Война (ЛП)

— Нензу решать, — ответил Врег, пренебрежительно отмахнувшись.

— Возможно, нам придётся решать самим, — предостерёг Балидор.

Врег взглянул на него, не замедляя шагов по безликому коридору.

— Ты второй после Ненза, — напомнил ему Врег. — Так что, возможно, решать придётся тебе, Адипан.

Бросив на него очередной взгляд, он добавил:

— Если ты спрашиваешь моего мнения, то я поддерживаю этот вариант. Особенно если она телекинетик. Если Чан права, мы, скорее всего, не сможем её урезонить или даже достучаться до неё. Тень травмировал её, промыл ей мозги и преждевременно активировал, как он сделал это с Нензом. Если она так быстро обратилась против Джона и Элли, то он наверняка сломал её разум и свет. По моему мнению, оставлять её в живых — это огромный риск, чёрт подери.

Подумав над этим, Балидор медленно кивнул.

Он не спорил с аргументами бывшего Повстанца.

Эта идея всё равно заставила его помедлить.

Касс не просто посредник, она же одна из Четвёрки. Более того, она приходится семьёй и Мосту, и Мечу — и Джону. Элли может никогда не простить Балидора, если он убьёт Касс, даже ради спасения мужа Элли.

Однако превыше всех этих причин стояла другая, ещё более весомая.

Балидор не хотел это делать.

Мысль о том, чтобы убить Кассандру Джайнкул, женщину, которую он знал, о которой заботился, с которой вместе работал и даже запал на неё, вызывала у Балидора тошноту. Хоть телекинетик она, хоть нет, убивать Касс сейчас, до того, как кому-то из них представился шанс поговорить с ней и уж тем более оценить, можно ли привести её в норму — это казалось Балидору таким неправильным, что он даже самому себе это не мог адекватно описать, и уж тем более Врегу.

— Ага, — Врег вздохнул. — Джон тоже ни за что не простил бы меня. Моё мнение остаётся прежним.

Балидор лишь кивнул, не отвечая.

— Что бы ты ни решил, ты должен быть в состоянии сделать непростой выбор, если всё дойдёт до этого, — добавил Врег, взглянув на него: — Джону и Элли, возможно, просто придётся смириться с этим. И возможно, тебе тоже придётся смириться, Адипан. Всё может свестись к простой правде: или мы убьём её сейчас, пока она всего лишь малышка-демонёнок, которой Тень, Териан и хрен знает кто ещё промыли мозги и запугали… или потом мы столкнёмся с настоящей взрослой гидрой. С полностью обученной элерианкой, которая верна Менлиму и Дренгам, с убийцей от рождения и по aleimi.

Помедлив, он нахмурился.

— …В конце концов, она же Война. Мы должны это учитывать. Ты же не можешь сказать мне, что ты не считаешь, будто мы окажем ей услугу, уберегая её от многих сотен лет рабства под Дренгами? Или ты действительно хочешь рискнуть, поставив на то, что Элли сумеет вытащить её, как Ненза?

Балидор кивнул, чувствуя, как сжимаются его челюсти.

И всё же он заставил себя сказать это вслух.

— Да, — твёрдо произнёс он. — Я согласен. Если не будет иного приказа от Ненза, если мы не сможем её поймать, и если такая возможность представится, мы должны её убить.

Врег кивнул.

Они миновали последний поворот, ведущий к той секции туннеля, которую завалило при первой череде взрывов. Когда Врег послал сигнал в ту часть конструкции, чтобы сообщить команде раскопок об их прибытии, Балидор мельком заметил aleimi-сигнатуры Иллег, Деклана, Локи, Торека, Гунте и Оли, а также ещё как минимум дюжины других.

Некоторые из них были настолько новыми, что Балидор знал их только по aleimi-сигнатурам, составленным для целей безопасности.

Через несколько секунд он увидел их глазами.

Ещё через несколько секунд он различил заряды взрывчатки, которые они размещали в ключевых местах завала.

— Ты готов к этому? — мрачно спросил у него Врег.

Балидор кивнул, не отводя взгляда от взрывчатки и доставая из кобуры пистолет.

