Страница 26 из 27
— Хорошо, я расскажу тебе, но тогда ты должна ответить на один из моих вопросов. Во всяком случае, у меня есть час, чтобы злиться.
— Услуга за услугу, доктор Лектер? — усмехнулась она. — Прекрасно, но я не вижу в этом смысла. Ты уже все обо мне знаешь.
Всего на мгновение он позволил ей увидеть то, что было вне его контроля.
— Не все, — ответил он со всей страстью, которая горела в нем.
Ее глаза расширились, и она покраснела, признак жара, вспыхнувшего в ней, который Кости практически чувствовал от ее близости. Он также мог видеть это в том, как внезапно напряглись ее соски, и он мог чувствовать это в новом обилии ее аромата. Она попыталась скрыть свой ответ, подняв его куртку повыше, а также спрятала еще одну заминку в дыхании за кашлем, который никого не мог обмануть…
— Когда это случилось? — спросила она в отчаянной попытке разрядить возникшее между ними напряжение. — Когда тебя перевели в другое место?
Он закрыл глаза и откинулся назад.
Ее вздох облегчения одновременно раздражал и радовал его. Да, ты получишь еще одну отсрочку, поскольку сейчас не время и не место. Но скоро я не позволю тебе прятаться от своего желания ко мне, Котенок, и заставлю тебя почувствовать это не только взглядом.
— Дай подумать, это было в 1790 году, и я был в Австралии, — резюмировал он. — Я оказал этому парню одолжение, и он думал, что вернет его, сделав меня вампиром. -
— Ты австралиец? — недоверчиво переспросила она. — Я думала, ты англичанин!
Его улыбка была мрачной.
— Я родился в Англии. Именно там я провел свою юность, но именно в Австралии я превратился в вампира. От части им и являюсь.
Она наклонилась вперед, забыв о своем беспокойстве по поводу его близости.
— Ты должен рассказать подробности.
Он устроился поудобнее на своем ящичном насесте.
— Мне было двадцать четыре, и это случилось всего через месяц после моего дня рождения.
Она хихикнула, глядя на него.
— Боже мой, мы почти одного возраста!
— Конечно, — сказал он, весело фыркнув. — Плюс минус около двухсот лет.
— Э-э, ты знаешь, что я имею в виду, — пробормотала она. — Ты выглядишь гораздо старше своих двадцати четырех лет.
Он рассмеялся.
— Большое спасибо.
Теперь ее румянец появился по другой причине.
— Я просто…
— Тогда все было по-другому, — мягко сказал он. — Люди старели гораздо быстрее. Вы, современные люди, даже не представляете, как хорошо живете.
— Расскажи больше. Пожалуйста, — добавила она почти застенчиво.
Он наклонился вперед. Мало кто знал его настоящие корни, но если она хотела узнать, он ей расскажет.
— Это не было красиво, Котенок. Не так романтично, как в фильмах или книгах. Помнишь, ты говорила мне, что в юности избила этих парней, потому что они называли твою маму шлюхой? Ну, моя мама была шлюхой. Ее звали Пенелопа, и ей было пятнадцать, когда она родила меня. Она и хозяйка борделя были очень дружны, иначе мне никогда бы не позволили там жить. По понятным причинам в борделе содержались только девочки.
Она побледнела, но взгляд ее был тверд. Ей не нравилось то, что она слышала, но она могла справиться с этим.
— Когда я был маленьким, я не знал, что там, где я живу, есть что-то необычное. Все женщины души во мне не чаяли, и я занимался домашними делами, пока не подрос. Мадам Люсиль позже поинтересовалась, не хочу ли я заняться семейным бизнесом. Некоторые из клиентов мужского пола, с наклонностями, обратили на меня внимание, потому что я был хорошеньким. Но к тому времени, когда мадам обратилась ко мне с предложением, я уже знал достаточно, чтобы понять, что не хочу заниматься подобными делами. В то время попрошайничество было обычным занятием в Лондоне. Воровство — тоже, поэтому, чтобы заработать себе на пропитание, я просил милостыню и воровал. Потом, когда мне было семнадцать, моя мама умерла от сифилиса. Ей было всего тридцать три года.
Она побледнела еще больше, и ее рука вздрогнула, как будто она хотела дотянуться до него, но остановилась.
