Warrior

Актриса бледнеет. Чувство, словно её загнали в тупик, накрывает Эмму с головой. Но больше она не боится. Бояться — значит признать свою слабость. Вместо этого девушка хмурится и качает головой, прожигая Джину недоуменным взглядом.

— Ты не…

— Замолчи. Сейчас я говорю. Я же обещала, что любой ценой её найду. Ах, а помнишь, как ты собиралась мне помочь в поисках! Так забавно, какой подлой тварью ты оказалась. Мне противно смотреть на тебя. Олицетворяла одиночество всем своим видом, кричала, что нет ничего важнее и прекраснее карьеры, нормальные мужики бежали от тебя, думая, что ты или феминистка, или лесбиянка, даже одного-единственного итальяшку, что не побоялся позвать тебя замуж — продинамила. Но на чужую любовь позарилась!

Горечь слов Джины Эмму не разъедает, оставляя после себя лишь осадок — мерзкий, зловонный осадок. Конечно, у неё есть все причины на то, чтобы так говорить. И ни одной, чтобы так думать.

Собравшись с мыслями, актриса усмехается.

— Любовь? Что ты любовью называешь? Твою слепую веру в идеальные отношения? Попытку исправить, подогнать под свой идеал? Или ты считаешь, что Джефф тебя любил? Что ж, у меня для тебя плохие новости.

— Заткнись! Ты не имеешь права так говорить!

— Ты хотела увидеть в нем свет. А я полюбила его тьму. И знаешь, пусть я поступила как настоящая сука, пусть наша дружба разрушена, а я так по-скотски тебя предала, но ты тоже не из святых. Все твои слова в мой адрес, моменты, когда ты предпочитала свои двухнедельные секс-марафоны тому, чтобы встретится со мной перед отлетом в Европу, когда ты пропадала, когда…

— Всё это просто дерьмо по сравнению с тем, что сделала ты, — выплевывает Джина.

Она отходит от камеры и зарывается рукой в волосы, поднимая взгляд к потолку и стараясь отогнать непрошенные слезы. Они душат и Эмму: блондинка отворачивается и делает несколько прерывистых вздохов в попытках успокоиться. В воздухе повисает напряжение, граничащее с угрозой. Они оборачиваются друг к другу почти одновременно. Лишь два сломленных взгляда горят в полумраке полночного участка.

— Не могу поверить, что ты поступила так со мной… — шепчет брюнетка, стирая со щёк мокрые дорожки от слез. — Я никогда не прощу тебя.

Эмма всхлипывает и поднимает взгляд. Все её тело дрожит, перед глазами проносятся двадцать лет дружбы — неидеальной, с торчащими швами, в лохмотьях, где-то порванной и запятнанной, но проверенной временем и не прошедшей испытание одним мужчиной.

— После всех твоих слов… мне не нужно прощение, — осипшим от боли голосом говорит блондинка.

Джина усмехается, хватает связку ключей со стенда, и, когда в глазах Эммы появляется огонёк надежды, она засовывает их в карман своих брюк. Актриса в удивлении приоткрывает рот.

— Что ты делаешь?

— Посиди пока здесь, а мне надо домой, хорошенько выспаться. Столько работы навалилось. Кстати, ты ведь не думаешь, что будешь счастлива с ним? Ты ведь не настолько наивна, Эмма?

— Собираешься запереть меня здесь навечно, пока Джефф вдруг не прозреет и не полюбит тебя?

Боль, нанесенная Эммой, заставляет Джину поморщиться и направиться прочь из тёмного коридора. Паника бьётся в горле актрисы, и, прильнув к решётке, она кричит ей вдогонку:

— Дейв — твой сообщник? Это он меня сюда заманил своим сообщением, работаете в паре по ликвидации меня и Джеффа?

Джина резко останавливается. Она сжимает челюсти и вздыхает. Ах, Дейв, если бы! Если бы он в полной мере оправдал истинный статус её напарника! Но, казалось, даже если посадить его на электрический стул и попросить во всём сознаться — он не сдаст эту стерву. Все на её стороне. Все её боготворят. Все её выбирают. Но за что, за что?

— Это я отправила сообщение с телефона Дейва, — не оборачиваясь, говорит она. — Я выкрала его телефон, пока он разбирался в архиве. Дежурный впустил тебя по моей просьбе, как и Дэн, который закрыл тебя в камере. Кстати, не заметила, что твоей сумочки с телефоном нигде нет? Зря ты в это ввязалась, подруга. Если ты решила, что это война, то ты проиграла ещё в тот момент, когда позволила себе взглянуть на моего парня. А теперь прости, я валюсь с ног.

