На выдохе сна

– Хорошо. Тогда так. Встречаемся в больничном буфете на первом этаже. Перекусим и в бой.

После встречи с тетей Глеб спустился в больничный кафетерий. Он с усмешкой понаблюдал, как Саша отчаянно гоняла по тарелке яйцо с майонезом, пытаясь подцепить его вилкой, и героически пыталась намазать на кусочек хлеба застывшее ледяное масло. Потом подошел поближе.

– Что, с дичью проблемы? Не дается в руки? – весело поинтересовался он.

Саша подняла на Глеба усталое лицо.

– Смейся, смейся. Следующей ночью караулить будешь ты.

– Да без проблем. У тебя такой вид, как будто в последнее время ты вообще мало спишь.

Саша усмехнулась.

– Не в бровь, а в глаз. Я за последнюю неделю ночью только раз и выспалась нормально. У Алексея в доме. Низкий поклон ему за это.

– Слушай, а он знает, где ты сегодня ночь провела?

– Я позвонила ему вчера и предупредила, что занята и раньше следующего дня вряд ли вернусь.

– Да-а-а, дела. Ну и как он отреагировал?

Саша состроила кислую физиономию.

– Слушай, мне кажется, что у нас есть сейчас проблемы посерьезнее чувств Алексея. Давай займемся ими.

– Лады.

И Глеб пошел брать завтрак. Неторопливо перекусив, Глеб и Саша вышли из больницы и тронулись в путь.

Дом Насти находился в тихом спокойном месте недалеко от парка. Саше он был как будто знаком из письма Насти. Она сразу узнала по описанию и этот дом, и этот подъезд с разбухшей от старости дверью, и проржавевший навес над маленькой лесенкой, ведущей в подвал. Ей как будто был знаком и этот стойкий кошачий запах, впитавшийся в стены подъезда, и эти чахлые цветы в горшках на лестничных клетках, и щербатая разнокалиберная плитка на полу.

Глеб позвонил в дверь. «Тиль-тиль-тилиль» – прозвучал звонок. За дверью послышались робкие шаги.

– Кто там? – настороженный детский голосок. Глазок на секунду закрыла тень.

– Я, Наташка. Глеб. Открывай.

Дверь открылась. Наташа еще не успела переодеться и стояла перед ними в блузке и школьной юбке. Волосы были подстрижены в каре и перехватывались заколками. Карие глаза смотрели настороженно.

– Привет! Знакомься, Наташка. Это Саша.

– Твоя девушка, что ли?

Глеб и Саша переглянулись. В глазах Глеба стояли смешинки.

– Да, я его девушка, – обреченно сказала Саша мрачным тоном, – или что-то вроде того.

Глеб незаметно для Наташи иронически поиграл бровями, улыбнулся, но ничего не сказал.

– Чай будете пить?

– О! Чай! Супер! – Глеб снял свою куртку, принял куртку от Саши и повесил на вешалку, – Слушай, а можно я пока Саше вашу с Настей комнату покажу?

– Это зачем еще?

– Да что тебе, жалко, что ли?

Глеб демонстративно обнял Сашу за талию и повел через гостиную в дальнюю комнату. Наташа рысью бросилась в свою комнату, пытаясь опередить непрошеных гостей.

Комната Насти и Наташи была именно такой, какой бывают комнаты девушек-подростков: куча сувениров, игрушек, дисков, журналов и книг вперемешку с одеждой в неубранной постели. Наташа, покраснев, бросилась хватать вещи с кровати и швырять их в шкаф.

– Глеб, – шепотом сказала Саша Глебу, – чтобы осмотреться тут и поискать опасные вещи, мне понадобится как минимум полчаса. А то и больше.

Глеб кивнул.

Пока Наташа спешно прибиралась и приводила в порядок свою постель, Саша неторопливо оглядела комнату. Кровать Насти, стоящая у окна, была аккуратно застелена полосатым покрывалом. На чисто протертой тумбочке лежали стопкой сложенные книги. Саша представила себе, как мать Насти, усталая после работы, приходит в эту комнату, аккуратно складывает вещи в стопку, протирает любовно тумбочку, застилает кровать, стараясь разгладить складки, а потом, присев на стул, закрывает глаза руками и прислушивается к звенящей тишине, которая царит в комнате. От прибранного письменного стола Насти, от ее бережно развешенной на стуле кофточки струилась такая материнская нежность и забота о своем несчастном больном ребенке, что Саше стало неловко за свои подозрения в отношении родителей Насти. И даже за свое присутствие здесь. Она почувствовала себя непрошенной гостьей в обители материнской скорби и любви.

