Сингулярность. Инкубатор счастья

Ангар на военной базе, в который загнали фуры, предназначался для хранения техники, поэтому места в нем хватало с избытком, а бетонная площадка перед ним была достаточно широкой, чтобы на ней спокойно мог приземлиться транспортный вертолет.

Отправив вертушку за оставшимся в офисе ЦРУ Кравицем, Адамс быстро проверил посты, выставленные командиром тактической группы, и вошел внутрь. Помещение освещалось несколькими мощными прожекторами, направленными на фуры. Ближе ко входу на притянутых откуда-то армейских койках дремало несколько оперативников. Поняв, что это отдыхающая смена, он осторожно прошел вглубь ангара, где за небольшим столом его люди опрашивали персонал лаборатории.

– Босс, ты не представляешь, чем они там занимаются, – выпалил один из агентов, когда Адамс подошел ближе. – Охренеть!

– Представляю, – цэрэушник подтянул к себе пластиковое офисное кресло и, усевшись за стол, спросил сидящего напротив человека в белом комбинезоне: – Вы системы жизнеобеспечения к стационарному источнику энергии подключили?

Тот с обреченным видом кивнул.

– Что еще надо для нормального функционирования? – задал он еще один вопрос.

– Мобильная лаборатория полностью автономна. Даже внутреннего генератора хватило бы на пару дней.

– Какие вы используете средства защиты или экранирования?

– Защиты? – подняв глаза, удивился ученый. – Мы не сталкивались со случаями, когда нам нужна бы была защита. Наоборот, мы работаем над усилителем.

– Хм… – Адамс подозрительно посмотрел на сидящего напротив растерянного человека. – То есть вы хотите сказать, что можете выдерживать контакт?

– Какой контакт? – удивился ученый, и, вдруг встрепенувшись, широко открыл глаза, и быстро заговорил: – Вы… Вы были внутри и что-то почувствовали. Вы ведь сказали контакт… Черт возьми! Контакт! Это замечательно! Даже через металл контейнера? Такого у нас еще не было. Дистанционная передача импульсов! Без интерфейса цифровой репликации. Какие были симптомы? Так… Мне надо срочно снять параметры с регистрирующей аппаратуры. Мы можем быть на пороге прорыва!

– Хей, хей! Остынь, парень, – Адамс поднял руку в останавливающем жесте. – Я так понял – вы пока вертитесь вокруг да около. И толком не знаете, что делать со всем этим дерьмом дальше.

– Ну… – ученый опустил глаза. – Мы достигли определенного прогресса. У нас есть работающая установка.

– Ладно, – агент повернулся к своему оперативнику. – Слушай, тут на базе есть небольшая гостиница. Я договорился с комендантом, чтобы вас перевели туда. Автобус, наверное, уже ждет. Собирайте всю эту лабораторную братию и продолжайте опрос там. Фиксируйте все на пленку. Только помягче, без нажима. Они нам еще понадобятся. Я пока останусь здесь с местными ребятами, подожду Кравица и поработаю с ним. Да, еще… В автобусе должна быть куча бэушных армейских шмоток. Переоденьте всех, чтобы не светились по базе своими белыми комбезами, а то вояки чего доброго подумают, что эпидемия началась. И оставьте мне ключи от грузовиков.

Когда Адамс остался один, он несколько раз обошел фуры, внимательно прислушиваясь к себе. Потом вернулся в кресло и расслабился, пытаясь мысленно охватить весь ангар внутренним взором. Теперь, когда он знал, что искать, все было гораздо проще. Он явно чувствовал присутствие легкого бесконтактного стимулянта необычной природы. Такого агент еще не испытывал никогда. Воздействие было слабым, на грани доступной ему сенсорики. Оно было успокаивающим, обволакивающим, словно теплый пар в ароматной сауне, нежным, словно шелковые простыни. Сон… Это было похоже на сон. Он на секунду поддался заполнившему все пространство ангара умиротворению, но, поняв, что засыпает, резко тряхнул головой, снова обретая ясность мысли и предельную концентрацию.

Снаружи на фоне множества звуков работающей в боевом режиме военной базы был отчетливо слышен шум винтов заходящего на посадку перед ангаром вертолета.

