Warrior

— Слишком много вопросов для двух часов ночи, болонка. Я не знаю, выслеживал ли он тебя, или, может быть, ты просто попалась под горячий пенис, я же, блядь, ещё не был в допросной. Сижу тут тебе сопли подтираю. А, и на заметку. Ни у кого не возникнет подозрений, если жертва такая же пришибленная, как и её маньяк, раз по собственной воле с ним пошла.

— Но у него рука была загипсована, я думала…

— Никогда так больше не делай.

— Не жалеть людей?

— Не думай.

Эмма цокает языком и поднимает голову. Резкий свет вызывает новый поток головной боли, и она возвращает взгляд к зелёно-голубым глазам. Джефф реагирует мгновенно и отворачивается, так, словно его уличили в каком-то постыдном деле. Мужчина накрывает лицо ладонью и переводит взгляд на приоткрытую дверь, откуда доносятся чьи-то голоса.

— Спасибо, — тихий женский голосок вырывает его из мыслей.

Джефф в удивлении смотрит на Эмму. Приняв сидячее положение, она не поднимает на мужчину взгляд, а к щекам возвращается привычный румянец. Девушка втягивает носом отчего-то наэлектризованный воздух, чувствуя, как страх постепенно отпускает её тело. Она в безопасности, рядом с самым пугающим человеком. Парадокс.

— Мы же его ещё не поймали, так что благодарить не за что. Наверняка сейчас скрывается в подворотнях и поджидает момент, когда тебя, наконец, поймает и трахнет.

Актриса широко открывает рот, чувствуя, как с грохотом сердце проваливается в пятки. Капитан немигающим взглядом прожигает её исказившееся в страхе лицо, а затем громко усмехается.

— Да ладно, шучу я.

— Ч-что?…

— Ну, это была шутка. Ты думаешь, мы дадим сбежать маньяку, который несколько месяцев от нас бегает? Хрен ему. Когда ты выскочила из Леопольда, мы уже были там, как раз выслеживали утырка. А сейчас он преспокойно ждёт своей участи в допросной. Так что да, просто безобидная шутка.

Ей нечего сказать. Под насмешливым взглядом Эмма чувствует себя жалкой и низкой, ей вдруг становится до ужаса обидно и больно: её чуть не изнасиловали и не убили, какой-то урод сыграл на её сострадании и огрел арматурой, а этот кретин с кобурой смеет над ней издеваться! Всё пережитое за эту бесконечную ночь мгновенно находит свой выход. В глазах предательски щиплет, слезы обжигают щеки, а спустя секунду она уже вовсю рыдает, подобрав колени к груди и накрыв лицо ладонями.

Лицо Джеффа искажается в недоумении. Конечно, он и раньше видел плачущих девушек, и плачущую Эмму тоже, но, черт, она снова была на грани нервного срыва. Мужчина мысленно молится, попутно проклиная себя за идиотизм: девчонка такое пережила, а он со своими издевательствами, псих несчастный!

— Эй, ты чего разнылась? — неловко спрашивает он, придвигаясь ближе.

Девушка с силой пихает его ногой, отстраняя от себя. Джефф поднимает взгляд к потолку и снова придвигается к ней.

— Ну ладно тебе, хватит реветь. Все ж хорошо кончилось, он к тебе пальцем не притронулся. Я бы не позволил.

Подняв на мужчину раскрасневшиеся от слез глаза, Эмма в неверии хмурится. Она прерывисто хватает ртом воздух, запрокидывает голову и резко выдыхает.

— Ты мудак, Джефф. Но ты мудак, спасший мне жизнь.

Капитан пожимает плечами и разводит руки в стороны.

— Не думай об этом. Если кто-то и решит тебя убить, то это буду я.

— Взаимно.

Эмма шмыгает носом и снова возвращает взгляд к мужчине. Они переглядываются и отчего-то усмехаются, после чего быстрая усмешка вдруг превращается в откровенный хохот. Актриса смеётся в истерике, Джефф — из мнимой солидарности, и когда лицо Эммы вновь становится серьёзным, он встаёт с дивана.

— Я позвонил Джине полчаса назад, она приедет и заберёт тебя.

— Спасибо.

— А сейчас мне нужно в допросную.

В кабинете становится непривычно тихо. Эмма так и сидит на краю дивана, а Джефф, словно забыв, как ходить, нелепо следует к двери. Она провожает его испуганным взглядом: нет, нет, только не одной, только не снова одной. Пусть будет ужасающий он, пусть будет эта заноза в заднице, пусть пугает её, но не уходит, сидит рядом и охраняет её покой.

