Горгульи Нотр-Дама

Полина отрицательно покачала головой:

– У нас все было как всегда, ничего такого Андрей мне не рассказывал, да он и не особенно болтливый.

– Жаль, – Иван Романов действительно расстроился, и это было видно невооруженным взглядом, – ну тогда это будет долгое дело, его рабочие тоже говорят, что все шло как обычно. Короче, надолго это. – Следователь махнул рукой. – Ну, идите домой, чего уж сейчас…

– Как домой? – Полина едва сдержалась, чтобы не огреть этого пузатика стулом. – И это все? А как же мой муж?

– Ваш муж в реанимации, – раздраженно ответил Иван, – подозреваемых у нас нет, его не ограбили, все было при нем, и дорогущий сотовый, и портмоне, полное денег. Поэтому зацепок пока тоже нет, не ясны и мотивы преступления, езжайте в Первую городскую больницу, только вас к нему все равно не пустят.

Полина молча встала и пошла к двери, потом все-таки повернулась и посмотрела на следователя:

– А вообще, есть хотя бы шанс, что найдут виновного?

Иван ухмыльнулся:

– А как же.

Полина вышла в коридор и закрыла за собой двери. Она направилась к выходу, состояние шока стало понемногу отпускать, а на его место пришла паника.

– Что делать? – Полина выскочила из следственного комитета и начала метаться по вечерней улице. Она никак не могла решить, куда ей в первую очередь надо поехать: домой, чтобы переодеться, поесть и выпить успокоительного, или сразу в больницу к мужу, чтобы поговорить с врачами. Полина, немного поколебавшись, все-таки решила сразу ехать к Андрею, она вызвала такси и теперь замерзала на улице, тонкие брюки от спортивного костюма продувались насквозь.

В больнице Полина первым делом кинулась в приемный покой, но время уже было позднее, и с ней там даже не стали разговаривать. Когда она спросила про Андрея, дежурный врач куда-то при ней позвонила и сухо ответила, что состояние стабильно тяжелое и без изменений.

– Идите домой. – Дежурный врач смотрела сквозь Полину, в ее голосе сочувствия было ноль целых ноль десятых. – Если он умрет, вам позвонят, если не умрет, завтра сами позвоните и узнаете о его состоянии. Пока ваш муж находится в реанимации, вам к нему заходить запрещено.

– Но… – попыталась возразить Полина и поняла, что это бесполезно, никому она здесь ночью не нужна, и никто с ней сюсюкаться не собирается. Это только в «Докторе Хаусе», Полина любила этот сериал, испуганным родственникам приносили воду, успокоительные капли и добрые дяденьки и тетеньки врачи сидели с ними, пытаясь привести их в чувство. В реальной жизни всем на всех начихать.

Полина втянула голову в плечи и, стараясь заглушить «дружелюбные» слова дежурного врача «если он умрет, мы вам позвоним», поехала домой. Этот вечер ей казался бесконечным, вроде бы совсем недавно она стояла возле плиты и переживала, что придется снова разогревать котлеты мужу, и вот уже и следователь, и реанимация, и еще неизвестно, что ее ждет впереди.

Она вернулась домой, скинула одежду и сразу же пошла в душ. Сделала воду практически невыносимо горячей, но ее все равно продолжало трясти от холода.

«А на что я буду жить? – подумала Полина, пытаясь согреться под струями горячей воды. – Я даже не знаю, есть ли у нас какие-то накопления или нет. Я не знаю ПИН-код от карточки мужа, я…»

– Я вообще живу очень безответственно, – произнесла Полина вслух и вышла из душа, закутавшись в большой махровый халат. В комнате она села в кресло и задумалась: а ведь действительно, случись что с Андреем, ее зарплаты фрилансера хватит только на коммунальные услуги и два килограмма картошки в месяц. Общих накопительных счетов у них не было, квартира принадлежит Андрею, умри он сейчас, она останется на улице без гроша в кармане. У Андрея была жива мать, с которой Полина не общалась, и еще две сестры, а это значит, что квартира мужа отойдет им.

Полина закрыла лицо руками. Ну как, как можно было быть такой глупой? Ей почему-то и в голову не приходило, что с Андреем могло что-то случиться, он же молодой и здоровый мужчина и вот такое…

Она дотянулась до дивана, стоявшего рядом, и взяла с него плед, в который закуталась и задремала в кресле. Проснулась она оттого, что надрывно звонил ее сотовый телефон.

