California

— Лёгок на помине, — произносит Айрис. Ей даже не нужно заглядывать в экран, достаточно реакции Эммы, чтобы знать, кто звонит. — Сильно он тебя обидел?

— Достаточно, — блондинка вытирает слезы и прикусывает губу в раздумьях.

Айрис словно бы читает её мысли.

— Тогда не бери, всё равно мне названивать начнёт. Или сюда заявится, — женщина оглядывается на дверь. — Он считает своим преимуществом то, что он тебя старше, так покажи, что по уму ты взрослее. Пусть помучается.

Желание расцеловать эту женщину растёт в Эмме в геометрической прогрессии. Дьявольская ухмылка становится шире, пальчик уже нажимает отбой.

— Мучайся, — шепчет она.

Айрис встаёт со своего стула, поднимает упавшую книгу, и Эмма поднимается следом, оглядываясь.

— Что ж, с формальной частью разобрались, — миссис Баттс потирает ладони. — Перейдём к официальной?

Торжественная улыбка озаряет лицо актрисы.

— Когда я смогу приступать?

— Когда тебе удобно, милая.

— Так странно… пять вечера, а здесь ни души. Раньше за мной приезжал отец с мигалками, когда мы с ребятами засиживались в театре допоздна.

Вместе они выходят из закулисья. Айрис закрывает небольшую деревянную дверь, Эмма осматривается и понимает, что они оказались в другой части школы. За разъяснением графика занятий и прочих деталей проходит ещё какое-то время. Когда Эмма и Айрис покидают здание школы, Джефф, разъярённый, уже направляется к ним.

— Где вы застряли?! — рявкает он.

— Мы… — миссис Баттс пихает девушку в бок, и она прикусывает язык.

«Мучайся!» — повторяет про себя Эмма, и, смерив своего мужчину высокомерным взглядом, молча следует в машину. Айрис делает тоже самое. Джефф стоит посреди парковки, как вкопанный, но не решается закатить истерику. Ему попросту страшно.

Так, в абсолютной тишине он возвращается в машину и выезжает с этого угнетающего школьного двора. Он замечает, как Эмма и Айрис о чем-то между собой переговариваются, и мысленно выбирает для себя поминальный марш. Это адский тандем. Лучше бы они не поладили.

— Дорогой, вези нас ко мне, я как раз готовила хаггис и приглашаю вас на ужин в честь знакомства.

Джефф с силой сжимает руль, раздраженный её металлическим тоном.

— Кого «нас»? — улыбка вовсе ей не является: это настоящий оскал, за которым скрываются суицидальные мысли. Капитан переводит взгляд на Эмму, которая с невозмутимым видом смотрит в окно.

— Всех нас. И не смотри так, я ничего удивительного не сказала.

Джефф может казаться каким угодно агрессивным копом, принимающим самые жестокие меры на своих допросах и угрожающим всему, что движется, но если мама сказала ехать на ужин, значит надо ехать на ужин.

***

Повешение, потрошение, четвертование, распиливание, колесование, крокодильи ножницы, гильотина — и прочие самые жестокие виды пыток никогда не сравнятся с двумя женщинами, настроенными против одного мужчины. Их совместный ужин в честь знакомства превратился в обитель зла, сосредоточение вселенской ненависти, девятый круг ада, во всё плохое, что только может свалиться на плечи человека. Для Джеффа. Эмма и Айрис же, две демонессы и два самых близких ему человека, откровенно развлекались и издевались над любимым капитаном, превратив его в козла отпущения, в «принеси-подай-замолчи», ведь его отчий дом был единственным местом, где вся его суровость, все его полномочия были недействительны. Его гордость растоптали, его не замечали и им помыкали, и Джефф поклялся себе, что стоит Эмме выйти за территорию дома Айрис — он от неё живого места не оставит. Это будет истерика, перерастающая в кровавую бойню, в тюрьму, в пожизненное заключение!

Так он думал, пока ужин не закончился, пока Айрис не обменялась любезностями с Эммой, а с Джеффом — наставлениями, пока не закрыла за собой дверь и пока они не оказались в машине. Сейчас, сейчас, думал он, сжимая руль своей обожаемой Лилит, он ей выскажет, какого чёрта и за какие грехи они на нём весь вечер так бесцеремонно отрывались, стоит ей только вставить свое недовольное словечко. Но Эмма молчала. Беспечно болтающая на ужине с мамой, неугомонная и непримиримая Эмма тире законченная истеричка, всю дорогу молча смотрела в окно! А Джефф просто не мог начать первым. Он же не истеричка какая-то.

