Страница 41 из 47
— Это магия, — сказал Савва, обхватив себя за плечи. — Злая магия.
— Магия Первородного, находящегося в дурном расположении духа, — сказал Ленар, оглядываясь.
— Это Эдгар? — спросила Мария.
Ленар покачал головой.
— Нет, кто-то другой. Его запах слабый, но его сила буквально пропитала каждый сантиметр этого места.
— Он сильнее Эдгара?
— Безусловно.
Мария задумалась.
Мог ли эту силу источать Сириус — персонаж легенд и, наверное, сильнейший из Первородных. Ни о ком больше не говорится в сказках чаще, чем о Сириусе и Канопусе. И если душа Канопуса мертва, а Сириус переродился и начал новой цикл, то почему бы ему не быть тем, чья злость и ненависть отравляет Министерство?
— Если младенец и в самом деле Сириус, то тело Лавра собирались использовать как его сосуд... Найди его, — отдала Мария приказ и, поймав на себе вопрошающие взгляды фамильяров, пояснила: — Зачем? Мне бы хотелось знать, зачем первородную душу переселять из тела младенца в тело подростка. Возможно, Эдгар спешит. Для чего? Не знаю. Но это единственное, что приходит мне в голову. Эдгару нужен взрослый Сириус, а тело младенца — долгосрочная ноша. Мы знаем, что Лавр необычный колдун. В его семье рождались талантливые маги, а его глаза… Может, дело только в его глазах?
— Его глаза позволяют видеть Первородных, но и что с того? — спросила Рапоса, пожав плечами.
Ей не нравилось думать о Лавре, как о сосуде для какого-то там Сириуса. Она мало что знала о легендах и сказках, два года всё-таки только живёт и думает, как маги. И впервые она жалела об этом, потому что ничего не понимала.
— Вряд ли мы узнаем, — сказала Мария. — Ленар?..
— Нашёл, хозяйка. Эдгара и ещё двоих.
— Один из них должен быть Сириусом.
— А кто второй? — спросил Савва.
Ленар принюхался и сморщил нос, словно скалясь.
— Знакомый запах, — сказал он, рванув с места. — Хозяйка, они снова движутся!
В чутье Ленара никто не посмел бы сомневаться, особенно в тот миг, когда оно привело их в министерский сад. Любимые Марией гортензии светились под кровавой луной розоватым светом, и среди цветущих кустов стояли двое мужчин. Услышав их приближение, они обернулись к незваным гостям, и Мария увидела в руках у Эдгара небольшой свёрток.
— Сириус, — произнесла она, потянувшись к кинжалу, спрятанному в голенище высокого сапога.
Совесть её не мучила. Она должна была прервать жизнь этого пока что невинного ребёнка, чтобы Лавру в этом цикле ничто не угрожало.
— Дитя, — позвал её Эдгар с нескрываемой надменностью в голосе. — Ты так разочаровала Нас своим непослушанием. Что ты устроила в Золотом зале?
— То, что в стиле ведьмы Алых озёр, — произнёс другой мужчина, в котором Рапоса без труда узнала Тёрна.
— Директор! — со злобой воскликнула Лиса.
— Профессор, как же давно мы с Вами не виделись, — проговорил Тёрн в вычурной манере благородного джентльмена. — Как жаль, что Вы так и не вернулись в академию. Ученики по Вам так скучают.
Лиса ощутила вспыхнувший в груди огонёк злости. Не мог Тёрн находиться рядом с Эдгаром и младенцем по воле случая. Картина начинала собираться по маленьким кусочкам в цельное полотно. Из-за Тёрна секрет Лавра стал известен Эдгару, а из-за Эдгара роль сопровождающего Лавра была отдана Марии. Эти двое так ловко всё разыграли!
— Он же наш ученик, — сквозь стиснутые зубы процедила Лиса. — Его жизнь для Вас ничего не значит?!
— Он мой ученик, бездушная ты мерзость, — понизив тон, произнёс Тёрн.
От такого оскорбления Рапоса отшатнулась назад.
— Вы знали кто я…
— Конечно, знал, — сцепив руки в замок за спиной, произнёс колдун. — Лишь благодаря Его Превосходительству тебе было позволено преподавать в академии и мнить себя настоящей колдуньей. Какая же мерзость. Все вы.
Тёрн демонстративно плюнул себе под ноги.
