Лавка колониальных товаров

Златка закусила губу.

— Но я умею стрелять и обузой не буду.

— Умеешь, — согласился Бобров. — Это меня больше всего и пугает.

На следующий день утром не успел корабль с женщинами на борту отвалить от пристани поместья, как заорал дозорный с башни расположенной рядом с воротами усадьбы. Бобров, только отошедший от пристани, посмотрел в том направлении, куда указывала его рука. Далеко-далеко, на пределе видимости, подсвеченное восходящим солнцем, вставало облако пыли.

— Ну вот и дождались, — сказал Бобров идущему рядом Сереге. — Надо бы успеть завалить камнями дорогу к городу.

— Успеем, — самоуверенно заявил Серега. — Я не думаю, что они там так уж галопом несутся. Хорошо, если к полудню будут.

Пару десятков камней действительно успели вывезти на дорогу, прежде чем облако пыли приблизилось на такое расстояние, когда перед ним стали различаться отдельные всадники. Бобров от греха подальше отозвал людей под защиту стен.

Внутри усадьба напоминала муравейник с одним лишь исключением — количество людей было значительно меньше количества муравьев. А так все один к одному, такая же упорядоченная суета. Несколько человек таскали на стены пучки стрел связанных по сотням, двое раздували костер под большим котлом с водой, потому что кипяток, как средство противодействия никто не отменял, стрелки на стенах дополнительно подкрепляли деревянные щиты из доски-двухдюймовки в рост человека, изображавшие из себя зубцы, на стене, не имевшей ничего кроме парапета по пояс. Пятеро новобранцев навьюченные пучками стрел и арбалетами рысью бежали к пристани, где их ждал Вованов корабль с наращенным для защиты от стрел фальшбортом. Корабль по замыслу Вована, должен был разместиться в Песочной бухте, метрах в пятидесяти от берега, и стрелки с него вполне могли контролировать дорогу к городу, угрожая флангу осаждающих. Бобров идею поддержал, но велел придержать корабль пока за мысом и выдвинуться только по сигналу.

А сам, тем временем, взгромоздился на стену, чтобы, так сказать, оценить диспозицию. Подошедшее войско, если эту ораву всадников можно было назвать войском, располагалось в Загородной балке. Там уже поднимались дымы костров и отдельные всадники маячили на возвышенностях, окружающих город. Ворота города, между тем, были открыты настежь и в них вливались блеющие стада овец и группки людей.

— До последнего тянули, — сказал подошедший Евстафий. — На что надеялись, непонятно.

— Может они не знали, — резонно заметил Бобров.

— Да знали они, — отмахнулся Евстафий. — Мы-то вот знали. И соседи наши тоже. И соседи соседей. Это надо жить совсем уже в глухом углу, чтобы по соседству никого не было.

— Не будут они сегодня нападать, — сказал Бобров, чтобы перевести разговор. — Может быть поклюют отставших. Но не более.

— Скорее всего, да, — согласился Евстафий. — Так что, отбой?

— Да, — сказал Бобров, направляясь к лестнице, ведущей во двор. — Дозорных оставляй, а остальным просто быть в готовности.

До вечера подошедшее войско активности не проявляло. Даже отдельные всадники исчезли с холмов. Зато дымов костров на стоянке прибавилось и они стали гуще. Когда стало темнеть, дозорные забеспокоились, потому что со стен того, что делалось в поле, было не видно. Тогда Бобров собрал со всей усадьбы обычные керосиновые лампы, всего шесть штук, и расставил их по периметру внешней ограды. Резервуары ламп были заполнены, фитили вставлены новые, таким образом, горение было гарантировано, по крайней мере, в течение нескольких часов. Света, конечно, было немного, но горящие в поле огоньки успокаивали дозорных, да и лазутчику подобраться становилось труднее. А уж погасшая лампа чуть ли не прямо указывала на наличие злоумышленника.