Стрелка наручных часов, тем временем, перевалила за одиннадцать. Они уже восемь часов не разговаривали.

— Кхм, — Джефф заглушает мотор напротив своего дома и вопросительно смотрит на Эмму.

Она даже не даёт ему открыть рот, резко открывает дверь и выходит из автомобиля, спеша поскорее оказаться внутри.

— Какого чёрта с ней творится? У неё ПМС?

В отличие от Эммы, Джефф выходить из машины не торопится. Он видит, как на первом этаже загорается свет, и сжимает челюсти, всем на свете богам молясь о том, чтобы эта сумасшедшая не начала собирать свои вещи. Ну какая, какая нормальная девушка после такой ссоры будет молчать? Это очень, очень плохой сигнал. И в таком случае есть только один выход:

— Алло, Саманта, это Джефф.

По ту сторону телефона, на деловой встрече с одним режиссёром, девушка широко открывает рот и в ужасе пялится на свое отражение в зеркале туалета. Она щипает себя за руку, убеждаясь, что это не сон и громила Эммы действительно звонит ей в одиннадцать ночи. В голове сразу же всплывают не самые лучшие причины такого звонка, и Сэм прикрывает рот ладошкой.

— Что с Эммой?! — кричит она.

— Это я у тебя хотел спросить! — рявкает Джефф и с силой бьёт по рулю рукой.

Недоумение Смит растёт, как снежный ком. Она облокачивается о раковину и сдивагает брови.

— Капитан, вы, вероятно, обкурились изъятой шмали, я не с Эммой сейчас, а на работе.

— Так и знал, что её подружки — жрицы любви под прикрытием.

— Слушай, я не посмотрю, что ты коп, приеду и расцарапаю твою надменную физиономию, а заодно и Алекс прихвачу.

— А я смотрю, вы по камере в участке соскучились!

— Угрозами своими ты можешь запугивать Эмму, а не меня, легавый. Говори, что случилось или я бросаю трубку.

Джефф делает несколько прерывистых вдохов и выдохов, собираясь с мыслями. Он переводит взгляд на свой дом, и замечает, что на втором этаже загорается свет. Паника усиливается.

— Мы поругались с Эммой, и вместо того, чтобы закатывать истерики, она молчит уже восемь часов. Почему?!

С губ Саманты слетает смешок. Она оценивает ситуацию, прищуривается, а затем говорит:

— За восемь часов ни одного слова?

— Может быть, парочку.

— Это плохой синдром, а то, что ты позвонил мне — крайняя степень отчаяния. Кстати, откуда у тебя мой номер?

Капитан закатывает глаза.

— Что за кретинский вопрос, у меня есть номера всех, кто так или иначе с ней пересекается.

— Маньяк, — Сэм фыркает.

— Шизофреничка.

— Это говорит коп, который позвонил мне в одиннадцать ночи, чтобы сказать, что его девушка с ним не разговаривает.

Терпению капитана приходит конец. Его и так уже унизили, затоптали в грязь, сравняли с землёй, сейчас всё, что ему хочется — поехать в участок, стать «плохим полицейским», орать на подчинённых, требовать отчёты, бить морду Вуду. Но не сидеть в машине и бояться зайти в собственный дом. Кто знает, возможно, она там всё уже обливает бензином?

— Что умолк? Тебе нужен совет, или я бросаю трубку и возвращаюсь на деловую встречу?

Джефф сжимает челюсти.

— Да. Скорее.

Лицо Саманты озаряет лукавая улыбка, стоит только очередной гениальной идее пробраться в её голову. Мужчиной в крайней степени отчаяния манипулировать проще простого.

— Извини, но такой ценной информацией просто так не разбрасываются. Я расскажу тебе, что делать с Эммой, взамен на маленькую услугу.

— Что тебе нужно? — Джефф готов взорваться.

Девушка смотрит на своё отражение в зеркале и мысленно ликует. Она готова целовать руки своей сообразительности.

— Номер телефона.

— Давай, Сэм, соображай быстрее, пробью любую знаменитость, пока она не начала всё крушить!