Она уходит, оставляя после себя некрепкий шлейф духов и стук каблуков о холодный кафель пустого полицейского участка. У Эммы же не остаётся ничего, кроме пустоты в душе и горького привкуса на кончике языка. Рухнув на промозглую скамейку, она обхватывает себя руками и позволяет себе горько разреветься. От нахлынувшей боли, от жалящих слов, от предательства и одиночества, ставшего её надежным плечом этой холодной ночью, проведённой за решёткой. Она не знает, что будет дальше. Не знает, когда выберётся отсюда. Пока ясно лишь одно:

Джина совершенно слетела с катушек.

***

Просыпаться в одиночестве сегодня утром Джефф не планировал. Как бы он ни любил быть предоставлен самому себе, сегодня разбудившая его тишина отчего-то не казалась мужчине комфортной. В душе клокотало волнение, а затем смешивалось с плохим предчувствием, заставляя его расположение духа упасть до отметки минус. Не увидев Эмму сегодня утром рядом, он в первую очередь проверил свой телефон. И пусть сообщение от неё гласило, что она решила уйти от него пораньше на какие-то мега-важные пробы, Джефф все равно находил это странным. Ещё вчера они договорились вместе поехать в участок, а сегодня она ни свет, ни заря упорхнула на пробы? Да и какие пробы, если оба кастинга она прошла успешно и теперь ждала ответ от режиссёра?

Это заставило капитана набрать её номер, чтобы убедиться, что все в порядке. Дважды она не взяла трубку. На третий раз он, с трудом поменяв повязку на саднящей и горящей ране, схватил ключи от машины и поехал к её дому. Что-то просто не позволяло ему дождаться её звонка и со спокойной душой отправиться на работу.

В квартире её не оказалось. По крайней мере, дверь ему никто не открыл. Закравшаяся тревога в душе разрасталась бушующим пламенем, и, решив разобраться во всем в участке, капитан завёл мотор и поехал на Роузвуд авеню.

Дейв, как обычно, сидел на ступеньках — курил и думал о чем-то своём, уставившись на слишком безжизненную для восьми утра улицу. Он только приехал: бессонница мучила его всю ночь, кофейня, где он обычно брал свой эспрессо, закрылась на ремонт, телефон был где-то безбожно посеян. Все складывалось крайне паршиво в это утро. Джефф как раз выходил с парковки, задумчиво жуя губы и ища сигареты по карманам, когда увидел своего детектива. Ларсон мгновенно подскочил со ступенек, спускаясь и пожимая капитану руку.

— Доброе утро, — хмуро отвечает Дейв, обеспокоенным взглядом обводя поникшее лицо Джеффа. — Вы рано. Больничный же…

— Плевать, — придерживаясь за бок, он морщится от боли и поднимается по ступенькам. — Работа ждать не будет. Что у нас на повестке дня?

— Герой всех наших бед, тот чёртов дилер Брайтс, ещё в бегах, но мы работаем над этим. Дело с Хакни закрыто, приехал адвокат Гомез и ждёт вас, Дэрил просила зайти вас в отдел кадров, в криминалистике какая-то чертовщина с отчётами, — тараторит Дейв.

Джефф сосредоточенно слушает и кивает, думая над тем, какое дерьмо начать разгребать сначала. Всё вернулось в прежнее русло, что не может его не радовать, вот только мысль о пропавшей Эмме выводит его из душевного равновесия. Он вдруг останавливается и оборачивается к Дейву, неловко потирая шею.

— Ты случайно не знаешь, где Эмма?

Опешивший детектив в удивлении поднимает брови.

— Э-э, с чего бы мне…

— Я знаю, что вы общаетесь, — Джефф закатывает глаза. — Просто она оставила странное сообщение сегодня утром и как сквозь землю провалилась.

Дейв хмурится, вспоминая свой последний с Эммой разговор и её опасения насчёт Джины. Так или иначе, о худшем он старается не думать, ссылаясь на самую логичную версию:

— Может, она в студии?

— Надеюсь, что так.

Сомнение грызёт изнутри обоих мужчин. Они недолго испепеляют друг друга хмурыми задумчивыми взглядами, после чего Джефф качает головой и направляется в коридор, через камеры ведущий в отдел криминалистики.