— Он… там? — со страхом спрашивает блондинка.

Капитан поджимает губы. Он не может оторвать взгляд от неё такой беззащитной и такой напуганной, попутно вспоминая о том, какой остервенелой сукой бывает Эмма в своём нормальном состоянии. Завтра она придёт в себя и начнёт бегать по судам, в надежде, что этому конченному бедолаге присудят смертную казнь за то, что он позарился на голливудскую диву. Она будет проклинать всех, она расскажет об этом журналистам, она сделает себя жертвой и начнёт орать о женских правах. Может быть, подастся в феминистки. Возможно, добьётся увольнения Джеффа — ведь как, как он мог позволить себе на пару секунд опоздать в этом нелепом спасении? Но сейчас… сейчас это другая Эмма. Это не та, кто опрокидывает шкафы, заводит дружбу с проститутками и вхлам разносит кабинет, так, что корона её не сдвигается ни на миллиметр. Сейчас она маленькая, с покрасневшим от плача аккуратным носиком, с опухшими губами и огромными голубыми глазами, испепеляющими его надеждой.

Джефф её жалеет. Это не больше, чем жалость к пострадавшей и до чёртиков напуганной девчонке. Словно маленький ребёнок, она прожигает его мольбой: все его естество горит обезумевшим пожаром, он не может на неё смотреть. Но вместе с тем, тихо чертыхается и к тем же чертям посылает себя самого, пока следует обратно к дивану. Он садится и вопросительно смотрит на неё.

— Ты этого хотела?

Она не хочет отвечать. Конечно, конечно, не этого! Пусть здесь окажется её лучшая подруга — обнимет и утешит, пусть это будет Джино — начнёт распинаться в своей бесконечной любви и обещать защищать, пусть это будет Дэвид — как суровый и честный наставник вернет её к жизни очередной мудростью, пусть это будет Маргарет — напоит её чаем и выслушает. Но только не он, только не самый её большой страх, от которого, как думала Эмма, она с боем избавилась. Только, к несчастью, выбора у неё нет.

И самый отвратительный человек самой отвратительной ночью стал единственным её спасением.

— Да.

Джефф обводит её скептичным взглядом. Он не из тех, кто притянет её в свои объятия и до утра будет утешать капризную актрису. Но он не уходит. Он не уходит, пока в участке хаос, пока этот псих буянит в допросной, он не уходит. Он здесь, с ней.

Потому что надо так.

— Завтра ты должна будешь прийти в участок. Сама понимаешь.

Эмма кивает.

— Джина отвезёт тебя к себе, но ты можешь прийти в любое время, а не утром с ней.

— Хорошо.

— Будет лучше, если ты дашь мне свой номер.

— У тебя есть сигареты? — резко спрашивает она.

Мужчина мгновенно оборачивается к ней. Он недовольно поджимает губы и осуждающе качает головой.

У него всегда есть сигареты.

— Нет, все скурил на нервах.

— Жаль.

Двое сидят на диване. Она на одном конце, он на другом. Между ними без малого метр. Эмма не хочет в страхе прижаться к нему. Джефф не хочет, чтобы она к нему приближалась. Так они и сидят.

Но тихий стук в дверь словно застает их врасплох. Щеки актрисы вспыхивают румянцем, и она отодвигается ещё дальше, насколько это возможно, что делает и Джефф, прокашливаясь и выкрикивая неловкое «войдите». В дверном проёме показывается макушка Дейва.

— Капитан, там этот долбанутый бушует, думаю, нам пора сворачиваться. Я допросил его, но, кажется, вы тоже соби…

— Да, — резво отвечает Джефф. Он чувствует прилив сил и немыслимое счастье оттого, что эта нелепая пытка рядом с Эммой закончилась. — Да, уже иду. А ты побудь с нашей потерпевшей, пока не приедет Джина.

Дейв сочувственно поджимает губы и заходит в кабинет, неловко сталкиваясь с Джеффом в дверях. Он оборачивается к взволнованной Эмме.

— Ты всё запомнила? Завтра в участок, а сегодня тебя заберёт Джина.

— П-поняла, — тихо говорит актриса.

Он обводит её обеспокоенным взглядом и кивает каким-то своим мыслям. След его простывает уже через долю секунды, оставляя Дейва и Эмму наедине. Детектив садится на стул в самом дальнем углу кабинета и смотрит на девушку, улыбаясь уголком губ.