— Но ничего, этой ночью ваше жалкое существование наконец-то завершится. А Лавр… Ему выпала огромная честь стать сосудом для души великого Сириуса, а вы!.. Прервали столь сложный в исполнении и важный для всех нас обряд!.. Непростительно.
— Значит, это правда…
Большего Мария знать не хотела. Перед ней стояли те, кто в красивых речах распевал о праведности жизни, а в мыслях был гнилее отравленной на выжженной Пустоши земли. Мария метнула в магов кинжал. Мужчины с лёгкостью увернулись от него, и остриё с характерным хрустом вошло в сухой ствол ближайшего дерева. В ту же секунду, как внимание магов переключилось с неё на пролетевший мимо них кинжал, Мария сорвала с уха одну серьгу и, сжав кольцо между большим и указательным пальцами, разломила его, высвобождая из украшения частичку магии Яра.
В её ладонях вспыхнул яркий огонь, силу которого она, не колеблясь, направила на магов. Но, как и предупреждал её Савва, Эдгару хватило лишь взмаха руки, чтобы развеять её магию.
— Дитя, ты бессильна против Нас, — произнёс Первородный, взглянув на луну. — И время ночи на ис…
Ленар вцепился в его руку острыми клыками, раздирая на запястье кожу. Не ожидав от фамильяра такой прыти, Эдгар от удивления дёрнулся назад и выронил младенца из рук, которого тут же подхватила обратившаяся в лисью форму Рапоса. Стиснув в пасти увесистый свёрток, она в несколько прыжков достигла Марии, роняя ребёнка у её ног.
— Лавр не станет сосудом для первородной души, — занося над младенцем кинжал, проговорила ведьма.
Эдгар и Тёрн обернулись к возвышавшемуся позади них дереву. Его ствол был цел, а Савва, довольно ухмыляясь, крутил в руках свою волшебную палочку. Их отвлекающий манёвр сработал так, как надо.
— Не вздумай! — взвыл Тёрн, делая шаг вперёд, но путь к Марии ему преградил скалящийся Ленар. — Бездушное отродье…
Где-то на задворках сознания Мария размышляла о том, почему Эдгар ничего не предпринимает для спасения младенца. Не могло же быть так, что ему всё равно? Сжав рукоятку кинжала пальцами, она мельком взглянула на Первородного и от его взгляда ей стало не по себе. Он чего-то ждал. Но чего?
Мария уверенно занесла остриё над головой ребёнка и в тот же миг, как холодный металл коснулся ткани, в которую младенец был завёрнут, все в саду ощутили удушающую тяжесть, разом навалившуюся на их тела. Все, кроме Эдгара припали к земле, корчась от боли, словно по их коже водили разгорячённой кочергой.
«Это…его сила?» — морщась от звона в ушах, подумала Мария, посмотрев на младенца, лежавшего рядом.
Ткань сползла с его лица и их глаза находились друг напротив друга.
Мария ужаснулась. У ребёнка столь раннего возраста просто не могло быть такого осмысленного взгляда. На неё смотрели с презрением. С надменностью. Так, будто она была ничем. Пустым местом, недостойной внимания букашкой.
— Мой старый друг, будь снисходителен, — неторопливо шагая, произнёс Эдгар.
Оказавшись рядом с ведьмой, он поднял младенца с земли. А Мария не могла пошевелить даже пальцами, её тело сковало невидимыми цепями страха и неподдающейся описанию безысходности. Она не понимала, как в таком маленьком теле могло заключаться столько силы, но явственно ощущала, какой никчёмной она была рядом с ним.
— Дитя, твой срок почти вышел, — сказал Эдгар удаляясь от неё.
Тёрн поднялся с земли на дрожащих от пережитого напряжения ногах.
— А потому Мы не станем лишать тебя последних мгновений твоего несчастного цикла.
Мария попыталась приподняться, опираясь ладонями о землю, её руки дрожали, голова казалось такой тяжёлой, что удерживать её навису стало непосильной задачей для шейных позвонков.
— Прими же эти последние мгновения в благодарность от Нас за твою прежнюю преданность Министерству, дитя. И прощай. Коль суждено тебе будет переродиться в одном цикле с Нами, даём слово, Мы найдём тебя и воспитаем в тебе любовь к Нам.
С этими словами две мужские фигуры стали удаляться всё дальше и дальше от того места в саду, где Мария беспомощно лежала на земле в окружении своих фамильяров. Сила Сириуса выбила из них магию, превратив в животных, но с его уходом они вернули себе форму магов, медленно приходя в себя.