Вобщем ночь перетоптались. Утомленных постоянным ожиданием врага дозорных отправили на отдых, но отдохнуть толком им не дали. Вместе с встающим солнцем из вражеского лагеря потекла река конных. На стенах Херсонеса блеснули доспехи воинов. На стене усадьбы ничего не блестело, потому что Бобровские воины на головах имели старые советские еще каски, выкрашенные в зеленый цвет, а торс их защищали самодельные бронежилеты, пошитые из обычного брезента. Бывалые воины в самом начале внедрения новой воинской справы начали было ворчать, но демонстрация возможностей неказистых с виду доспехов их моментально убедила. Так что солнца Бобровские воины не отражали.

Когда передовые скифы достигли рубежа вершины Карантинной бухты, Бобров через свою туристическую подзорную трубу, раздобытую Юркой где-то на толкучке, смог, наконец, рассмотреть подробности. Подробности с одной стороны его порадовали, а с другой ввели в раздумья. Дело было в том, что большинство скифских воинов было одето в кожу и только у немногих на одежде наличествовали нашитые бронзовые или железные бляшки. А их посадка на лошади без стремян вызвала у него едва ли не прилив энтузиазма. Ведь даже если ты виртуоз в стрельбе из лука, но, не имея приличной опоры на скачущей лошади, в цель ты попадешь с гораздо меньшей долей вероятности, нежели имея стремена. А вот то, что скифов было очень много, Боброва реально напрягло. Карусель, конечно, они возле поместья не устроят, все-таки работал Бобров над местностью не зря, но вот слитный разовый залп на пределе дальности при удаче может даже повалить все же достаточно эфемерные дощатые щиты. Бобров рассчитывал, однако, что заставить своевольных скифов произвести слитный залп довольно нетривиальная задача даже для их царя.

От вершины Карантинной бухты относительно компактная змея войска стала разделяться, приобретая многоглавость. Ждать осталось совсем немного. Бобров был твердо уверен, что оставшимся без присмотра усадьбам грозит тотальное разграбление с последующим поджогом. Атак как добро хозяева, скорее всего, вывезли, то просто поджог. Причем разочарованные скифы сделают это с особым удовольствием.

Так, собственно, и произошло. То здесь, то там стали подниматься, сгущаясь, столбы дыма.

— Ну, братцы, держитесь, — сказал Бобров, поглубже надвигая каску. — Сейчас нам достанется.

— Мои виноградники, — пробормотал Андрей.

Передовые скифского войска уже достигли стен Херсонеса и, держась на дистанции полета стрелы, скакали вдоль с азартными криками. Они же не предполагали, что городские лучники могли послать стрелу на гораздо меньшую дистанцию. А вот крепостные скорпионы… Огромная стрела величиной с доброе копье прогудела в воздухе, никого не задев, но скифы, как-то сразу затихнув, резко увеличили расстояние. На стенах радостно заорали многочисленные защитники и просто зрители.

Зря они это сделали. Скифы моментально сократили дистанцию, и на защитников обрушился ливень стрел. Всадники, мчась вдоль стен, опорожняли колчаны с какой-то лихорадочной поспешностью. Бобров уже и без подзорной трубы видел, что на долю усадьбы стрел почти не остается. Завопили раненые, в основном бездоспешное ополчение. Ответные беспорядочные стрелы до всадников даже не долетали. Скифы на скаку обидно смеялись. Наконец стены кончились последней башней, стоящей над обрывом. Дальше синело море. А слева заманчиво раскинулось еще не тронутое огнем обширное поместье.

Поместье выглядело пустым. Однако, ворота усадьбы были закрыты, а между деревянными щитами, украшавшими стену, стоял странно одетый человек не похожий ни на грека, ни на скифа. Самые умные из скифов задумались, придерживая лошадей. Но таких было немного. Основная масса, совершенно не задумываясь, вопя, хлынула по берегу по направлению к поместью.

Трудности стали встречаться, когда до низкого, ниже человеческого роста, каменного забора оставалось метров сто совершенно открытой местности. Первые камни лошади перепрыгнули совершенно спокойно, но перед вторыми уже замялись. Не замечающие этого всадники, кричали и лупили лошадок пятками по бокам. Лошади пошли вперед, но уже не галопом и даже не рысью, а шагом, тщательно выбирая, куда поставить копыто. В результате, еще не добравшись до забора, скифы сгрудились в большую неопрятную кучу.