Страница 60 из 71
— Вот куда картечью-то, — азартно подумал Бобров, глядя на этот искусственный бардаке высоты стены.
Стоящий рядом Евстафий одобрительно разглядывал сгрудившегося противника, готовясь отдать команду стрелкам. Не успевшие влезть в создавшуюся кашу всадники брали левый повод, чтобы объехать толпу. Но их ждал еще один Бобровский сюрприз — скрытые в траве заостренные колышки. Когда шедшая первой лошадь буквально заорала дурным голосом и запрыгала на трех ногах, остальные ничего еще не сообразили. Но заполошное ржание повторилось, потом еще и еще. Всадники стали поспешно разворачивать лошадей, чтобы убраться поскорее с этого места. Спешенные разглядели в траве торчащие острия и стали что-то орать, размахивая кулаками и оружием в сторону усадьбы.
— Эх, надо было колышки в зеленый цвет выкрасить, — запоздало подумал Бобров.
Среди толпы всадников как-то сразу определился ранее незамеченный старший, который, как разглядел Бобров в свою трубу, оказался и одет побогаче, и защищен получше. По его повелительному сигналу те из всадников, которые стараниями Боброва и товарищей оказались спешенными, не оглядываясь на своих пострадавших коней, принялись в темпе разбрасывать камни и выдергивать колышки. Если с камнями у них что-то еще получалось, то выдернуть короткий колышек, старательно забитый в известняк было не всем по силам, а вернее, никому. Поэтому, получив доклад от одного из пеших, начальник постановил убирать только камни.
Скифы с остервенением стали отбрасывать с дороги мешающие камни. Бобров посмотрел, как у них это ловко получается и пригорюнился. Его-то пацаны с трудом ворочали какой-нибудь скальный обломок, а кривоногие скотоводы элементарно справлялись вдвоем. Правда, перед ними, на расстоянии буквально метров четырехсот, маячил завлекательный стимул в виде даже снаружи богато выглядевшей усадьбы.
Однако, вглядевшись, Бобров взял назад свои слова о ловкости скифов. Камни-то они отбрасывали ловко, а вот расчищенный проход в результате получался не шире четырех-пяти метров, а местами даже и уже. И, что самое смешное, никто этого не замечал. В результате, когда они дочистили проход почти до самого забора, по нему смогли проехать в ряд не более трех всадников. Предводитель заметил это, но было уже поздно.
Когда передовые приблизились к забору, за которым камней уже не было видно, Евстафий махнул рукой. Между деревянными щитами появилось сразу много воинов, как показалось тем, кто был внизу. Свистнули стрелы.
Арбалет не хлопал тетивой по защитной рукавичке как лук. Какой-то звук он, конечно, издавал, но за расстоянием слышен тот не был. Поэтому для скифов все произошло абсолютно бесшумно. Тем более, что сами они шума издавали достаточно. Но, когда передовые стали валиться с лошадей, это стало для них неприятной неожиданностью. До сих пор эти греки себя как противная сторона не показали. И вдруг такое…
А на стене опять никого не было кроме пары человек, разглядывающих валяющиеся тела с нехорошим интересом. Словно и не стреляли оттуда только что. Скифы вскинули луки.
— Далековато, — с сомнением сказал Бобров. — Впрочем, сейчас проверим.
И спрятался за щит. В него через пару секунд после аккомпанемента тетив ударила стрела. Одна. Остальные, получается, недолетели.
— Ага, — сказал Евстафий, стоявший за соседним щитом. — Выходит, у них один приличный лучник.
— Или один приличный лук, — не преминул усомниться Бобров. — Это что же получается, мы сможем их перебить, не входя в контакт?
— Ну-у, — сказал Евстафий. — Если, к примеру, они навалятся, не жалея себя, то задавят нас просто числом. Ну, успеем мы убить сотню, а остальные сотни убьют нас. Все дело в том, что у нас не война, и они пришли погулять, а не класть свои головы. Так что…
— Смотри, опять лезут, — прервал его Бобров.
В проход вливалась в ряд по два всадника лента конных.
— По проходу! — скомандовал Евстафий.
