Южно-Африканская деспотия

Поутру (Юрка настоял на том, чтобы корабли заночевали здесь же) Вован взял пеленги на все мало-мальски значимые ориентиры (мысы, вершины, торчащие скалы). Юрка все это тщательно записал и разрешил отплывать.

— Чтоб я еще когда-нибудь прятал клады, — сказал Вован и велел поднять паруса.

На подходе к Сицилии догнали знакомого купца, уравняли ход и Вован узнал, что в правом из Геркулесовых столбов обосновались иберийские пираты. Купец Вована не предостерегал, он его наводил, и Вован принял полученные сведения к сведению.

В Сиракузах не задержались. Товары для Никитосовой лавки разгрузили за час. Дольше возились с погрузкой заранее закупленных лошадей и корма для них. На следующий день отплыли. За Вованом потянулись несколько купеческих судов, капитаны которых знали, что к пиратам в проливе теперь точно явятся в одном лице и Деймос и Фобос. И они не ошиблись в своих предположениях. Пройдя вдоль берега, Вован обнаружил в укромных бухтах целых три пиратских гнезда. После предварительного обстрела на берег высаживался приданный воинский контингент, довершавший разгром. Лодки и строения были сожжены, не успевшие удрать в горы перебиты или пленены. Среди пленных были в основном женщины и дети, но попались и два купца, ожидавших выкупа. Женщинам был предложен небогатый выбор: или в рабство на Сицилию; или свободными поселенцами в южную Африку. Понятное дело, что все выбрали Африку. Купцы оказались сицилийскими и их пообещали на Канарах пересадить на встречный транспорт.

А на Канарах их уже ждали. Встреча была теплой, потому что команды и видели друг друга только во время вот таких рандеву, все остальное время проводя либо в плаванье, либо в портах назначения в разных полушариях. Встреча, что естественно, вылилась в совместный ужин с винопитием, и Вован постановил ждать здесь еще сутки, пока команды не придут в себя. А ночью случилось ЧП. Мелкий пиратенок лет десяти (вот что значит папино воспитание) как-то выбрался из трюма, где их содержали, и, украв кинжал у одного из мирно дрыхнувших воинов, вознамерился пустить тому кровь. Хорошо, что один из команды успел его отговорить, стукнув по затылку вымбовкой. Сбежалась охрана. Десятник от души вломил любителю поспать аж десять нарядов вне очереди.

Виновника торжества сначала хотели попросту выбросить за борт, но вступились пьянствовавшие у Вована в каюте капитаны. Результатом оживленной дискуссии стала добавка еще двух нарядов проштрафившемуся воину и высадка пиратенка на дикий Канарский брег. А чтоб ему было не скучно, вместе с ним высадили его мать и двух младших сестер. Все трое ревели и умоляли простить, но на кораблях никто этого языка не понимал, а слезы на заскорузлые сердца не действовали. Так что поутру правосудие свершилось. При этом возник спор о том, давать ли Робинзонам с собой оружие и орудия труда или вовсе нет. В споре живейшее участие принял очнувшийся Смелков. Он только что принял разбавленного вина и был настроен очень благожелательно. В конце концов Вован сказал:

— Дайте им топор под мою ответственность, — и дело разрешилось.

Через сутки корабли покинули остров и разошлись в разные стороны. Юрка отправился с теми, кто возвращался, обратно в Херсонес.

В Сиракузах их встречали как победителей, хотя они были как бы и не при чем. Видать, слух о разгроме пиратских гнезд сюда уже дошел. Спасенные купцы спустились на причал и тут же попали в объятия родственников. Не хотелось думать, что родственники радуются не только их благополучному возвращению, но и сэкономленному выкупу. А случившиеся в порту капитаны и владельцы кораблей устроили в портовой таверне грандиозную выпивку с закуской.

Юрка поведал, что он страдал от последствий до самого Крита.

— Вот вроде и все, — подумав, заявил он и присосался к стакану.

— А что это за негритенка вы привезли? — поинтересовалась Златка.

— А-а, это потенциальная замена Максимке, — сказал, оторвавшись от стакана Смелков. — Зажрался, понимаешь, Максимка. На этот раз Вован рекомендовал отдать пацана на воспитание Евстафию, чтобы он сделал из него человека.

— Евстафию? — с сомнением переспросил Бобров, глянув на своего министра обороны.

Евстафий плотоядно ухмыльнулся.