— Продолжай, — сказала она хриплым голосом.
— Две недели спустя Люсиль сообщила мне, что я должен съехать. Я не приносил достаточно денег, чтобы оправдать это место. Не то чтобы она была жестокой, — уточнил он, заметив, как потемнело ее лицо. — Она просто была практична. Другая девушка могла бы занять мою комнату и принести втрое больше денег. И снова она предложила мне выбор-уйти и выйти на улицу или остаться и обслуживать клиентов. Но она было доброй. Люсиль описала меня нескольким знатным женщинам, с которыми была знакома, и они заинтересовались. Так что я мог бы продать себя женщинам, а не мужчинам. Именно это я и сделал.
— Тебе было всего семнадцать, — прошептала она в ужасе.
Да, и это немного старше других девушек, работавших в борделе. Закон тогда еще не догнал мораль, а бедность не делала исключений для молодежи. Но он не сказал ей, что едва ли был там самой молодой шлюхой. Она и так была достаточно бледной.
— Сначала меня обучали женщины в доме, — просто ответил он. — Когда выяснилось, что у меня есть талант к этой работе, Люсиль поддерживала высокий спрос ко мне. Вскоре у меня появилось довольно много постоянных клиенток среди аристократок. Одна из них в конце концов спасла мне жизнь. Видишь ли, я все еще воровал. В один неудачный день я стащил сумочку прямо перед полицейским. Следующее, что я помню, это то, что мне предстояло предстать перед одним из самых злостных лондонских судей по повешению. Моя смерть была почти неизбежна, пока одна из моих клиенток не услышала о моем затруднительном положении и не сжалилась надо мной. Она убедила судью с помощью плотских утех, что отправить меня в новые исправительные колонии будет именно то, что нужно. Несколько недель спустя они отправили меня и шестьдесят два других несчастных придурка в Новый Южный Уэльс.
Он замолчал. Даже спустя столько времени некоторые воспоминания все еще были способны ранить. Из-за цепей появились кровоточащие раны на коже. Бесконечные стоны. Эта вонь. Мольбы умирающих и, что еще хуже, смех охранников.
Кости провел рукой по волосам.
— Я не стану рассказывать тебе о путешествии, скажу только, что оно превзошло любые страдания, которые люди должны были вынести. В тюремной колонии некоторые из нас работали буквально до смерти. У меня было трое приятелей — Тимоти, Чарльз и Ян. Через несколько месяцев Яну удалось сбежать. Затем, почти год спустя, он вернулся.
— Зачем ему возвращаться? — Голос Кэт был мягким. — Разве его не наказали бы за побег?
— Да, конечно, но Ян больше не боялся этого. Мы были на полях, забивая скот, когда на нас напали какие-то туземцы, сражавшиеся против насильственной колонизации англичанами. Они убили охранников и остальных заключенных, кроме Тимоти, Чарльза и меня. Именно тогда среди них появился Ян, но он был другим. Ты можешь догадаться кем. Он был вампиром, и он изменил меня той ночью. Чарльз и Тимоти тоже изменились, но только Тимоти попросил об этом. Чарльз и я все равно изменились, потому что Ян думал, что мы поблагодарим его за это позже.
Ян все еще ждал этой благодарности, и мог продолжать ждать еще.
— Мы прожили у аборигенов несколько лет и поклялись однажды вернуться в Англию. Нам потребовалось почти двадцать лет, чтобы добраться туда.
На мгновение Кости закрыл глаза. Ему тоже потребовалось почти все это время, чтобы принять то, кем он был. Тогда, и только тогда, он смог жить дальше.
Ей тоже нужно было двигаться дальше, и одним из таких шагов был разговор о боли, которую она похоронила внутри.
— Твоя очередь, — сказал он, открывая глаза. — Расскажи мне о том мерзавце, который тебя обидел.
Она вздрогнула, как от удара.
— Боже, Кости, я не хочу говорить об этом. Это унизительно.
Это не должно быть так. Он уже знал достаточно, чтобы понять, это чужой грех, и ее не касается. Пора ей это понять.
— Я только что сказал тебе, что был вором, нищим и шлюхой, — мягко заметил он. — А разве это справедливо, что ты плачешь из-за моего вопроса?