Страница 51 из 67
— Ну?!
— Тэя, вы можете не верить, но вот я — ни капельки не удивлена своему возвращению! — а потом, понизив голос до заговорщического шепота, она поведала: — Ваш супруг, дорогая тэя, с вас мало что пылинки не сдувает. И исполнит любое ваше желание.
— Если только вы сами поймете, чего хотите, — добавила Анабель.
— И додумаетесь попросить.
— Скажешь тоже, любое! — рассердилась я, отбрасывая полотенце, и даже топнула ногой. Придумали ерунды да еще и развели тут из-за нее! — Глупости это все!
— А я говорила — не говори ей! — удовлетворенно хмыкнула русалка…
С тех пор прошла неделя.
А потом еще неделя.
А потом началась третья…
И мне было хорошо в замке Страж.
Несмотря на враждебность старых стен. Несмотря на вынужденную ложь.
Я скажу ему. Я однажды наберусь решимости и скажу ему сама. Я не буду устраивать случайного рассекречивания, я ему скажу.
Но не сейчас.
Прямо сейчас и так все тяжело. И мы едва видимся, и донесения с границ с каждым днем все пугающей, и Лис все чаще встает в четыре, чтобы вернуться в полночь. Но все равно каждый день возвращается.
А я потихоньку позволяю себе позаботиться о нем, пока он спит, и с каждым днем получается все лучше и легче, куда лучше, чем тогда, первый раз в гарнизоне. А еще он, занятый своими сверхважными и сверхсрочными делами, пока не заметил, но я вышила все его рубашки. Тонкой белой ниткой с изнанки. И никогда еще я не вышивала так воодушевленно, радуясь собственной изобретательности. Ведь даже когда заметит, я скажу, что это по моему приказу сделала Нита. Но зато я буду знать, что ему там хоть капельку, но безопаснее.
Однажды он приехал раньше, но я не успела обрадоваться, потому что его сорвали в ночь.
— Только, пожалуйста, отважная моя, давай без аласских традиций? — попросил Лис, заглядывая мне в глаза.
— Никакие это не аласские традиции, — проворчала я, уткнувшись в его рубашку.
Герцог на мгновение задержал дыхание. А потом тихонько выдохнул, и стало ясно — он понял. А потом он обхватил мое лицо, поднял и коснулся губами губ — нежно, долго и сладко.
— Я люблю тебя, Ниса.
В глазах потемнело. Я забыла, как дышать, а проклятый корсет не помогал восстанавливать это знание!
Он это сказал? Точно сказал? Мне не послышалось? Он правда это сказал? Мне? Мне сказал? Вот именно это? Правда?..
А я? А что я? Я должна ответить? Или не должна? Или все же должна?..
Нарастающую панику и почти состоявшийся обморок прервал тихий смех.
Лис боднул меня лбом и выпустил.
— Без паники. Все не так страшно, как звучит! Я повторю, когда вернусь, можешь потренировать перед зеркалом благосклонную улыбку и надменное “Я знаю!” или что-нибудь вроде “это очень мило с вашей стороны, ваша светлость!”.
Мать-Искусница свидетель моей выдержке! Еще чуть-чуть и полотенце бы само прыгнуло мне в руки!
Он ушел. А я приказала приготовить мою спальню. В конце концов, что мне делать в покоях супруга без супруга?
Постояла глядя на приготовленную свежую кровать, в которой не провела еще ни ночи, Задумчиво постучала по ковру носком домашней туфли и, развернувшись, толкнула дверь, ведущую в комнату Лиса.
Нынче бумаги затянули меня в свой омут с головой: в Антре близилась весенняя благотворительная ярмарка, проводимая традиционно под патронажем герцогини Вейлеронской.
Это, в некотором смысле было знаковое для меня событие: все предыдущие мероприятия достались мне “по наследству” от тэи Керолайн.
До самого события было еще чуть больше двух месяцев, но мне уже пришлось развить бурную деятельность. На стартовом этапе она заключалась в активном переводе бумаге: я писала письма.
