California

Она даже не успевает отреагировать, не успевает возмутиться и восхититься, а он уже грубо хватает её за подбородок и впивается, наконец, в желанные искусанные губы настойчивым поцелуем. Джефф терзает их, кусает, так, что в маленьких трещинках на губах выступают капли крови, и он тут же слизывает их, проникает языком в её ротик, сплетаясь с её языком, снова жадно издеваясь над её губами. Капитан сжимает в руках её небольшую грудь, и Эмма извивается под каждым его прикосновением, не в силах к нему прикоснуться. Она ещё не знает, что это только начало её мук.

Секунда — и Джефф уже нависает над ней, такой желанной и такой родной, такой заносчивой истеричкой, и таким обидчивым ребёнком, этой роскошной и безответственной женщиной. Эмма подаётся ему навстречу, и ещё никогда она не испытывала такого раздражающе-яростного желания к нему прикоснуться.

— Джефф…

— Молчи, — он снова затыкает её поцелуем.

Его руки уже свободно блуждают по её телу, не упуская ни один миллиметр, и когда его требовательные пальцы спускаются к её чувствительной точке, Эмма уже не в силах сдержать стон. Это не стон наслаждения, это стон мучительного желания. Она находит в темноте его глаза и взглядом просит не останавливаться. Джефф ускоряет свой темп, он добавляет палец и наклоняется к её уху.

— Знаешь, Эмма, хоть я не чёртов извращенец, но это сумасшедший кайф — знать, что ты полностью в моей власти и совершенно бездейственна, — шепчет он, ловя её стоны.

Девушка выгибается, извивается, её руки бьются о резную железную спинку кровати. Невероятный контраст ощущений — боль от того, что ты не можешь прикоснуться к нему и невероятное удовольствие от его прикосновений. Эмма закрывает глаза, прикусывает губу, обнимая ногами его талию.

— Пожалуйста, Джефф… я хочу тебя, тебя…

— Ты хорошая девочка, — он усмехается ей в губы.

Капитан прекращает эту сладкую пытку над своей хрупкой и такой беззащитной девушкой, но сейчас в нем нет ни капли сожаления — лишь накопившаяся злость и бешеное желание. Эмма открывает глаза и с сумасшедшим вожделением наблюдает за тем, как он пристраивается к ней, девушка чувствует его член на своём бедре и снова подаётся ему навстречу, выгибаясь в спине. Джефф входит в неё с тяжёлым вздохом и её стоном, даже не даёт привыкнуть к размеру, начиная резко и с силой вколачивать себя в неё, грубо сжимать в руках её грудь и получать немыслимое удовольствие от её положения. Эмма тихо умирает от этого фейерверка чувств, она пытается освободить руки, она хочет его обнять, хочет обхватить его шею, хочет дотянуться до неё, хочет взять инициативу на себя.

— Хотел бы я выбить из тебя всё дерьмо, — шепчет он между толчками. Джефф несильно обхватывает её тонкую шею рукой и рвано целует в губы. — Твою несговорчивость, твою строптивость, твою наивность, — поцелуй, стон, шлепок. — То, как ты споришь со мной, как не хочешь идти на уступки, — толчок, укус. — Как творишь несусветную хрень со своими подружками, как напиваешься, что потом не помнишь, – пауза, толчок, поцелуй, шлепок, — своего имени. Если бы ты только знала, — стон, укус, поцелуй, — сколько седых волос я у себя нашёл с момента знакомства с тобой, сколько сгорело моих нервных клеток.

Эмме больно, она злится, и ей так невыносимо хорошо. Она не может даже открыть глаз, отдавшись ощущениям полной власти над ней.

– Я бы хотел всё это выбить из тебя, — снова говорит он между её стонами и попытками сорвать к чертям собачьим это долбанное изголовье кровати. — Если бы не любил.

Она открывает глаза. Джефф не смотрит на неё, вжимая сильной рукой её талию в себя и вколачиваясь в неё со всей своей нерастраченной яростью и желанием. Подаваясь навстречу его резким, лишенным нежности толчкам, Эмма двигает бёдрами, извивается и стонет. И в тот момент, когда они уже оба на пике, когда актриса задыхается от сумасшедшего удовольствия, пронзающего её тело насквозь, Джефф хватает с прикроватной тумбы небольшой ключик и с трудом отстегивает наручники. С выдохом облегчения Эмма обхватывает его шею, оставляет на ней укусы, и тогда капитан начинает яростно вколачивать себя в её хрупкое тело, достигая своего пика и изливаясь в неё. Он опускает пальцы и уже через пару мгновений доводит её до оргазма, заставляя девушку выкрикивать его имя вместе с ругательствами. Весь мокрый, довольный и обессиленный, Джефф ложится рядом, откидываясь на подушки. Эмма не может и пошевелиться, все ещё содрогаясь в немыслимом оргазме. Её волосы прилипли ко лбу, распластались на подушке, дыхание сбито, губы искусаны, на запястьях наверняка останутся синяки.

