California

«Известный режиссёр Дэвид Тарино вчера был госпитализирован с огнестрельным ранением. На данный момент его состояние расценивается как стабильное. Представители режиссёра отказываются говорить о подробностях. Детали на нашем сайте…».

Комментарий к Глава 23.

Спасибо за ваше терпение ❤️ Бесконечно люблю ❤️

Анимация к главе:

https://s3.gifyu.com/images/tumblr_n8z9sk0PLo1r8rx02o1_250.gif

========== Глава 24. ==========

Осень в Лос-Анджелесе как непредсказуемая гостья, что врывается на деловую встречу в балетной пачке и тюрбане, переворачивает всё с ног на голову и так же внезапно исчезает, оставляя после себя лишь шлейф неприятных впечатлений и мороз по коже. Её никто не ждёт, да и она не горит желанием портить свои планы редким, но судьбоносным появлением на юге штата Калифорния. После неё, как правило, наступает продолжительная прохлада, что на руку лишь сёрферам — высокие волны и никаких надоедливых калифорнийцев, взявших в привычку облепливать желанное Западное побережье. И в этот раз им несказанно повезло — осень хоть и припозднилась, однако пришла во всеоружии на самом своём закате, принесла с собой утренний мороз и первые холодные дожди. Для обычных жителей приход её имел лишь одну положительную сторону — середина ноября, а значит город давно пора украшать к Рождеству.

— Капитан Баттс, потрудитесь объяснить, на каком основании вы задержали моего адвоката?

Сэр Джон Андерсон — главный адвокат по делу Энтони Вуда, последний скряга и просто мошенник, едва ли успевает за широким шагом капитана. Он на ходу протирает очки и щурится, вчитываясь в табличку на двери, ведущей в кабинет полицейского. Джефф останавливается и со вздохом разочарования разворачивается к мистеру Скряге.

— На законном, мать его, основании. Вам знакомо такое слово «закон»?

— Да, знакомо, а…

— А я вот сомневаюсь.

Дверь хлопает прямо перед носом Андерсона. Джефф достаёт из ящика припрятанную пачку сигарет и закатывает глаза, когда в ту же секунду в его кабинет влетает пухлая фигура защитника наркоманов, извращенцев и просто моральных уродов.

— Это возмутительно! Я буду жаловаться в вышестоящие структуры!

— Ага, а сейчас дайте мне покурить спокойно, от вас слюни в разные стороны летят.

Джон захлёбывается в собственном возмущении, ослабляет дорогущий галстук, не в силах поверить в некомпетентность начальства местной полиции. Делая вторую затяжку, Джефф смотрит на него с нескрываемым отвращением — сколько Вуд ему заплатил? Идёт ли расчёт на тысячи, или, может быть, по доброте душевной он отплатил ему парочкой «веселящих пакетиков»? Так или иначе, сладко этому Андерсону точно не будет. Как и двум его подопечным.

— Я сейчас направлюсь к мистеру Вуду, затем к мистеру Рэтлиффу, а после всего пойду писать на вас жалобу, — доставая из нагрудного кармана пиджака шёлковый платок и стирая со лба пот, адвокат что-то причитает себе под нос. Полный игнор со стороны капитана лишь подливает масла в огонь, и он в ярости приближается к столу Джеффа, указывая на него пальцем. — Я не первый год в адвокатуре, и могу предположить, что у вас с моими клиентами личные счёты!

Самообладанию капитана приходит конец. Он резко встаёт из-за своего стола, так, что несколько папок и карандашей с грохотом валятся на пол, и вплотную подходит к этой пародии на адвоката, хватая его за грудки. В мгновение ока Джефф становится похож на разъярённого быка, что разорвёт в пух и прах эту дрожащую красную тряпку перед ним, не оставит и следа от этого заносчивого, падкого на деньги старого пухляка. Андерсон нервно сглатывает слюну, стараясь игнорировать вздымающуюся и опускающуюся в ярости грудную клетку Джеффа и пар из его ушей. И ведь избежал бы он участи, если бы всего-навсего не забывал одно простое правило — никто не смеет тыкать пальцем в капитана. Полицейский презрительно щурится, разглядывая его напуганное лицо, а затем громко усмехается. Ещё секунда — и ему самому понадобится адвокат.

— Клиентов? Рэтлифф не твой клиент, продажная ты кры…

— Джефф!

Женский голосок вдруг сотрясает и без того накалённую обстановку. Мужчины одновременно оборачиваются на хрупкий силуэт у двери, что метает молнии из широко раскрытых голубых глазок. Джон облегчённо выдыхает, Джефф закатывает глаза. Эмма же видит привычную для себя картину: её любимый капитан снова на кого-то наехал.

