Страница 48 из 51
Разорвав наш поцелуй он высвободил пальцы из моих волос на затылке, положив эту руку на талию.
— Хочу, чтобы ты знала, — запыхавшись проронил он, заглядывая в мои глаза. — Я серьезен, как никогда.
А я, патологическая неудачница всего, что касалось личной жизни, лишь начала искать оправдание его словам. Вспыхнувшая было внутри надежда, тут же погасла, словно спало наваждение, стоило нам лишь прекратить эти безумные поцелуи.
Липкий страх закрался в душу.
— Что это значит? Ник? — грустно проронила, отчаянно стараясь не зареветь.
Ведь не предложит же он мне руку и сердце, а может и предложит… чтобы уложить в постель.
— Эшли-Эшли. Не замыкайся от меня вновь, прошу, — попросил он, прижимая мою голову к своей щеке. — Я говорил уже, что люблю тебя. И стоит тебе только пожелать, как мы распишемся прям тут, на острове.
Я молча внимала дальше, потому как вновь онемела от услышанных подробностей. Неужели, не шутит?
— И я абсолютно серьезен, — произнес он со всей серьезностью в ответ на вопрос, который даже еще не озвучивала.
Мое молчание затягивалось, ведь я никак не находила слов, ответить. И потому, наверное, Ник решил меня подтолкнуть:
— Что ты ко мне чувствуешь, Эшли?
— Ты мне нравишься, — осипло прохрипело мое горло, изменившимся от волнения голосом. И я мысленно отругала себя за черствость, потому сразу тут же прибавила: — А временами мне кажется, что я тоже тебя люблю. Просто все так быстро и стремительно… я-я не успеваю толком разобраться в своих чувствах.
— Я тебя не тороплю, — его добрые слова помогли определиться, правда, вслух я этого не сказала. Момент ушел, а догонять разговор не в моей привычке.
— Кушать хочешь? — сжалившись надо мной, Хартвин перевел тему. Правда, после еще разомкнул наши объятья, чтобы встать и прошествовать до мешков и пакетам с едой, которые лежали возле палатки.
— Не особо, — отказалась исключительно по привычке, хотя желудок мой уже успел прилипнуть к позвоночнику.
В ответ Хартвин хмыкнул, приговаривая:
— Значит, хочешь.
Затем в вовсе раскусил:
— Скажи, ты всегда вначале отказываешься, а потом жалеешь об этом?
— Офисная привычка, — произнесла в ответ лишь пару слов, но Ник понимающе кивнул и, достав мясо из контейнера, нанизал куски на шампуры.
— Не ресторан, конечно, но, думаю, все-равно будет вкусно.
— Даже не сомневаюсь, — добавила я, продолжая разглядывать его украдкой.
Разве может такой человек… Нет. Думать об этом сейчас не хочется совсем.
— Скажи, а о чем ты думаешь, когда… — все-таки взяла и спросила.
— Когда, что? Устраняю преступников? — Николас будто мысли прочитал.
— Да.
— Ни о чем. А нет. Ну, конечно, прикидываю расстояние, вычисляю поправку на ветер, если стреляю со снайперки. Может, не будем об этом?
Видно было, что тема ему неприятна, а я так и не получила никакого внутреннего удовлетворения. Это как видеть изъян в идеальной вещи, а поделать с этим все равно ничего не можешь, впрочем, как и исправить.
Хватит уже Эшли, вот меньше всего Ник нуждается в твоем одобрении своей работы. Правда, Хартвин все же решил передо мной за что-то оправдаться:
— Наверняка, когда ты готовилась к собеседованию, то поднимала финансовые показатели моей фирмы.
— Да, просматривала, — честно призналась, не совсем улавливая, куда он клонит. Хотя нет, кажется, меня тогда что-то смутило.
— Как думаешь, той группой товаров, как пластиковые изделия, бумага, канцелярия, которыми торгует моя компания, можно ли заработать такую чистую прибыль?
— Я-я не копала так глубоко и финансовых отчетов не видела, — ответила, но все-таки припомнила свои прошлые мысли и сомнения. Выходит, судя по графикам, финансовые вливания в кризисные периоды сезонности достигались не за счет кредитов, а за счет собственных средств?!
— Догадалась? — произнес Ник, погрустнев. — Да, я — высокооплачиваемый устранитель, который мог бы и обойтись без новой фирмы вообще, однако это не какая-то там прихоть.
Немного помолчав, он протянул мне шампур и откусил от своего стейка, который за малым не превратился в уголь.
— Я все свое студенчество да и после отчисления только и делал, что искал работу, потому как опекуны выдворили меня из дома после восемнадцати. И неизменно получал отказ в найме на серьезную работу из-за отсутствия рекомендаций и приличного образования. А поступив в колумбийский, пришлось его бросить. Еще же эти забегаловки и рестораны, в которых подрабатывал, перебиваясь, вечно подставляли, то закрывались, то переезжали, то обманывали и не платили. В самые худые времена бывало нанимался и на ферму, навоз кидать лопатой, лишь бы кормили и спать было где.
Произнося все это бесцветным тоном, он не дрогнул и мускулом лица, как будто говорил о ком-то другом.
— А потом я сдался, ушел в армию. Год провел в учебке и через распределение попал прямиком в Афганистан. Еще через год наша машина подорвалась на фугасе, неопытный сопер плохо прочесал дорогу. Дальше, я несколько недель провалялся в реанимации.