и по сей день. И сейчас в «зоне» «мужик» в трудную минуту скорее обратится за помощью к «вору», «смотрящему», «положенцу», а не к администрации. Ему помогут далеко не всегда. Однако внимательно выслушают и скажут пару нужных слов.

Добрых. Сочувственных. Особо «оборзевшего» «баклана», притесняющего арестантов, быстро «обломают». А уж если помогут «пассажиру» — об этом будет знать вся зона, и за зоной, и родственники, и знакомые.

Именно в тюрьмах начались так называемые «гнуловки», которые заключались в попытках насильно принудить «воров» к отказу от «воровской идеи» и «закона». Делалось это достаточно просто: в камеру входила специальная команда «сук», которые были вооружены ножами, заточками, «пиковинами». Они вычисляли воров (которых многих из них «суки» знали лично: когда-то вместе «тянули срок», «чифирили», а то и «колупали лабазы»<a class="sdfootnoteanc" href="#sdfootnote81sym" name="sdfootnote81anc">81</a>). После этого «воровская масть» отделялась от общей массы арестантов, «блатным» предлагалось тут же, публично, отказаться от «воровского закона» и принять « сучий закон». Свой выбор каждый вор должен был сделать по отдельности, в присутствии свидетелей, дабы потом нельзя было найти для себя никаких оправданий, «отмазок»: мол, я ничего не говорил, от меня ничего не слышали… Если же «вор» упорствовал — тогда его начинали «трюмить».

На блатном жаргоне того времени словом «трюм» называли тюремный карцер. Существовало (и существует до сих пор) выражение «бросить (кинуть, опустить) в трюм» — что подразумевает карцер, штрафной изолятор, строгое наказание. Тюремная камера считалась одним из самых строгих видов изоляции, а карцер был тюрьмой в тюрьме, как говорили зэки, «строже строгого»<a class="sdfootnoteanc" href="#sdfootnote82sym" name="sdfootnote82anc">82</a>.