Warrior

— Ты права. Но как твой детектив, я не могу оставить тебя одну в таком состоянии, пока ведётся следствие. Мало ли, что ты можешь натворить? — тон строгий, словно у учителя, что вот-вот начнёт всерьёз ругаться.

Эмма обводит его обеспокоенное лицо скептичным взглядом, отстраняясь.

— Я похожа на сумасшедшую?

— Нет, но если ты не хочешь, чтобы тебя такой сочли — идём со мной.

Перспектива сомнительная, особенно, когда мысленное возвращение хотя бы на пару минут назад может вызывать в Эмме истерику, восстанавливать силы после которой придётся несколько суток. Но Дейв, несомненно, прав. Кругом папарацци, которые могут запечатлеть её в таком состоянии и написать очередную гаденькую статейку, что может нанести урон на её карьеру. Перед новыми съёмками надо быть максимально осторожной, надо держать спину ровно, а улыбку — широко. Забыть о себе и своей душе, надеть привычную маску и идти с гордо поднятой головой прямо по наклонной, прямо под землю, где сейчас ей самое место. Ведь она убита, она уничтожена. От неё ничего не осталось.

— Хорошо, — тихо отвечает девушка, часто моргая и окончательно прогоняя непрошенный поток слёз.

Дейв не говорит, куда везёт её, а она не нуждается в ответе. Он всё время молчит, задумчиво уставившись на дорогу, в то время как Эмма стирает дорожки туши, смотрит в окно, на Дейва, перебирает пальцы, стараясь думать о чём угодно, только не о произошедшем. Нанесённые Джеффом раны кровоточат и саднят, она то и дело мыслями возвращается в участок, проклиная себя за то, что не должна была видеть, за то, что ни в коем случае не должна была позволить себе услышать. Не было никакого выбора, не было никакой битвы, но капитан заранее обозначил победителя. До того, как всё приняло глобальные обороты.

В глазах предательски щиплет, дыхание её становится прерывистым, ведь она медленно, но верно подбирается к осознанию страшной правды, что борется за жизнь в её грудной клетке. Ведь в ней пожар, так пусть эта истина и сгорит там! Пусть не останется даже пепла. Пусть ничего не останется. Как от Эммы.

— Эмма? — бархатный голос Дейва вырывает девушку из агонии собственных мыслей и чувств.

Она поднимает голову, в удивлении уставившись на мужчину, что протягивает ей руку, стоя у передней двери пассажирского сиденья. Когда они успели приехать? Как она могла этого не заметить?

Вместе они выходят с парковки, неспеша следуя к одноэтажному зданию с ярко-розовой неоновой вывеской «Йогурты от Лори». Эмма останавливается в шаге от стеклянной двери, в недоумении уставившись на Дейва.

— Детское кафе?

— Идём.

Официантки в юбках-пачках, музыка из какого-то знакомого из детства мультфильма, крошечные столы и стулья, предназначенные для маленьких детей, игрушки, герои мультфильмов, — всё это встречает Эмму и Дейва внутри. Девушка не может поверить своим глазам, и пусть зияющая дыра в груди всё ещё перекрывает ток кислорода, она не перестаёт оглядываться по сторонам с лёгкой улыбкой непонимания. Они останавливаются у самого крайнего столика у окна, недалеко от которого компания детей и их родителей справляют День Рождения какого-то малыша.

— Мы… мы серьёзно останемся здесь?

Дейв кивает, по-джентльменски отодвигая для девушки крохотный розовый стульчик. Она садится на него, упираясь коленями в стол. Картина с детективом разворачивается ещё более забавная и нелепая: взрослый мужчина за детским столом, что слишком велик для него — зрелище не для слабонерных. Но лицо его не выдаёт смущения, а затем расслабляется и Эмма, разглядывая эту обстановку нескончаемого детского праздника. Всё кругом розовое и фиолетовое, воздушные шары обосновались под потолком, а на стенах фотографии клиентов в забавных рамках. Дейв берет меню.

— Я закажу тебе самый отвратительно-приторно-сладкий йогурт, который ты только можешь себе представить. И ты съешь всё до последней капли.

Как бы Эмме ни хотелось уединения в данный момент или, например, завалить Дейва вопросами о том, почему он выбрал именно детское кафе, она вновь включает самоконтроль на полную мощь и выдавливает улыбку.