«А вот и ведьма на метле!» — думает он, усмехаясь про себя.

— Что ты здесь, чёрт подери, делаешь?

Джефф убирает руки от адвоката, и в ту же секунду мужчина хватает со стула свой кейс и мгновенно ретируется, сбивая с ног не менее разозленную Эмму. Блондинка провожает Джона недовольным взглядом и в ту же секунду преодолевает расстояние между ней и Джеффом.

— Я просил тебя остаться дома, — раздражённо говорит он, разглядывая её отчего-то раскрасневшееся лицо.

Роли меняются: бык теперь — Эмма, красная тряпка — Джефф, и только коррида неизменно остаётся кабинетом капитана полиции. Сколько кровавых побоищ видели эти стены!

— А я просила быть со мной честным. Как видишь, выполнять обещания у нас не очень-то выходит.

Недовольный взгляд, раздражённый вздох. Джефф возвращается к столу и достаёт очередную сигарету из пачки.

— И что же произошло? — выпуская облако дыма, капитан негодует.

Когда его распределили именно в этот участок, Джефф знал, что его ждут не просто погони, перестрелки, тонны документации и ночи в допросных, но и бесконечные скандалы. Повышенные тона и раздраженные вздохи в его кабинете — явление постоянное, однако кто же знал, что ему ещё и быт придётся делить с этой крикливой девчонкой, которой снова что-то не понравилось.

— Что произошло? — Эмма поднимает брови и всплескивает руками. — Почему ты не сказал, что Тарино в больнице? Что он вместе с тобой потащился задерживать Вуда?

— Разве я не говорил?

— Нет!

— Да не может быть, — он откидывается на спинку кресла, стараясь изобразить на лице гримасу Вселенского равнодушия. — Говорил, наверное, а ты забыла. Так, вскользь, между де…

— Вскользь?! — Эмма срывается. — Как между делом можно сказать, что из-за меня пострадал человек?

— Он, мать его, наркоман. Он такой же преступник, как и Вуд.

— Никакой он не наркоман!

— Эмма, все они наркоманы. Кто-то в большей, а кто-то в меньшей степени.

— Это не отменяет того факта, что его подстрелили!

От их утренней нежности не остаётся и следа. Она снова скандальная актрисулька, он снова непоколебимый коп. Прожигают друг друга взглядами и не знают, куда, черт подери, впихнуть эту любовь, когда всё вокруг пылает яростью и возмущением. Джефф не может признаться себе, что ему, как минимум, неприятна её озабоченность состоянием какого-то постороннего режиссёришки, и он снова и снова возвращается в обличие эдакого сурового пофигиста, когда тебе одновременно и плевать, и разнести в щепки хочешь эту строптивую девчонку. Он сжимает челюсти и отводит взгляд.

— Ну, подстрелили немного придурка, нечего было лезть в наши дела. Почему тебя это, вообще, заботит?

— Почему не должно?! — она срывается на крик. Голубые глаза сияют яростью, пшеничные кудри растрепаны, а алые губы искусаны, — настоящая бестия. Его бестия. — По моей вине человек попал в больницу, а ты мне даже не сказал!

С раздраженным вздохом капитан встаёт из-за стола и идёт к девушке. Он поднимает её лицо за подбородок и заглядывает в глаза. Там нет его отражения, там нет ничего от той ласковой девушки утром, и Джеффа это непременно злит. Он отстраняется и зарывается пальцами в свои волосы.

— В чём твоя вина? Ты познакомила его с другом-наркоманом? Или, может быть, ты сама на себя натравила Вуда? Или это ты выстрелила в Тарино? Что ты сделала, Эмма?!

— Я не знаю, не знаю, что я сделала и почему со мной происходит всё это дерьмо!

Эмма поджимает губы, стеклянным взглядом уставившись перед собой. Она чувствует, как неприятный комок в горле вот-вот выйдет из неё потоком слёз, ей хочется свернуться калачиком на полу и плакать двадцать часов подряд, чтобы этот злой громила сидел рядом и гладил её по волосам, говорил, как сильно он её любит и как они справятся со всем дерьмом. Но суровая реальность даёт ей такой подзатыльник, что все человеческие чувства вмиг притупляются. Эмма поднимает взгляд к потолку, часто моргает, чтобы избавиться от слез, а затем возвращается к Джеффу. Чем больше ты любишь человека, тем сильнее обида на него. Она возрастает между ними стеной, разрушить которую не представляется возможным.