Доктор Кравиц теперь выглядел гораздо увереннее. Видимо, бумаги о сотрудничестве, дающие иммунитет от уголовного преследования, подписанные им в офисе, и разговор с семьей, находящейся в безопасном месте под присмотром агентов, сделали свое дело.

– Итак. Продолжим нашу беседу, – Адамс небрежно кивнул в сторону стола, за которым его люди только что опрашивали сотрудников лаборатории. – В одной из этих фур находится мобильная лаборатория, а в ней – генератор пси-поля. Верно?

– Да, – согласился ученый. – Нам удалось сделать мобильную версию генератора.

– Какова цель ваших исследований?

– Это наука, – немного смутившись, пожал плечами Кравиц. – А цель науки – находить новое, исследовать, систематизировать и давать ему объяснение.

– Но фармкомпания наверняка ожидала конкретной отдачи от ваших исследований. Ее ведь наука интересует лишь как источник прибыли.

– А… Вы об этом. Они хотели использовать мои разработки в области пси-поля для создания «инкубаторов счастья».

– Чего? – удивился Адамс.

– Счастья, – ученый понял, что его собеседник не понимает, о чем идет речь, и, прочитав на его лице явное замешательство, продолжил: – Понимаете, мы думаем, что наше сознание является результатом множества химических и физических процессов. Эти процессы чрезвычайно сложны и запутаны, но вполне объяснимы с точки зрения современной науки. Как любые другие процессы в природе, они взаимодействуют с окружающей средой, а значит и окружающая среда может взаимодействовать с ними. Взаимодействие физических процессов, порождаемых нашим сознанием, с окружающей средой я называю пси-полем. На этом основана моя теория. Как и любое взаимодействие, его можно зарегистрировать и описать. Для этого нужны очень чувствительные приборы, которых до недавнего времени не существовало. Но сейчас в результате моей работы это возможно. Как и любое взаимодействие, пси-поле неоднородно. Его природа меняется в зависимости от влияния на него окружающей среды. И не забывайте, что это влияние обоюдно. Такая неоднородность может быть классифицирована по характерным физическим или химическим параметрам и привязана к определенному участку мозга. Если стимулировать этот участок, то можно добиться качественных изменений в сознании. Может, мы чего-то еще не знаем или полностью не понимаем, может, все на самом деле устроено совершенно по-другому. Но, во всяком случае, с точки зрения знаний, которыми мы обладаем на данный момент, моя теория выглядит именно так.

– Со стимуляцией все ясно, – понимающе кивнул Адамс. – Препараты с серотонином10 для поднятия настроения используются давно. А можно еще подключить провода напрямую и стимулировать мозг где и сколько угодно. Меня интересует сам «инкубатор счастья»? Чем он отличается от простой инъекции гормонов.

– Я как раз пытаюсь это вам объяснить. С серотонином не все так просто. Его искусственная форма ведет к критическим срывам гормонального баланса организма, а стимулирование токами шишковидной железы, которая его вырабатывает, вообще может иметь самые неприятные последствия. Я действовал, как вы выразились, напрямую, но более тонко. Я смог через пси-поле бесконтактно влиять на активность шишковидной железы, вырабатывающей серотонин, и еще на вентральный стриатум, вырабатывающий дофамин – гормон удовлетворения и поощрения. Оба этих нейромедиатора в паре отвечают за состояние счастья у человека.

– И ваши боссы решили заработать, продавая людям счастье? – вполне серьезно спросил Адамс, чувствуя, что не зря прилетел в Сан-Франциско.

– О, нет, – Кравиц уважительно покачал головой. – Они хотели продавать счастье не отдельным людям, а целым правительствам, чтобы сделать всех их граждан счастливыми.

– Хм… А вот это довольно необычный поворот.

– Нет здесь ничего необычного. Счастливый народ – мечта любого правителя. Это его индульгенция на вечное правление.

– Ага, – понимающе кивнул головой агент. – Теперь вижу, куда вы клоните. Вы можете сделать счастливым народ, даже если он недоедает, одет в рваньё и живет в засранных, кишащих крысами трущобах. С таким народом можно делать все, что хочешь. Даже умирая с голоду или от болезней, люди будут боготворить государственную верхушку, подарившую им счастливую жизнь. Это очень смахивает на заваренную на ложном ощущении счастья смесь дебилизации и изощренного зомбирования. Жестоко.

10

один из основных нейромедиаторов, часто называемый «гормоном счастья».