Вздыбились и заржали раненые лошади, с воплями летели под копыта всадники. В проходе сразу же образовался шевелящийся вал из людей и лошадей достаточно густо утыканный стрелами. Сначала отстрелялись арбалетчики, которые высовывали из-за парапета только голову, а потом, пока они перезаряжались, в дело вступили лучники, которым, чтобы вступить, надо было выйти на открытое пространство. А так как внизу царил полный хаос, то на них никто и внимания не обратил. Лучники спокойно расстреляли успевших прорваться сквозь проход. Их там и было-то человек пятнадцать. Они, конечно, не ждали, пока их расстреляют и активно перемещались, но далеко переместиться не успели. Все-таки пространство поместья было не пустым: виноградники, стенки, собирающие воду, канавки, просто кучи камней. А вблизи усадьбы вообще монументальные сооружения в виде мастерских и верфи.
Видя такое дело, скифы отхлынули. А так как порядка у них не было, что при наступлении, что при отступлении, некоторые особо невезучие опять наткнулись на колышки и камни. Жаль, что Бобров не знал скифского языка. Наверно он бы мог почерпнуть для своего запаса ругательств много нового.
Увидев, что враг отошел на приемлемое расстояние, Евстафий велел открыть ворота и несколько человек, подстрахованные арбалетчиками, пошли собирать стрелы, заодно прикалывая тяжелораненых. Зрелище было неаппетитным, и Бобров поспешил отвернуться. Легкораненых было всего трое, и они, после извлечения стрел и перевязки, заняли место в подвале.
Скифы, напоминая плоский рой пчел своим непрерывным броуновским движением, отошли примерно на километр и остановились лагерем. Причем неукрепленным. Городских стрелков они презрительно игнорировали, а насчет городской же конницы, как подозревал Бобров, имели собственное мнение не сильно отличающееся от мнения о стрелках. Если же горожане решатся выставить фалангу, то расстояние вполне позволяло не спеша отъехать. Но, судя по всему, город свое войско в поле посылать не собирался. А зачем? Ему и за стенами было неплохо. Правда, на принятие решения могут повлиять землевладельцы, поместья которых эти нечестивцы буквально вот-вот обратили в прах. Скорее, даже не те, которых в прах, а те которых еще не превратили, но могут.
Бобров опасался, что скифы это тоже поймут. Атак как вблизи осталась неразграбленной только их усадьба, то участь ее ввиду подавляющего численного преимущества противника следовало считать печальной. А вот защитники усадьбы были с этим категорически не согласны.
В связи с предоставленным противником обеденным перерывом защитники усадьбы решили им воспользоваться. Оставив на башнях бдительных охранников, остальные спустились во двор, где стараниями вспомогательного войска, состоящего из четырех слуг (или рабов, кто их теперь разберет) был накрыт походный стол с обедом, который успела сготовить Ефимия, прежде чем ее почти силой не увели на корабль. Бобров велел съесть все варево, чтобы не испортилось и солдаты старались вовсю. Оставленные на башнях стражи поглядывали на них изредка и страшно завидовали.
Троица неместных в составе Боброва, Сереги и Вована вместе с Евстафием и Андреем сидела немного в сторонке, попивая сильно разбавленное винцо, потому что и жажда мучила, и заливать глаза перед вероятным боем не хотелось. Что бы там не говорили, зоркость от принятия внутрь не увеличивается, а вот осторожность точно уменьшается.
— Ну что, господа стратеги и тактики, — обратился Бобров к сидящим. — Что дальше делать будем?
— А что тут делать, — первым, так сказать, как самый младший по званию сказал Андрей. — Не в наступление же идти.
— Можно было бы и в наступление, — ответил Вован, отхлебнул из чашки, посмотрел на нее с сомнением и снова отхлебнул. — Если бы защита на воине была непробиваемой. Помню… — он махнул рукой и опять приложился к сосуду.
— Танк он помнит, — пояснил Бобров встрепенувшемуся Сереге. — Механиком-водителем он срочную тянул.
— А-а, — разочарованно протянул Серега. — Я-то думал. Нет, конницу так не одолеть. Они просто будут держаться за пределами выстрела. Оттеснить можно, можно даже в бегство обратить, а вот уничтожить… Скорость должна быть выше, чем у конных.