Подавив в себе чувство неловкости, Саша оглянулась и подошла к кровати. Над ней висел календарь с картинами русских художников. С настенного бра свешивалось несколько безделушек. Среди них внимание Саши привлек ловец снов.

– Можно посмотреть?

Наташа оглянулась, кивнула и продолжила торопливую уборку, а вернее, экстренное прятанье девичьих секретов.

Саша взяла ловец в руки. Он был сплетен изящно и вычурно. Украшенные бусинами нити паутины связывались в красивый узор и сходились в центре, который украшала жемчужина. Легкие перья, покрашенные в фиолетовый цвет, крутились на маленьких подвесках, тоже украшенных бусинами вперемежку с жемчужинками.

– Красивая вещь. Это Настина?

Наташа уселась на кровати и стряхнула со лба пряди выбившихся волос.

– Да, это Насте подарили на Новый год.

Глеб посмотрел на Сашу, которая разглядывала ловец.

– А что это такое и с чем это едят? – недоуменно спросил он.

Саша продекламировала.

– «Ему подобна человеческая жизнь:

Несется юность по расцвеченному лугу,

Мы обретаем зрелость в смене лет,

Вслед старость устремляется по кругу.

Закручиваясь в быструю спираль,

Последних недопитых лет вода

Сквозь трещину просачиваться будет,

Покуда не иссякнет навсегда».

Так говорил Иктоми, Высший Дух,

Из ивы обруч оплетая паутиной.

«Возьми его, о мудрый, и лови

В него любовь, надежду, свет невинный.

Пусть горести пройдут, тебя минуя,

И не затронет сердце черным смрадом

Зло зависти и ненависти зло.

Душа пусть не сочится мрачным ядом

Отчаянья, и ревности, и боли.

Мы все ловцы на золотых брегах,

И ловим счастие жемчужной сетью.

Пусть будет благодатен наш улов!»

– А нельзя по-человечески? – попросил Глеб.

– Одна из древних легенд индейцев, – пояснила Саша, – говорит о Духе по имени Иктоми, который передал племени лакота этот оберег. Он был сделан в виде круга. Это форма у разных народов Земли считалась идеальной, ассоциировалась с солнцем, вечностью, а также цикличностью земной жизни. Оберег имел вид паутины с пустым пространством посередине и должен был помогать ловить в сети добрые идеи, мечты и сны. А злые должны были уходить в пустоту.

– А я думала, что ловец снов ловит сны. Разве не так? – удивилась Наташа.

– Другая легенда, которая сохранилась у племени оджибве, рассказывает о великой прародительнице Паучихе. Она научила женщин плести такие обереги. Паутина на обруче ловила дурные мысли, сны и кошмары и пропускала лишь добрые мысли и хорошие сны.

– Секунду, постой, ты сказала, что у этого оберега должно быть пустое пространство посередине. Или я что-то не понял?

– Нет, Глеб, ты совершенно прав. У индейцев паутина плелась не до конца, оставляя пустое пространство в центре. Однако подобные обереги очень древняя вещь, и их можно увидеть и у других народов. Например, похожая вещь есть у многих народов Сибири. Только плетется уже без отверстия посередине. Такой ловец ловит все сны: и приятные, и ужасающие.

– Как этот? – спросил Глеб.

– Да, похоже, – задумчиво сказала Саша, – конечно, сейчас мало кто задумывается о такой мелочи. Чаще всего ловец используют просто как элемент декора. Однако в древности только шаманы могли использовать такие силки, чтобы ловить разные образы из сновидений, усиливать их, делая более жизненными, яркими, учиться осознавать себя во сне, выживать в мире снов и бороться с его демонами. Это было одно из распространенных упражнений для шамана. Им приходилось иногда уходить в мир сна, использовать этот мост для общения с миром мертвых.

Все трое помолчали, разглядывая ловец в руках Саши.

– Саш, а этот талисман не мог?.. – не стал договаривать Глеб.