Они лежат так ещё какое-то время, приводя дыхание и мысли в порядок, обезумевшие от такой ночи, а затем одновременно поворачиваются лицом друг к другу. На румяном лице Эммы играет улыбка. Джефф смотрит на неё с любовью, а она качает головой.

— Ну ты и козёл.

Капитан смеётся.

— Правда?

— Конечно, никогда не думала, что можно умереть от бездействия, — Эмма убирает волосы с лица, но Джефф нежно перехватывает её руку и заправляет белокурую прядь ей за ухо.

— Примерно так я себя чувствовал на ужине с мамой. Вы издевались и делали, что хотели, а я молча страдал.

Эмма придвигается ближе, толкает мужчину, так что он ложится на спину, и устраивается на его груди. Девушка выводит круги пальцем на его животе, слушая восстановленный ритм его сердца, которое теперь, вообще-то, принадлежит ей.

— Так сильно страдал? — актриса поднимает на него взгляд, полный любви.

Мужчина поднимает пальцами её подбородок и целует в опухшие губы. Эмма шипит от боли.

— Прости, — шепчет он. — Завтра утром ты не пойдёшь на съёмки.

— Я всё ещё наказана?

Джефф усмехается.

— Нет, просто ты выглядишь так, будто сидела в заложниках и тебя покусали пчелы.

Он думает, возможно, сейчас она начнёт истерить, говорить, что лицо — это и есть её заработок, её хлеб, но вместо этого девушка лишь тихо усмехается и несильно ударяет его ладошкой по животу.

— Ну ты и садист, конечно, — с улыбкой шепчет Эмма и прикасается к своим губам.

— Я не сделал тебе больно? — в голос возвращаются привычные нотки беспокойства.

— Нет.

— Хорошо.

Сильные руки обвивают хрупкое женское тело, прижимая его к себе. Больше нет бешеной страсти, ругательств, шлепков и стонов. Ничего, кроме любви и уюта в объятиях друг друга. Они слушают тишину ночи, свое сердцебиение и размеренное дыхание, обнажённые и телами, и душами.

— Знаешь, сейчас, когда мы пойдём в душ, и ты начнёшь ко мне приставать, я за всё отыграюсь, — бормочет Эмма с хитрой улыбкой.

Джефф смотрит на неё и усмехается. Эмма. Его неугомонная, страстная и сумасшедшая Эмма. В ней кипит жизнь, она не способна и секунды сидеть на месте. И если раньше выход её энергии приводил девушку в участок, то теперь они нашли другой способ.

— Нам надо перевести дыхание, — Джефф закрывает глаза и прижимает её ближе к себе.

Девушка приподнимается и подпирает голову рукой, уставившись на своего мужчину.

— Уже устал, капитан? — лукаво спрашивает она. — Кстати, как по мне, фантазия взять свою девушку, прикованной наручниками к кровати, слишком банальна для полицейского. Что ещё есть в твоём скудном арсенале?

Дело сделано — эго Джеффа задето. Он открывает один глаз и с обидой смотрит на Эмму.

— А что в твоих фантазиях? Секс в гримёрке, на сцене, под сценой? Я слишком стар для этого дерьма.

Актриса смеётся и пихает его в бок. Перемена в её настроении происходит молниеносно, и вот уже от беззаботной девчонки не остаётся и следа. Улыбка становится пленительной, взгляд — томным.

— Тогда что насчёт этого?

Джефф в удивлении наблюдает за тем, как медленно его блондинка сползает вниз, опускаясь к его бёдрам. Он зарывается пальцами в её волосы и шумно выдыхает, когда чувствует губы девушки на своём члене.

Определённо, их ждёт ещё одна сумасшедшая и бесконечная ночь.

***

Утро понедельника всегда отличалось своей паршивостью, а если к этому добавить ещё и гадкое настроение от вчерашней нелепой ситуации, обиду на весь мир и грядущую деловую встречу с последней стервой на Земле, можно смело надевать петлю на шею. Но вместо этого Сэм застёгивает все пуговицы на своём пальто, хватает зонт и со вздохом раздражения выходит из квартиры. Неудачная ночь, перерастающая в неудачный день, пульсировала в её висках невыносимой болью. После такого позора она так и не смогла уснуть. А через час ей нужно быть в Даун-тауне, чтобы объявить одной посредственной актрисульке, что ни одна киностудия не хочет с ней работать. Полный провал.