— Я не могу, у меня съёмки скоро. Нужно следить за своей фигурой.

— Плевать, — улыбнувшись уголком губ, Дейв смотрит через её плечо, а затем поднимает два пальца вверх. К их столику подходит официантка в этой нелепой пачке. — Принесите нам, пожалуйста, два клубничных йогурта с двойным карамельным топпингом и шоколадными чипсами, ах, и полейте сверху мёдом, пожалуйста.

Актриса в удивлении приоткрывает рот, уставившись на довольного Дейва. Когда ошарашенная официантка оставляет молодых людей, улыбка детектива становится ещё более тёплой. Эмма не может сказать, что ей некомфортно, что она не там, где должна быть. Словно всё идёт точно по сценарию, по какому-то очень хорошему сценарию, что появился перед ней сразу после катастрофы в кабинете Джины.

— Я часто хожу сюда со своим сыном, — резко отвечает Дейв.

Удивление снова сбивает актрису с ног. С ума сойти! Он не похож на семейного человека.

— У тебя есть сын?

— Да. Ему пять, Льюис. Смышлёный мальчишка. Я вожу его сюда по вторникам и субботам.

— Почему вторник и суббота?

— Это те дни, в которые мне позволено видеться с сыном, — улыбка с его лица мгновенно пропадает.

Она не хочет показаться бестактной, но что-то заставляет её душу разгораться не в боли и смятении, как прежде, а в любопытстве. Официантка приносит их йогурты как раз в тот момент, когда актриса приоткрывает рот, чтобы задать вопрос.

— Попробуй, — подначивает Дейв, с улыбкой наблюдая, как нерешительно Эмма возится ложкой в стаканчике.

Она поднимает на мужчину обезоруживающий взгляд. Голубые глаза как никогда подходят этому месту. Розовый, фиолетовый, голубой. Он бы ни за что не поделился их с Льюисом местом, не будь это Эмма, не будь она в крайней степени отчаяния, а он — в полной недееспособности от её чар. Когда актриса морщится от чрезмерной сладости йогурта, улыбка Дейва становится шире.

— Знаю, что это полный отстой, но ты должна съесть всё без остатка.

— Зачем?

— Будет лучше.

— Что-то я сомневаюсь.

— Не узнаешь, пока не попробуешь.

— Ты в разводе? — резко спрашивает актриса, а затем накрывает рот ладонью. — Извини. Я… просто стало любопытно.

— Да. Мы развелись, когда Льюису было три.

— Почему?

— Мы были разумными людьми и не видели брак без любви.

Сердце девушки пропускает удар. «Это может ждать Джеффа и Джину в будущем», — в неясном сознании проскальзывает удушающая мысль, от которой сердце и вовсе перестаёт биться. Дышать становится тяжело, в глазах мутнеет, голова кружится. Джина не раз говорила о том, что собирается остановиться на нём. И это она, именно она будет главной подружкой невесты на их свадьбе…

От мысли этой актриса резко вздрагивает, чувствуя, как к горлу подкатывает знакомая тошнота. Да, да, они обязательно поженятся! И что в этом такого? Твоя подруга выйдет замуж! Ты будешь счастлива, наденешь самое красивое платье и скажешь самую красивую речь, которую только сможешь придумать, сидя зарёванная с бутылкой вина в своей одинокой квартире…

— Тогда почему поженились? — Эмма говорит первое, что пришло на ум, только бы не терять себя.

— Она забеременела. Я не мог оставить её одну с ребёнком, сделал ей предложение.

— И по итогу она всё равно осталась одна… — с досадой шепчет Эмма, пустым взглядом уставившись перед собой.

Слова её никак Дейва не задевают. Это история не душетрепещущая, она не вызывает в нём болезненных воспоминаний и не заставляет злиться. Это просто период его жизни, который был и который подарил ему сына. Замечательный опыт, сделавший из него разумного человека, чётко видящего границы.

— Я люблю Льюиса больше жизни, она тоже. Джуди сама предложила развестись. Со своими связями в адвокатуре я мог с лёгкостью выиграть суд по опеке над сыном. Но мы уважаем друг друга, между нами нет той злости, которая была бы, если бы мы любили друг друга. Поэтому я отступил, мать должна быть с ребёнком.