– Полина Васильева? – Чужой, холодный голос. – Это вам звонят из Первой городской больницы. Ваш муж…

Анни закончила свою работу. Месье Карл ее дождался и предложил идти домой вместе, чему она была несказанно рада. Перспектива еще одной встречи с этим полоумным бродягой ее очень пугала. Когда они вышли из чулочной, дождь уже прекратился, и Париж погрузился в кромешную тьму, едва разбавленную светом тусклых фонарей. Анни шла рука об руку с месье Карлом и то и дело оглядывалась, ей казалось, что она слышит за собой шаги прокаженного.

Когда они проходили мимо того самого места, где до сих пор еще лежал детский башмачок, месье Карл сделал вид, что его не заметил, и только лишь ускорил шаг, увлекая за собой Анни.

– Месье Карл, – Анни не могла ни о чем другом и думать, они шли по площади Сан-Мишель и уже почти подошли к дому, когда она наконец решилась спросить еще раз, – мне кажется этот нищий что-то знает про меня, у него были такие глаза, – девушка запнулась, – я…

Услышав про глаза бродяги, месье Карл непроизвольно вздрогнул, и Анни это заметила.

– Вам нездоровится? – Она остановилась и заглянула ему в глаза. – Вы дрожите.

Карл посмотрел на свою девочку, он всегда считал ее своей дочкой. Сколько раз, когда она была еще совсем маленькой, играя, она засыпала у него на руках. А вот сейчас перед ним стоит красивая девушка с белокурыми волосами, и, что странно, он понял, что Анни не его родная дочь, только когда появился Жан. Словно этот прощелыга-студент пробудил его ото сна, в котором он благополучно пребывал восемнадцать лет. Вот и сейчас, чем дольше он смотрел на встревоженную Анни, тем сильнее ему хотелось ее поцеловать.

«Что за дурные мысли», – обругал себя Карл, а вслух поспешил успокоить Анни:

– Все хорошо, моя дорогая, просто я немного замерз, сегодня сыро. Так что ты там говорила про его глаза?

Они не спеша пошли дальше, но вместо того, чтобы повернуть домой, пошли по набережной Турнель.

– Смотри! – Месье Карл решил хоть ненадолго сменить тему. – Скоро собор будет выглядеть вполне себе прилично.

Они остановились напротив собора Нотр-Дам-де-Пари. В последние годы, благодаря произведению великого Гюго, интерес к храму снова возродился. Сейчас строительными лесами был украшен весь фасад собора, а на его крышу устанавливали фигуры устрашающих химер и горгулий. Внутри же храм почти не изменился, Карл часто захаживал туда, чтобы очистить свою душу от греховных побуждений.

Но Анни даже не посмотрела в сторону величественного храма, она была полностью погружена в свои мысли и выглядела очень расстроенной.

– Месье Карл, – снова начала Анни, – мне кажется, простите, если я вас оскорблю своими подозрениями, что вы знаете несколько больше, чем мне говорите про нищего. Вы что-то скрываете от меня? Вы знаете, кто мой настоящий отец?

У Карла от напряжения жутко разболелась голова, он едва не заскрипел зубами, так невыносимо больно отозвались слова Анни в его сердце и душе. Что он мог сказать этой девушке? Что, кроме той неприятной встречи с нищим восемнадцать лет назад, он больше ничего не может сказать. Что кто она такая и откуда появилась, так никто и не знает, но подруга его покойной Марион, мадемуазель Кати, как-то случайно обмолвилась, что мать Анни, после того как подбросила девочку к ним, покончила с собой. Прыгнула с моста в Сену, и ее тело так и не нашли. А быть может, это была и не мать Анни, а совсем другая женщина, кто теперь разберет, в любом случае эта тема для Карла была крайне неприятна, и он не хотел ее обсуждать.

– Я ничего не знаю, Анни, – ответил Карл несколько грубее, чем собирался, – все это бред, я тебе уже говорил, забудь, нам пора домой.

– Хорошо, – покорно согласилась Анни, но Карл видел, что девушка не успокоилась и продолжала думать о своем.