Письмо супруге мэра Антра, на плечи которой ляжет непосредственно организация мероприятия — я обещала поддержку и интересовалась, кого уважаемая тэя видит в составе благотворительного комитета и на чем намерена сосредоточиться в этом году… Все эти любезности и виньетки, по сути, можно было свести к двум тезисам. Первый: герцогиня Вейлеронская по-прежнему готова оказывать поддержку благотворительной ярмарке. в том числе и финансовую. Второй: герцогиня Вейлеронская по-прежнему собирается контролировать это событие, в том числе — расход выделенных на него средств.
Письма к тэе Керолайн и тэе Оленне были в целом схожи — я просила подсказать мне, кто есть кто в благотворительном комитете Антры, кому можно доверять а за кем стоит присмотреть. Различались они лишь формой, да слегка — содержанием. К Оленне писать было легче.
В целом же я планировала сверить ответы всех трех благородных тэй, и там уже решать, что дальше.
Это во мне, видимо, папочкина наследственность проснулась. Он все наставлял братьев, что ни в коем случае нельзя строить анализ на информации исключительно из одного источника.
За последним письмом, к тэе Оленне, я засиделась до самой полуночи — всё равно сегодня письмо отправлять уже поздно, вышлю всю корреспонденцию разом завтра.
К тому же в спальне меня всё равно никто не ждёт — так куда торопиться?
И я увлеченно марала чернилами бумагу.
Странное ощущение навалилось на меня, когда я уже закруглялась, выводя последние строки.
Тоска. Огромная, всепоглощающая, лютая. И такое же бесконечное отчаяние.
Ощущение тщеты всего сущности, а, значит, и бесполезности какой-нибудь борьбы…
А следом накатил лютый холод, и магический фон в той части, что доступна мне, вдруг переменился. Не знаю, что почувствовали маги, а я ощутила, как кричит и трещит по швам ткань мироздания.
Зато стало кристально ясно, что и тоска, и отчаяние, и безысходность — всё это не моё. Наведенное.
Эту мысль я додумывала уже на ходу, выскочив из кабинета, и с стремительными скачками спускаясь по лестнице вниз, туда, где ощущался эпицентр магических возмущений.
Возможно, любой здравомыслящий человек на моем месте устремился бы прямо в противоположном направлении, ну уж в чем-чем никто и никогда не упрекнул ни одну ведьму, так это в наличии здравого смысла.
Я узнала его сразу, хоть никогда раньше таких, как он, не видела.
Огромный холл первого этажа был сумрачен: маголампы не выдержали соседства со страшным гостем — уцелела лишь малая часть по углам, да и те светили в четверть силы.
В этом неверном свете всё казалось страшным, огромным: рога, руки, копыта...
“Их не бывает!” — панически взвизгнул кто-то внутри меня. — “Демонов не существует!”
Вокруг него клубился то ли дым, то ли сила. Красноватые отблески света лежали на шкуре.
Не существует, конечно.
Демонов не бывает.
Тварей из старых сказок, которые нянечки рассказывают любопытным и непослушным детям, их не существует.
Они остались там, в детстве, и им нет места во взрослой жизни.
Мой разум включился от того, что там, внизу завизжала горничная.
Сразу не замеченная мной, она сперва сидела тихо, но потом тварь шевельнулась, сметая вазы и круша паркет, и девица не выдержала этой жути.
И с отстраненным каким-то ужасом я вдруг поняла, что там, внизу, оказывается, много людей: примчавшиеся к месту возмущений по долгу службы воины герцогской стражи, и домашние слуги, из которых кто-то явился на шум влекомый любопытством, а кто-то не ко времени оказался в неудачном месте.
И все они словно ожили под полный ужаса женский визг.
И в миг, когда демон медленно, неуклюже разворачивал свою непривыкшую еще новой материальной реальности тушу, солдаты моего мужа вскидывали оружие, а прикрывавший их боевой маг пытался сотворить чары, я успела только подумать: ”Интересно, им рассказывали в детстве сказки?”
— Стой, Призванный! Я хозяйка этому месту! — мой голос прозвучал неожиданно веско и громко.
Когда тварь вперила в меня взгляд пылающих красных глаз, замерли все.
Слуги, что до того пытались разбежаться, расползтись куда угодно.
Замер маг, опасаясь спровоцировать агрессию демона на меня.