— Сделайте это, — сказал он. — Сейчас же, брат.

Глава 41

Пёс

Ревик хромал по изогнутому каменному туннелю, стискивая зубы от физической боли.

Его свет играл с ошейником, колдовал с ним, боролся.

Он резко вздрогнул, когда зашёл слишком далеко и спровоцировал удар током. Всё, что он мог делать — это ждать, пока разряд стихнет, и стискивать зубы, пока его голова раскалывалась от серии резких вспышек. Ещё до того, как боль полностью стихла, его свет уже снова принялся бороться с ошейником, пытаясь пробиться через него.

Цепь обвивала его шею, как ошейник-удавка.

Собачий ошейник.

Ещё одна цепь крепилась к органике для сдерживания видящих, которая обвивала его шею повыше.

Он по возможности постарался каталогизировать свои травмы.

Один глаз и щека опухли, мешая нормально видеть правому глазу. Он уже с трудом различал глубину. Они оставили несколько трещин на рёбрах. Эти травмы ему придётся оберегать, иначе он быстро выйдет из строя. На спине и боках имелись ожоги от электрического прута, который они использовали. Его член болел от того же самого, и его яйца тоже. Как и его грудь, и живот. Они вывихнули ему плечо. Это причиняло большую часть физической боли в данный момент. Колено тоже могло быть повреждено; он хромал серьёзнее, чем просто от ушибленных мышц.

Никаких проникающих ранений, насколько он мог сказать, так что это хорошие новости.

Может быть, есть незначительное внутреннее кровотечение от пинков по животу.

Он потерял несколько зубов.

Две пары наручников на его запястьях и руках означали, что он, наверное, ничего не мог поделать с плечом, пока они не остановятся. И с коленом, скорее всего, тоже.

Они накачали его наркотиками.

Ревик уже чувствовал, как наркотик влияет на его свет. Это делало его эмоциональным, но он знал — это побочный продукт того, что он хуже контролирует свой свет. Гораздо сильнее беспокоило то, что в наркотике содержался сильный мышечный релаксант, который мог несколько притуплять физическую боль, а также мог погубить его в драке.

Ревик не мог думать об Элли. В тот единственный раз, когда он попытался, тошнота разделения ожесточённо ударила по нему с такой силой, что он выблевал содержимое желудка на пол цементной трубы.

Наверху прогремел очередной взрыв.

Он инстинктивно пригнулся.

Вода, обломки, грязь и куски цемента повалились и посыпались с туннельных стен, и вокруг них, и над ними, где yisso-факелы тускло освещали их путь.

Ревик покосился на Джона, который ковылял рядом с ним.

Ореховые глаза Джона были широко раскрыты, он часто дышал. На одной щеке у него красовался синяк, но он не мешал его зрению. От наркотиков он тоже шаркал ногами, но не хромал. Оковы заставляли его неестественно горбиться, и он периодически вздрагивал — наверное, от ошейника сдерживания видящих, но в целом из них троих он находился в лучшей форме.

Ревик был не в состоянии наблюдать за большей частью драки Джона в той камере, учитывая его собственные проблемы, но он знал, что они загнали его в угол. Его шурин, скорее всего, вытерпел немало ударов по туловищу и по голове сбоку прежде, чем свалился с ног, но, похоже, они ничего не сломали. Наверное, потому что когда он упал, они не начали пинать и бить его, как это было с Ревиком.

С другой стороны, Джон, пожалуй, намного лучше Ревика умел просто лежать смирно, раз уж упал.

Ревик посмотрел мимо него на Мэйгара, который, наверное, находился где-то посередине между двумя крайностями — им самим и Джоном. У Мэйгара тоже появилось несколько новых синяков на лице и ожог на шее от того же электрического прута, который они использовали против Ревика.

Судя по чрезмерно напряжённому, бледному лицу, он испытывал больше боли, чем Джон.

Он также хромал, пусть и немножко.

Несмотря на металлические оковы, цепи и ошейники на шеях всех троих, к Мэйгару и Ревику приставили по два охранника, вооружённых оглушающими пистолетами, экстракторами и теми обжигающими прутами. Пятого охранника приставили к Джону, и он шагал посередине.