Смелков задержался ненадолго и вечером уже отбыл.

В следующий раз он появился только через две недели. Послушать его собралась вся верхушка поместья. Чувствуя всеобщее внимание, Юрка вальяжно расселся в кресле (дело происходило в таблинуме) и велел принести коньяка.

— Обойдешься, — сказал Бобров и кивнул подавальщице. — Вина ему. Разбавленного.

— Ах, так, — сказал Юрка. — Ну погоди!

Бобров его тираду проигнорировал.

— Узурпатор, — не успокоился Юрка.

— Деспот, — поправил его Бобров. — Ну ты будешь рассказывать? Или даже вина не получишь.

— Значит так, — заторопился Юрка. — Место мы нашли сразу, ориентиры за две тысячи лет никуда не делись, но вот попасть в грот сразу не получилось. Вход оказался скрыт под капитальным завалом. Разбирать завал во избежание ненужных вопросов пришлось особо доверенными людьми. Я даже плавсредство прикупил с грузовой стрелой и лебедкой. Только с его помощью и управились. Два дня возились. Вопросы все равно были. Правда, пока от своей охраны. Но все равно, рекомендация держать язык за зубами, похоже, их насторожила. Ну в общем, завал разобрали, и я туда проник. На этот раз не один и фонарь не забыл. Амфора, блин, оказалась в целости, только съехала ближе к краю уступа и опорные камешки все вывалились. Еще бы немного и упала. Вытащили наверх, вскрыли. Я-то хотел ее разбить. Привык, понимаете, к изобилию амфор. Но меня вовремя остановили. Начали вытаскивать содержимое. И вот тут нас постигла неудача. Меч, статуэтку, камеи — все вытащили, а вот серебро спаялось в один ком и в горлышко не пролезало. Пришлось все-таки горлышко срезать. Не разбить — упаси боже — только срезать. Ну, монеты так комом и достали. Сохранность всего, не скажу, что идеальная, но понять, что это такое запросто можно.

Юрка перевел дух и, глянув на Боброва, отпил вина. Бобров не реагировал. Расхрабрившийся Смелков отпил еще.

— А лотом началось самое занятное. Отвезли мы кувшин с содержимым в Афины. Пришел я в ихний департамент, который за древности отвечает. Вот, грю, нашел на своей земле и хочу сдать государству. Я думал, меня схватят, облобызают и осыплют золотым дождем.

Юрка сделал эффектную паузу и продолжил:

— А вот хрен. Послали меня на экспертизу. Лучше бы просто послали. В общем, процесс идет и когда он придет, никто сказать не может. Взяток я принципиально не давал. Вот насчитают миллион — тогда дам. Я им так и заявил.

— В общем, игра не стоит свеч? — полуутвердительно спросил Бобров.

— Да стоит, стоит, — не согласился Юрка. — Но только если продавать лично. Или через аукцион.

— И садиться пожизненно, — вставила внимательно слушавшая Златка.

— А пусть сначала поймают, — воинственно сказал Смелков и добавил. — Хотя, конечно, вероятность есть.

— Слушай, — спросил вдруг Бобров. — А какая ширина прохода в твою пещеру?

Юрка несколько секунд смотрел на него непонимающе, а потом развел руки в стороны, демонстрируя размеры прохода.

— Чуть больше метра, — задумчиво сказал Бобров и повернулся к прислушивающимся Златке и Апи. — Ну ка встаньте, милые, — и когда жены, недоумевая, поднялись, попросил. — А теперь обнимитесь.

— Глянь, пройдет такая композиция? — обратился он уже к Смелкову.

Тот с видом знатока, хмуря лоб, поднялся с кресла и обошел вокруг смеющихся девушек.

— Должно пройти, — сказал он. — Нет. Точно продет. Особенно, если вот эта, — он ткнул пальцем в сторону Апи, — уберет локоть.

Апи немедленно показала ему язык.

— Тогда сделаем так, — сказал Бобров и на лице его появилась озорная улыбка. — Вызываем из ссылки Дригису. Пусть Серега помается в одиночку. Берем этих двух, — он показал на все еще стоявших обнявшись и хихикающих жен, — и я везу всех в Грецию. Там находим Лисиппа, если он еще жив. А если нет, то его братца Лисистрата, и заказываем бронзовую композицию «Три грации» вот по этим моделям. Кто скажет, что они хуже эрмитажного варианта, пусть первым бросит в меня камень.